Жест Евы (сборник) - Анри Труайя

На следующей неделе парнишка два дня подряд являлся в салон, и оба раза мсье Дюбрей уходил вместе с ним. И каждый раз Жанетт, преследуя их и стараясь не выдавать своего присутствия, ходила на просмотры фильмов, полных беспутной физиологической любви. Она отметила, что рассаживались они одним и тем же образом: ребенок впереди, мужчина позади, – и тайком улепетывала, не дожидаясь антракта. На третий раз из-за технической неполадки показ фильма оборвался прямо посреди сеанса, зажегся верхний свет, и мсье Дюбрей, внезапно обернувшись, обнаружил за спиной свою маникюршу, сидевшую неподалеку, чуть правее. Жанетт думала, что умрет со стыда. Уж не подумает ли он, что она за ним шпионит, или, чего доброго, решит, будто и ей, как и ему, нравятся скабрезные фильмы? Возвратилась темнота, и Жанетт стремглав бросилась прочь.

Два дня с ужасом ожидала она появления клиента, но как только тот объявился перед ней с неизменно приветливым взглядом и отросшими ногтями, она тут же успокоилась. Он поинтересовался, как фильм.

– Слегка рискованный, – ответила Жанетт, опуская ресницы.

И вдруг, собравшись с мужеством, задала сжигавший ее изнутри вопрос:

– А мальчик, мсье, – это ваш сын?

– Нет, – отвечал он, – сын моего привратника.

Жанетт не поняла, обрадовало ее такое откровение или разочаровало.

– Очень мило с вашей стороны водить его в кино, – заметила она чуть погодя.

– И удобно, – ответил он с милой улыбкой.

– Что значит – удобно?

– Потому что, как вы могли заметить, я – невысокого роста. Я слишком дорожу удовольствием, чтобы терпеть, когда какой-нибудь верзила закроет мне экран. Вот и приходится брать билет на место перед собой для мальчика. Так я, по крайней мере, могу быть уверен, что досмотрю фильм до конца в отличных условиях.

Такой несравненный эгоизм озадачивал. Этот мужчина – циник или безрассуден?

– А вы не догадываетесь, что заставляете этого мальчишку смотреть представления, не подобающие его возрасту?

– Никогда не рано начинать знакомиться с жизнью.

– Но это не жизнь!

– Да нет же! – возразил мсье Дюбрей, сощурившись и пристально посмотрев ей прямо в глаза. – Именно это и только это. К тому же это очень занятно, поверьте мне.

Смутившись, Жанетт склонилась над рукой клиента и принялась орудовать пилочкой столь проворно, что железка, шлифуя ноготь, засвистела. Они надолго замолчали, а потом он спросил:

– Любите ли вы детей, мадемуазель?

– Да, – еле слышно выговорила она.

И почувствовала, как слезинки защекотали глаза. Пилочка запорхала у нее в пальцах с такой яростью, что из-под нее вскоре потянуло запахом горелого рога. Ей пришлось напрячься, сопротивляясь охватившему ее восторгу, и низкий голос мсье Дюбрея донесся, как ей показалось, до нее откуда-то с небес:

– Не хотите ли вы стать моей женой?

Жанетт вздрогнула. Страх и радость перемешались в ее сердце, словно в кипящем котле. Не в силах принять никакого решения в этаком катаклизме, она забормотала:

– Что вы такое говорите, мсье?.. Это невозможно!.. Нет, нет!..

А мсье Дюбрей уже стоял перед ней – весь такой кругленький, такой добрый – и улыбался. Улыбался глазами, улыбался губами, улыбался душой…

– Подумайте, – посоветовал он, – а завтра я вернусь.

В тот вечер он не дал ей чаевых. Жанетт провела бессонную ночь, взвешивая все за и против. После двадцати лет надежд на то, что кто-нибудь из клиентов пригласит ее к замужеству, – имеет ли она право отвернуться от случая, дарованного ей во исполнение мечты? Конечно, она совершенно не знает мсье Дюбрея. Он пугает ее своей загадочностью, о многом в его жизни она лишь смутно догадывается. Но Жанетт утешала себя вот чем: всякая женщина по сути своей – начало преобразующее, и она сможет зашлифовать дурные наклонности этого мужчины так же, как удается ей полировать его ногти. На следующий день с холодным расчетом парашютиста, прыгающего в бездну, она ответила ему «да».

Он предпочитал ограничиться весьма простой гражданской церемонией, но Жанетт получила религиозное образование и решительно настояла на бракосочетании в храме. Сынишка привратника исполнил роль пажа. Приглашенных было немного: со стороны невесты – все сослуживицы по салону, со стороны жениха – никого.

Во время официальной церемонии погасли свечи, орган оказался неисправным, а на хор мальчиков напала неудержимая икота. Эти мелкие неувязки не помешали новобрачным получить причитающиеся дружеские поздравление прямо в храме.

Сразу же после торжества они отправились в свадебное путешествие. Мсье Дюбрей отказался сообщить Жанетт, куда он ее увозит. Оказалась она в каком-то шикарном отеле в Венеции, толком и не поняв, как они там очутились. Окна выходили на Большой канал. Возвышение в спальне, словно трон, венчала огромная кровать золоченого дерева. Повсюду в алебастровых вазах покоились незнакомые белые цветы. Потеряв голову, Жанетт спрашивала себя, не читает ли она один из любимых своих романов.

Она повернулась и, переполненная признательности, протянула к мсье Дюбрею руки. С дивным внутренним трепетом ждала она, что он подхватит ее и отнесет на брачное ложе, застланное шкурой леопарда. Но он оставался неподвижен, руки его безвольно висели вдоль тела, а лицо было усталым и виноватым. Наконец он попросил у нее позволения стащить туфли.

– Ну конечно же снимите их, мой друг, – ответила Жанетт.

Мсье Дюбрей разулся, и вместо ступней она увидела у него козлиные копыта. Она прижалась к стене, пронзенная ужасом, не в силах произнести ни звука.

На следующий день Жанетт проснулась сияющая, переполненная счастьем, в объятиях мсье Дюбрея, на котором была алая шелковая пижама. Быть женой сатаны оказалось не так уж и страшно. Белые цветы вокруг покраснели. На спинке кресла вместо маленькой простенькой ночной рубашки повис совершенно прозрачный гарнитур на золотых бретельках. В стенном шкафу с открытыми дверцами висело с полсотни совершенно новых нарядов, один краше другого. В номер вошел лакей в ливрее и подкатил к кровати столик, уставленный столовым серебром, фруктами и пирожными. Едва приспело время подкрепиться апельсинами, они оказались во Флоренции. Потом мсье Дюбрей щелкнул пальцами – и вот они уже в Пизе, Неаполе, Риме. Картины, которыми Жанетт любовалась в музеях, ночью оказывались в ее комнате. А на рассвете они отбыли в родные пенаты. Никто при этом ничего, кроме пламени, не увидел.

После месячного путешествия они возвратились в Париж и остановились в небольшом частном отеле возле Бу-лонского леса. Жанетт в салон не вернулась, однако навыки свои не забросила, потому как супруг ее один стоил десяти клиентов. На то, чтобы приводить в порядок его руки, у нее уходило несколько часов – каждый вечер. И делала она это с упорством, в котором смешались профессиональная добросовестность и супружеская нежность.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});