Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Как нынче мостик высоко над рекой. У вас тут почти как в Закарпатье! – вырвалось у Ирины.
– А вы там бывали? – оживилась Мария.
– Довелось много путешествовать. Бывала и в Карпатах.
Переправа оказалась не из лёгких: брёвна моста – корявые, большие щели между ними кое-где прикрыты досками, перила из жердей – шаткие. Ирина даже запыхалась. Мария это заметила.
– Давайте мне велосипед.
Горожанка охотно согласилась. Теперь она шла налегке и рассказывала попутчице о своей давнишней поездке в Ужгород, в Мукачево… А та с явным удовольствием слушала Ирину и живо интересовалась: а это вы видели? А там бывали?
– Мы с мужем родом из Закарпатья, – сообщила матушка. – У мужа здесь приход уже почти тридцать лет. Может, зайдёте к нам? Отдохнёте.
Усадьба расположилась возле огромной старинной церкви. Женщины прошли мимо старого дома, баньки, сараев и подошли к дому новому, и какому-то необычному, – окна широкие, и крылечко открытое, – не северное.
Ирина впервые была в доме священника. Мария отвлеклась по хозяйству, а попутчица огляделась. Справа в проёме открытой двери она увидела залу – большую, светлую, уютную комнату: иконы, лампадка горит… А на столе уже появились баклажаны, картошка, помидоры, сметана, хлеб.
– Да вы садитесь, садитесь, угощайтесь. Всё своё, не считано.
Невозможно было огорчить радушную хозяйку отказом, и приезжая удобно устроилась на добротной табуретке. А когда всё закончилось чаем с мёдом в сотах, то Ирине на мгновенье показалось, что она в Закарпатье.
Мария торопливо, пока нет мужа, пожаловалась на недуги, добродушно посетовала на бесхозяйственность местных жителей и с затаённой гордостью принялась рассказывать о детях. Но тут вошёл мужчина немолодой, невысокий, достаточно плотный, располагающий к себе с первого взгляда.
– Я привела тебе привет из наших краёв, – радостно, и как бы оправдываясь, сообщила ему Мария.
Батюшка сдержанно поздоровался с гостьей. Узнав, что та – сестра Фёдора, тихо сказал, делая ударение на первом слоге:
– В больнице Фёдор-то.
Ирина никогда не слышала, чтобы это слово произносили так, высвечивая БОЛЬ, и подумала как это неожиданно верно.
Батюшка замолчал. И разговор как-то сам собой иссяк. Ещё немного посидев для приличия, Ирина поблагодарила за гостеприимство, забросила рюкзак за спину, и поспешила в Роденово, немного сожалея о расставании.
Она шла по наезженной дороге и внимательно вглядывалась в лесок, чтобы не пропустить тропинку, ведущую к реке. Деревня на другом берегу, и дом Фёдора стоит у самых лав. Лавы – мостик из трёх брёвен – оказались крепкими, прочными. На середине Ирина остановилась, здороваясь с рекой. А когда вошла в дом родственников, крикнула с порога:
– Хозяйка дома ли?
– Дома, дома.
Жена Фёдора Манефа маленькая, пухленькая, в замызганном халате «величественно восседала» за столом и пила чай с блюдца, держа его корявыми от работы пальцами. На гостью не подивилась, как будто та не из Питера приехала, а выходила погулять, – она вообще не имела привычки удивляться чему-либо.
– Да ты садись, наливай чай, бери конфеты, – предложила она. – А я Фёдора жду. Он в больнице, в Палкино. Обещали на днях выписать.
Чай пили недолго. Получив подарки и приветы, хозяйка неторопливо пошла задавать корм скотине. Старики теперь занимались только своим хозяйством, работать было негде, да и домов в Роденово осталось всего четыре.
Ирине захотелось немного прогуляться и посмотреть, есть ли грибы. В ближайшем ельничке оказалось пропасть маслят, правда, слегка подсушенных жарой. Горожанка не удержалась, набрала полную корзинку и заспешила обратно.
Чистить грибы пристроилась на скамейке около дома. И почти тотчас неизвестно откуда появился местный «жених». Ирина даже вздрогнула от неожиданности. Мужик был навеселе явно уже не первый день. Он поздоровался, затоптал окурок, и восприняв грибы как очень удачный предлог сесть поближе к женщине, быстро вынул из кармана перочинный ножик, якобы помочь приезжей. Тут же сообщил ей, что всё о ней знает, и что завтра он прекращает пить, и что они пойдут за ягодами и за грибами, и на речку, и что с нею, оказывается, можно поговорить. Ирина молчала: кавалер очень живо напомнил ей бывшего мужа… И вдруг она запела… по-французски. Что не неё нашло? Видно, нервы сдали. Неожиданно пение оказалось действенным: мужик опешил. Какое-то время он ещё пытался задавать вопросы, говорить об одиночестве и о чём-то, чего очень хочется. А песня всё длилась… Крепко озадаченный ухажёр извинился и покатил на велосипеде в сторону деревни Низкусь.
Из дома вышла Манефа, ухмыляясь спросила:
– Ушёл, не солоно хлебавши? – и ревниво добавила, – Да он всем бабам предлагает и себя, и свою избу!
Ирина решила приготовить грибы в сметане, и не в доме, а на дворе, на теплине – железной плите на кирпичах. Она развела огонь, поставила большую чугунную сковороду с грибами, и сидя на берёзовом полене, любовалась тишиной вечера. Наконец-то она осталась одна. Из низины медленно поднимался туман, и на душе у Ирины было безмятежно-спокойно. Пока грибы тушились, туман подошел почти к самым домам.
Поужинали. Гостье постелили в маленькой комнате. Ирина очень устала, но выспаться ей не удалось: ночью Манефа то и дело вставала, кряхтела, охала. А днём хозяйку вдруг прорвало – она ни минуты не молчала: ругала скотину, поминала недобрым словом детей. Младший сын и дочь жили в Петербурге и каждое лето городских внуков привозили к бабушке с дедушкой. Досталось и старшему сыну. Он жил с семьёй на Низкуси. «Непутёвые они оба – и Боря, и жена его Галя! Как они без нас-то жить будут?» Не обошла и мужа: «Да и Фёдор хорош, ничего по хозяйству не поможет, знай у реки посиживает, а рыбы не видать.» – бубнила она.
Ирина помнила Фёдора другим: он многое умел, любил работать по дереву, грабли делал, игрушки мастерил… Но спорить не стала. Конечно, с годами его здоровье было сильно подорвано работой, да и пьянкой, что уж там говорить. Может, у реки-то просиживал целыми днями, что там ему легче дышалось.
На следующий день был церковный праздник – Успение. Работать не собирались, – грех! Но приехала «непутёвая» Галя помочь выкопать картошку. Манефа очень обрадовалась неожиданной подмоге и засуетилась. Ирине ничего не оставалось, как присоединиться к ним. Галя копала часа два, пообедала и, сев на велосипед, поспешила домой. А хозяйка с гостьей до вечера убирали картошку в погреб. Устали и о Фёдоре не вспоминали.
Среди ночи Ирина проснулась от боли в правой руке, а глянула в окно и увидела звёзды, яркие и близкие. Она вышла во двор. Тепло. Тихо. Над домом от горизонта простирается туманный млечный путь. Даже голова закружилась, и она забыла о боли.
И опять целый день гостья помогала хозяйке. Вечером она пошла в огородец набрать к ужину зелени и загляделась на закат. Облака, окрашенные уже ушедшим за горизонт солнцем, зловеще-угрожающе двигались в сторону деревни. «Не к добру» – мелькнула мысль.
И эта ночь прошла беспокойно. В полночь Ирина неожиданно проснулась от необъяснимой тревоги, и у Манефы «сердце останавливалось», она пила капли… А утром приехала Галя со смертельной вестью: в полночь скончался Фёдор. Манефа запричитала, а Галя, собрав всё, чтобы обрядить покойного, уехала в райцентр оформлять документы. Ирина с удивлением отметила про себя, что всё происшедшее для неё как бы и не было неожиданным: и те облака, и пробуждение именно в полночь, и вчерашний случай: после обеда сидели на кухне и спокойно пили чай, и вдруг вздрогнули от короткого резкого стука в окно, – в стекло билась маленькая птичка.
– Плохая примета, – заметила тогда Ирина.
А Манефа сказала, как будто отмахнулась:
– Да у них гнездо тут.
Но Ирина как-то не смогла принять такого простого объяснения и подумала: «По чью это душу?»
Понимая, что ЧТО-ТО надо делать, но не зная, что именно, Ирина пошла по соседям с печальной новостью, но ожидаемого сопереживания не нашла. Каждый, едва выслушав, тут же заговаривал о своём.
После этих визитов Ирине совсем уж стало не по себе и она поспешила в Боговское пообщаться с участливой Марией и договориться о панихиде. Когда она вошла в церковь, службы не было, а перед алтарём стояли два милиционера. Они делали опись украденных ночью икон. Оказывается церковь обокрали в пятый раз за всё её существование и третий – за последний год. Пропадало то три, то пять икон, а сегодня, как выяснилось, унесли – семнадцать! Удручённые происшедшим священник, его жена и несколько старух обходили церковь изнутри, разглядывая зияющие проёмы иконостаса, сокрушаясь, что скоро вообще нельзя будет проводить службы. Чуть виновато Ирина объяснила свой приход: что Фёдор умер, и что она пришла договориться о панихиде. Батюшка мимоходом ответил:
– Значит, на воскресенье отпевать и хоронить.
Ирина плохо знала похоронный обряд, и Мария подробно и многословно объяснила, что делают в этом случае: занавесить зеркала, зажечь лампадку, закрыть окна: на поминки готовить кутью, кисель, блины; а когда покойника увезут из дома, обязательно вымыть полы.
- Письма спящему брату (сборник) - Андрей Десницкий - Современная проза
- Праздник похорон - Михаил Чулаки - Современная проза
- Кипарисы в сезон листопада - Шмуэль-Йосеф Агнон - Современная проза
- Костер на горе - Эдвард Эбби - Современная проза
- Небо падших - Юрий Поляков - Современная проза
- Покушение на побег - Роман Сенчин - Современная проза
- Призрак былой любви - Джудит Леннокс - Современная проза
- Леди, любившая чистые туалеты - Джеймс Донливи - Современная проза
- Карибский кризис - Федор Московцев - Современная проза
- Макулатура - Чарльз Буковски - Современная проза