Горная тропа - Юргис Балтрушайтис

КОРМЧИЙ

В ярости бурь, в океане,Старец ceдой у руляДержит в бестрепетной дланиЖребий и бег корабля…

В строгом служении дали,Вечны в случайности днейДревние пальцы из стали,Пламя под снегом бровей…

В беге сквозь пену, сквозь брызги,Взрытые синею тьмой,Строен в их свисте, в их визге,Кормчий глухой и немой…

Только в смятении дикомВскинутых к небу валовЧудится, слитый с их криком,Хохот проклятья без слов,

Волею, с бурей союзной,Мчит молчаливый СтарикУтлый, громоздкий и грузный,Дрожью охваченный бриг,—

Мощью, не знающей меры,В море, не знающем дна,Гонит Он трепет ГалерыК берегу мира и сна…

ДЫМ

А. Скрябину

В древнем храме Жертвы вечной,     Пред волхвом седым,Ярко пламя, бесконечно     Реет легкий дым…

Точно зыбкий и ленивый     Бег часов и лет,Льются синие извивы,     Зыбля тьму и свет…

Миг и век, струй святая     Длит свой ток живой,Строясь к солнцу, рея, тая,     Слившись с синевой…

Носит в пламя Жрец упорный     Смолы и елей,Воск и чаши крови черной,     И цветы полей…

В древнем храме вечной Дани,     Точно зыбь в волне,Тает плоть, теряя грани     В жертвенном огне…

Реет пламя, неустанно     Зыбля свет и тьму,Завершая мир, венчанный     В жертвенном дыму…

ВОЗВРАТ

С. А. Полякову

Брожу опять по старым ступеням     И — только в миг иной —Шепчу привет и свету и теням,В далекий день мелькавшим предо мной…

Как новый сон, воскресла явь в былом,Сплетая жизнь, ее покой и спорВ таинственный, таинственным жезлом     Начертанный, узор…

И явен в часе жребий дней и лет,     И меря вновь их дрожь,Я узнаю, что гроба в мире нет,И чувствую, что призрак смерти — ложь…

Как лик луны средь бега облаков,Пылая, хмурясь, зыбок миг во мне,Но дремлет быль в бессмертии веков,     Как новый цвет в зерне…

Из вихря в вихрь, в просторе ледяном     Скользит мой дух живой,И я на час, на явь, что будет сном,Беспомощно качаю головой!

БЫСТРОТЕЧНОСТЬ

Час — как легкая стрела…Миг в нем — будто взмах крыла…Вспыхнул свет, и снова мгла!

Ярки искры, век их мал!Взрылся лист, что вихрь сорвал,Покружился и — упал…

Час забвенья и беда,Бег их, след их, череда —Как на мельнице вода…

Хлынул вал, ударил в грудь,Ослепил, и снова в путь,Не успеешь зачерпнуть!

Как бы ни был сон глубок,Оскудеет в малый срок —Размотается клубок…

Как средь зыби бытия,К солнцу взрытая струя,Распадется жизнь моя!

II

E quindi uncimmo a riveder le stelle.[4]

Dante

Bring me my chariot of fire![5]

William Blake

Hear the loud alarum bells —

Brazen bells!

Edgar Poe[6]

В MOPE

В безбрежность дняОдин плыву —В кольце огня,Сквозь синеву!

В лихих валахДороги нет…Их зыбкий прахЗамел мой след…

Весь с мигом слит,Мой легкий челнЛегко скользитПо воле волн…

Рассветный хмельНад синей тьмой,Моя свирельДа жребий мой,—

Да гордый умВне смертных уз,Да прихоть дум —Вот весь мой груз!

Простор валов,Их зыбкий снег —Мой верный кровИ мой ночлег…

Все — свет, покойВ моем кругу,И дым людскойНа берегу!

ПЕСОЧНЫЕ ЧАСЫ

Текут, текут песчинкиВ угоду бытию,Крестины и поминкиВплетая в нить свою…

Упорен бег их серый,Один, что свет, что мгла…Судьба для горькой мерыСтрую их пролила…

И в смене дня и ночи,Скользя, не может нитьНи сделать боль короче,Ни сладкий миг продлить…

И каждый, кто со страхом,С тоской на жизнь глядит,Дрожа над зыбким прахом,За убылью следит,—

Следит за нитью тонкой,Тоской и страхом жив,Над малою воронкойДыханье затаив!

РАЗДУМЬЕ

Жизнь мельницы в движенье вихрь приводит,     А смертный жребий — боль…Блажен, кто в ней, служа судьбе, находитСвой скудный хлеб и соль!

Весь мед цветка в свой дом пчела уносит,     А цвет души — любовь…Блажен, кому она свой трепет броситВ пустынный дух и кровь…

Над бездной ночи властвует зарница,     А сердцем правят сны…Блажен, блажен, чья полночь осенитсяСверканьем их волны…

Пучину вод приход весны вскрывает,     Глубь мира — горечь дум…Блажен, кто снег познанья призываетНа праздный жар и шум!

В ГОРАХ

Спят вечные горы… И немыИх выси… И строен их ряд…Лишь ярко их снежные шлемы,Забрала и копья горят…

И молкнет в лазурном их дымеВесь трепет долинный и гул…И полдень, раскрытый над ними,В их раме зубчатой уснул…

Лишь плавно, цепляясь за кручи,Где строит свой храм тишина,Плывут, чередуются тучи,Как звенья их белого сна…

И в область томленья и пени,К nopory тревоги людскойНисходят их строгие тени,Их светлая тишь и покой…

И в мире бессменной недолиЯ снова молюсь бытию,И клятву безропотной болиБезмолвным вершинам даю…

DEO IGNOTO[7]

Памяти Н. Л. Тарасова

Жертву живуюВедут к алтарю…В сумрачном храмеНе я ли горю!

Грозно мелькаетСквозь жертвенный дымДревняя жрицаСо взглядом седым…

Тянется к жертвеКостлявой рукой —Горестный каменьЖдет крови людской!

Мечется пламяИ блещет, дрожа,Алым пыланьемНа стали ножа…

В храме пустынномБезмолвен и строг,Каменноликий,Неведомый Бог…

Зарево СмертиНад зыбким огнемКрасной улыбкойПылает на Нем…

Жребий свершился,И глухо легла,Жизнь замыкая,Великая мгла…

Смерклось, и в храмеТаинственно пустЖертвенный кубокУ каменных уст!

КАРУСЕЛЬ