Эволюционер - Эли Эшер

Тем временем островок закончился, и я запрыгал за Михой по кочкам.

— Слушай, ты точно знаешь куда нам надо, — задал я беспокоящий меня вопрос.

— Не дрейфь, Лех, я по этой дороге как на автобус одно время ходил, особенно пока опыта не набрался. Каждую кочку тут знаю.

— Опыта?

— Ну, да. У нас же там материальные тела, с которыми всякое случиться может. Это сейчас оно проецируется из Гайи под твоим контролем, а как переберемся через портал, его перехватывают локальные узлы. Так что тело получается более-менее обычное. То есть, влиять ты на него еще можешь, но и всем внешним воздействиям оно подверженно. А заново тело там не создашь, координат нету. Бывало, укантропупит меня какое чудище, ну, создаешь тело заново и опять по кочкам, по кочкам прыгаешь…

— Больно, небось, тело терять?

— А что поделать? Мир-то надо чистить. Впрочем, теперь наловчился, редко случается. Уже недолго осталось. Сейчас главное — на рыцарей Порога не натолкнуться, или там, Братство Стены, как они сами себя иногда называют.

— А это кто?

— Хорошие парни, всю эту мерзость в мир не пускают, всю жизнь на это кладут, — обьяснил Миха, приближаясь потихоньку к выплывающему из тумана относительно сухому куску земли с конструкцией вроде Стоунхеджа недалеко от берега, — Вот только одна проблема в нашем случае. Мы — не они, и увидев «гражданских» так близко от Порога, они тут же бросятся нас спасать, а эвакуироваться в безопасную область этого задрипанного мирка в мои планы никак не входит. И драться с ними тоже не хочется — парни-то хорошие и дело правильное делают. Впрочем, кажись пронесло.

С этими словами Миха выскочил, наконец, на сухой участок и подошел к паре камней на границе Стоунхеджа, сверху прикрытых другим камнем и образующих своего рода дверь или ворота.

— …!!! - сказал я, проваливаясь опять по щиколотку, ровно на одну кочку не допрыгнув до сухого места, и вытягивая сапоги из болотной грязи, — Мих, а зачем со всем этим возиться? Не проще ли замуровать эти врата на фиг и забыть?

Миха, уже с сухого места, молча посмотрел как я вылезаю на островок, а затем сообщил:

— Так, я ж обьяснял — тут люди. Как же их бросить? Кроме того, если врата замуровать, такой гнойник образуется, что потом только танец Шивы поможет. Опять же прорвать может. А так, все более-менее под контролем. Да, смертным в этом мире иногда несладко, зато в том мире за вратами у смертных шанс есть. Ладно, дошли уже. Вот они — врата. В эти войдем, а в те, с другой стороны, выйдем, и будем в пустошах. Давай поторопимся, пока опять какая дрянь на нас не выскочила.

И мы шагнули внутрь каменного кольца. Внешний мир за границами камней исчез, скрытый теперь уже белым и плотным туманом.

— Междумирье? — спросил я.

— Оно самое, — кивнул Миха и шагнул вперед под противоположную арку.

Я сделал шаг за ним…

* Алексель, мир забытый Афрой в комоде

Я сделал шаг за ним и оказался на сухой холмистой равнине, покрытой пожухлой, торчащей одинокими пучками летней травой и редкими колючими кустиками не выше колена высотой. Желто-бурые холмы справа медленно поднимались волнами к далеким заснеженным горам. Солнце шпарило с голубого, без единого облачка неба, и над землей поднималось жаркое марево как в какой-нибудь пустыне Мохаве. Ну, может не Мохаве, может долина реки Колумбии где-нибудь в штате Вашингтон за горами. Прямо перед нами была старая заброшенная дорога, уходившая петлями между холмов вдаль, а сзади возвышался такой же «стоунхедж», как и в предыдущем мире.

— Ну, все, теперь проще, — сообщил Миха, топая ногами и пытаясь чуть стряхнуть рыжую грязь из F60 с сапогов, — По дороге и идти веселее.

— Да и дорога посуше, — добавил я, задумчиво глядя на свои сапоги и размышляя не стоит ли попытаться их оттереть чем.

— Это тут, рядом с вратами, а дальше климат становится получше, а дорога — обычной грунтовой, местами с грязью и лужами, если погода позволяет. Но все равно, идти будет не в пример легче. А сапоги лучше оставь пока в покое, скоро грязь высохнет и сама отвалится, а так только глубже ее вотрешь. Ну, что, пошли?

— Пошли. А чего не телепортироваться?

— Смеешься? Вообще-то это возможно. Тела у нас полностью местные теперь, только назначение телепортации не абсолютное, а направление плюс расстояние. То есть, в деревню Большие Васюки не телепортироваться, поскольку координаты неизвестны — весь мир такой, потеряный. Зато можно телепортироваться по направлению руки на двадцать километров. Проблемы видишь?

— Увы, — согласился я, хотя и свербило что-то от таких ограничений, — Телепортироваться можно, но как оказаться не под землей, или не в воздухе, шваркнувшись потом на землю, сказать трудно.

— Во-во, — откликнулся Миха, — А даже если и рискнуть, и хорошо постаравшись, можно на некоторое расстояние вперед рассмотреть, то все равно, есть риск связь с телом потерять. После чего придется опять по кочкам. В общем, давай ножками, как гужевые ослы…

— А почему как ослы?

— Потому что, не умничая, — пояснил Миха, — Пошли?

И мы зашагали по дороге.

* Алексель

Нагуляшись по пляжу, я вернулся в кабинку номер тринадцать, размышляя о том, чтобы поваляться кверху пузом, лежа на диване и размышляя о вечном. Увы, диван был занят, ибо мою мечту уже осуществил нахальный котяра. Занимая полдивана, Мартик лежал на нем светлым пузом вверх, раскинув лапы и чуть жмурясь в сне. Похоже, ему снилось, что он спит, и этот сон ему очень нравился.

Я вздохнул, и пошел ставить чайник. Привык я уже здесь чай пить, и к традиции этой нелепой, хотя можно было готовую чашку с чаем в любой момент из воздуха достать. А еще я привык, что первую чашку наливаю Але, заметил я, и чисто из вредности так и сделал. Вот появится дома, а чай ждет и уже остыл! Вредность впрочем не удалась, стоило мне развернуться с полной чашкой, как вошла Аля, взглянула на меня сияющими глазами, одарила улыбкой грузоподьемностью в несколько тонн, и приняв чашку уселась в кресло.

— Спасибо, Алёша, — сказала она, сопроводив слова благодарным взглядом еще на тонны полторы. Хорошо, я в свободных шортах, не очень заметно.

Помянув недобрым словом свою резонансную природу, а подошел ближе и положил руку на ее открытое плечо, скидывая избыточные узлы Гайи, который я захватил ненароком, как человек от неожиданности наглотавщийся воздуха. Стало легче.

Я налил себе чая и уселся в соседнее кресло.

— Вот скажи ты мне, богиня любви, какого черта ты это со мной вытворяешь?

— Но это ж не я, Алёша, это ты сам такой резонансный, — почти жалобно ответила она, — Никто другой на меня так не реагирует, ни Миша, ни профессор…

— Ни Андрей… — добавил я ей в тон.

— Ни он тоже! — с нажимом подтвердила она, — Андрей Яковлевич ничего подобного не испытывает, его просто плохо воспитали, вот и лезет ко всем, на ком юбка. Дурное влияние супруги. Кстати, ты не мог бы не звать его домой? Если надо говорить по работе, есть лаборатория. Осадить я его, конечно, могу, но неприятно.

— Могу, — кивнул я, — А кто у него супруга?

— Тоже в некотором смысле любовью занимается, только очень специальной формой — супружескими изменами.

— А от них-то какая польза, чтобы ими заниматься?

— Для богов никакой, да и смертным в стабильных процветающих обществах тоже. Моногамные общества имеют очень много преимуществ — сохранение большего разнообразия генофонда, снижение риска вырождения, отсутствие маргинальных групп молодых мужчин, дестабилизирующих общество. Но в крайних случаях и правда может работать как компенсаторный механизм. Брак ведь для чего нужен? Чтобы каждая женщина могла завести и вырастить детей. Все, точка. Именно для этого.

А теперь представь, война, мужчин подходящего возраста осталось в два раза меньше чем женщин. Такое общество тут же смещается в сторону полигамии. Как раз для этого, чтобы по возможности каждая женщина могла завести и вырастить детей. Но если общество традиционно моногамно, то сначала смещение происходит в форме измен со стабильными любовницами. Если половой состав общества не изменится, как бывает в мелких, вечно воюющих странах, то рано или поздно это отразится в общественной морали и закончится классическим полигамным браком как в странах Востока, если нет, пройдет как историчекий эпизод трудного времени.

Или скажем, Средние Века, мужчины состоятельных классов купцов, банкиров, многих феодалов женятся поздно, на молоденьких само собой. Сделать детей уже не могут. Здоровых детей тем более. А ведь цель брака в чем? Чтобы каждая женщина могла родить и вырастить детей. Вот и приходят на помощь здоровые конюхи и поручики, чтобы выправить ситуацию, вызванную убогостью общественного устройства.

Но ведь с такими теориями очень важно вовремя остановиться, а все эти теоретики как правило этого не умеют. Вот и возникают теории, что, мол, небольшой уровень измен снижает распространение венерических болезней, включая смертельные. Чушь какая!