Федор Достоевский. Болезнь и творчество - Зинаида Агеева

Будучи на первом курсе, Достоевский перенес очередную психическую травму. В конце 1838 года после экзаменов, которые, по его мнению, «сдал неплохо», его оставили на второй год. Федор заподозрил в происках одного преподавателя, с которым был в конфликте. Он был крайне шокирован. «Мне стало дурно, когда я об этом услышал», – вспоминал он позже. Об этом его друг Григорович писал в воспоминаниях: «Неудача во время сдачи экзаменов потрясла его совершенно. Он сделался больным и пролежал несколько времени в лазарете».

Вскоре Федор получил вторую психическую травму. 27 мая 1839 года отец прислал ему письмо и деньги, а через несколько дней пришло известие о его гибели: был задушен дворовыми людьми (как указывалось выше). Опекуном Федора и других сирот Достоевских стал муж сестры Варвары – Карепин Петр Андреевич (1796–1850).

После этих потрясений у Достоевского в 18-летнем возрасте (по воспоминаниям родных) появились судорожные припадки. Об этом же периоде начала судорожных приступов указывает его друг Григорович: «Усиленная работа и упорное сидение дома крайне вредно действовали на его здоровье, они усиливали его болезнь, проявлявшуюся несколько раз еще в юности, в бытность его в училище. Несколько раз во время наших прогулок с ним случались припадки. Раз, проходя вместе с ним по Троицкому переулку, мы встретили похоронную процессию. Достоевский быстро отвернулся, хотел вернуться назад, но, прежде чем успели мы отойти несколько шагов, с ним сделался припадок настолько сильный, что я с помощью прохожих принужден был перенести его в ближайшую мелочную лавку; насилу могли привести его в чувство. После таких припадков наступало обыкновенно угнетенное состояние духа, продолжавшееся дня два или три» (Григорович Д.В. Из литературных воспоминаний. М., 1990. С. 207). Григорович ценил Достоевского как верного товарища, честного, добропорядочного, «с железной волей».

Болезненные проявления у Достоевского описал в своих воспоминаниях врач Ризенкампф Александр Егорович (1821–1895), который в тот период еще учился в Медико-хирургической академии и жил несколько месяцев с ним в одной квартире. По его воспоминаниям, Достоевский выглядел болезненным, имел землистый цвет лица, «страдал хронической болезнью воздухоносных путей, у него часто опухали железы, но его больше беспокоили нервные страдания». Периодически жаловался, что «ночью около него кто-то храпит и от этого он не находит себе места и страдает бессонницей, опасается летаргического сна».

Достоевский старался скрывать свои недуги от окружающих. В присутствии друзей казался веселым и оживленным, а после их ухода «впадал в глубокое раздумье». Во время учёбы в училище много и часто курил, от чего голос стал хриплым и глуховатым. В 1840 году настроение Достоевского еще больше расстроилось из-за приезда к нему на жительство среднего брата Андрея, с которым не мог найти общего языка и благоволил только к старшему брату Михаилу. В той же квартире с ним жил ученик Инженерного училища Адольф Иванович Тотлебен – брат Эдуарда Ивановича, героя Севастополя и Плевны. С ним у Достоевского сложились дружеские отношения.

В августе 1841 года Достоевский получил звание инженера-прапорщика, но еще 2 года должен был посещать Инженерное училище. Во время учебы периодически навещал в Ревеле старшего брата Михаила, который к тому времени был уже женат.

30 марта 1843 года Федор окончил курс обучения в Инженерном училище и отпраздновал это событие вдвоем с Ризенкампфом. 12 августа 1843 года он был зачислен в Инженерный корпус, с тем чтобы в следующем году отправиться на строительство одной отдаленной крепости. В первый же год работы инженером Достоевский окончательно убедился, что специальность инженера – не его призвание. 19 августа 1844 года он уходит в отставку и посвящает себя полностью литературному труду, который в дальнейшем принес ему заслуженную славу.

Глава 4

Поиск истины

Ничто не добывается с таким трудом, как истина.

У. Ирвинг

Истина – это утверждение, проверенное опытом. «Только одно стремление найти истину – уже заслуга, даже если на этом пути и блуждаешь», – писал немецкий ученый Лихтенберг Георг Кристоф (1742–1799). Стремление познать еще не изведанное в жизни привело Достоевского в Петербургские молодежные кружки. Там он получил возможность высказывать свое мнение об общественной и политической жизни в стране и читать отрывки из своих произведений, которые уже начал писать.

В мае 1845 года он стал посещать кружок популярного и талантливого литературного критика Виссариона Григорьевича Белинского (1811–1848), а с 15 ноября 1845 года – кружок литератора Ивана Ивановича Панаева (1812–1862) и сразу же влюбился в его красавицу жену Авдотью Яковлевну (1819–1893). Членами этих кружков были известные литераторы, и среди них – Н.А. Некрасов и И.С.Тургенев.

К этому времени Белинский уже познакомился с повестью Достоевского «Бедные люди», еще не опубликованной. Первыми прочитали ее Григорович и Некрасов и выразили Достоевскому свое восхищение. Белинскому они заявили, что в России появился «новый Гоголь». Белинский сначала отнесся недоверчиво к их восторженному отзыву: «У вас Гоголи как грибы растут». Но, прочитав сочинение, отметил его высокий художественный уровень, а Достоевского назвал «новым светилом» в русской литературе. «Да вы понимаете сами, что написали? Вы до самой сути дела дотронулись. Цените ваш дар, оставайтесь верным себе, и будете великим писателем», – сказал Белинский автору при встрече.

Услышав такую высокую оценку своему творчеству, Достоевский удивился: «Неужели я так велик?» Брату Михаилу он пишет 16 ноября 1845 года: «Все меня принимают как чудо. Я не могу даже рта раскрыть, чтобы во всех углах не повторяли: “Достоевский то-то сказал, Достоевский то-то хочет делать”. Белинский любит меня, как нельзя более, считает, что я далеко ушел от Гоголя».

После этого на заседаниях кружка, по мнению А.Я. Панаевой, Достоевский стал «слишком явно выказывать свое авторское самолюбие, по молодости и нервности он не умел владеть собой, был высокого мнения о своем таланте, часто вступал в спор, горячился, противоречил другим, подозревал их в зависти к нему».

Кружковцы стали говорить, что «Достоевский возгордился и считает себя гением». Называли его «свихнувшимся, ненормальным». Некоторые подтрунивали над ним, особенно Тургенев Иван Сергеевич. В тот период это был красивый, вальяжный молодой человек, отличавшийся высокой эрудицией и остроумием. Он оживлял заседания кружковцев анекдотами, экспромтами, эпиграммами.

На одном из заседаний кружка рассказал притчу о том, как один персонаж из повести «Бедные люди» возомнил себя гением и оповестил об этом всю Россию. При этом Тургенев с особой интонацией много раз произносил слово «маточка», которое постоянно повторял один из персонажей повести Достоевского. Он знал о болезненной реакции Достоевского на критику, но, по словам А.Я. Панаевой, «не пощадил его самолюбия и его здоровья». На следующем заседании членов кружка Тургенев прочитал написанные совместно с Некрасовым стихи, высмеивавшие Достоевского:

«Витязь горестной натуры

Достоевский – милый пыщ,

На носу литературы

Рдеешь ты, как некий прыщ.

С высоты своей завидной,

Слух к мольбе моей склоня,

Брось свой взор пепеловидный,

Брось, великий, на меня».

Тургенев подшучивал над Достоевским не из злонамеренности, а от озорства, присущего молодости. Но Достоевский воспринял это болезненно. Панаева позже вспоминала: «Достоевский стал бледным, как полотно, весь дрожал, а потом убежал, не дослушав Тургенева, и в кружке больше не появлялся». Она хоть и не благоволила к Достоевскому, но выходку Тургенева и Некрасова посчитала оскорбительной: «Вместо того чтобы снисходительно смотреть на больного нервного человека, они его еще сильнее раздражали».

Достоевский не терпел оскорблений и насмешек над ним, на которые всегда реагировал гневными вспышками, «буквально выходил из себя». В такие моменты он терял контроль над своими эмоциями, «со всеми ссорился». С этого времени Достоевский стал еще более взвинченным и обидчивым. Его нервозность чувствовалась даже в мимике лица, «в нервном подергивании губ, в каждом движении быстром и порывистом» (воспоминания кружковцев). Любил похвалу и бурно реагировал на критику. Белинский после опубликования повести «Хозяйка» усомнился в гениальности Достоевского: «Повесть “Хозяйка” трудно читать, – сказал он на заседании кружка, – она растянута, многословна, сны переплетаются с явью». Достоевский был оскорблен и заявил, что он еще покажет себя: «Будущее недалеко, и вы меня со временем увидите».

Белинский отнесся с пониманием к реакции Достоевского и заявил: «Достоевский, несомненно, талантлив, а гением он считает себя по болезни, от сильного раздражения нервов, и ему непременно нужно лечиться». Когда появились отрицательные отзывы на две очередные повести Достоевского – «Двойник» и «Хозяйка», он потребовал от Некрасова не печатать их на страницах его журнала. Произошел крупный разговор, после которого Достоевский, по воспоминаниям современников, «выбежал из кабинета Некрасова в страшном возбуждении. Не мог попасть в рукав пальто, выхватил его из рук лакея и выбежал на улицу».