Достойны ли мы отцов и дедов-4 - Станислав Сергеев

После чего, подгоняемый окриками, запрыгнул на проезжающую многоколесную боевую машину, на броне которой вольготно расположились бойцы НКВД в пятнистой форме.

Глава 1

Солнце уже скрылось за горизонтом, но с высоты холма еще просматривалась полоска моря. Несмотря на осень, еще было тепло, и большинство отряда щеголяло в армейских камуфляжах и бронежилетах из будущего, что уж сильно контрастировало с формой сопровождающих бойцов НКВД. Командир и Санька Артемьев стояли в сторонке и о чем-то тихо переговаривались, при этом старательно рассматривая открывшийся пейзаж. Судя по неторопливости разговора — они действительно наслаждались открывшимся видом, чистым воздухом и самим моментом спокойствия. Создавалось впечатление, что они не могли просто надышаться и старались запомнить каждое мгновение необычной передышки в их непрекращающемся марафоне по мирам. Стоящий сзади Лебедев, буквально излучающий всем своим видом невозмутимость и уверенность в своих силах, терпеливо дожидался, когда гости закончат любоваться морем и спустятся с небес к земным проблемам. Как того требовал протокол, бойцы полка НКВД, которые в качестве охраны сопровождали небольшую колонну пришельцев из будущего, получив команду, выпрыгивали из кузова 'полуторки' и резво разбегались вокруг места импровизированной стоянки и выставляли посты, прощупывая близлежащие кусты на предмет ненужных наблюдателей.

Егор Карев стоял, облокотившись об горячий капот джипа, внимательно наблюдал за картиной суеты охраны и командиром, у которого наступил один из моментов благодушного настроения, что бывало весьма редко за последнее время. Помотавшись с Оргуловым по разным мирам, воюя с бандитами в будущем и громя германцев в своем времени, Карев начал лучше понимать этих людей, даже проникся не то что бы восхищением, но вот уважение они у него вызывали. Да, они были другими: думали по-другому, знали больше, но оставались такими же людьми со своими проблемами, страхами, надеждами. Война в обоих мирах как острый нож срезала все наносное, наигранное и обнажала подлость, грязь, трусость, которую было трудно разглядеть в мирной жизни. Но так же проявлялась и смелость, твердость уверенность в своих силах, от которых так часто зависит успех правого дела. Как ни странно, но его новые знакомые стали большими друзьями, нежели его сослуживцы из НКВД. Все получилось вне зависимости от его желаний и указаний руководства: череда событий буквально закрутила на одном дыхании. Кажется, только вчера их группу во главе с капитаном Строговым выбрасывали в окрестностях уже захваченного врагом Могилева и вот он уже под Севастополем в составе особой группы. Как кадры в цветных и красочных фильмах из будущего, к которым он пристрастился в бункере, перед его взором пролетал калейдоскоп картинок из недавнего боевого прошлого. Вот деревня, где Оргулов в немецкой форме вышел к озверевшим эсесовцам, захватившим детей в качестве заложников, вот горящая баржа на реке и Артемьев в резиновой лодке с гранатометом на плече, вот концлагерь для советских военнопленных и танки из будущего расстреливающие станцию под Фастовом, вот спецназовцы в шлемах и бронежилетах дерущиеся врукопашную с наступающими фашистами и несущиеся по полю три тяжелые боевые машины с неестественно длинными пушками, оставляющими за собой горящую немецкую бронетехнику. Все это было буквально недавно и кажется в другой жизни. Скинув оцепенение Егор уже привычным жестом поправил на плече ремень с автоматом Калашникова, с которым уже вроде как и сроднился, всем своим чутьем потомственного военного ощущая силу, надежность и элегантность этого оружия потомков. Но в этом деле у него был и своя, тайная и несбыточная мечта…

Согласно анкетным данным, неоднократно проверенным кадровиками, Егор Карев был самого подходящего происхождения — из крестьян. Его отец, который фигурировал во всех документах, родился и вырос в небольшом селе в Тамбовской губернии и во время эпидемии тифа в годы Гражданской войны сорвался с места со всем семейством и осел в окрестностях Новгорода. Там Егор вырос и впоследствии перебрался в город, пошел учиться, стал продвигаться по комсомольской линии, где попал в поле зрения органов государственной безопасности и после соответствующей проверки и стажировки был направлен в ОСНАЗ НКВД.

Егор гордился своей службой, командирскими кубарями в петлицах и тем, что принадлежал к военной элите страны, хотя в глубине души, таилась еще одна, особенно важная причина, о которой знали всего три человека в этом мире: он, мать и отец. После совершеннолетия мать рассказала ему правду: когда семья Каревых покинула Тамбовскую губернию, они не успели уйти из зараженного района и заболели почти все, четверо детей и жена умерли, оставив на руках у отца чудом выжившую годовалую дочку. Чуть не сошедший с ума от горя, Трифон Карев случайно встретил молодую женщину с маленьким сыном, умирающих от голода, уцепившись за них как за соломинку, не давшую скатиться за грань безумия, стал выхаживать, как родных. Вот так снова и появилась семья Каревых. Егор не помнил тот период, но иногда сам удивлялся, как отец, по-крестьянски грубоватый смог сойтись с такой милой и образованной женщиной, как его мать. Именно в то время на просторах России пропали Мария Павловна Азарова и ее сын Егор, а появились Мария Петровна и Егор Каревы, благо документы от умершей жены Трифона остались в целости и сохранности.

Тогда мать ему много рассказала и про настоящего отца, Федора Алексеевича Азарова, капитана русской армии, погибшего в 1916 году на германском фронте, и про родственников, по материнской линии, где встречались и ученые, и сановники и про деда, профессора Петербургского университета. Особенно его увлек рассказ про отца, потомственного военного, род которого уходил к предкам, которые еще с Потемкиным и Долгоруким освобождали Крым, с Суворовым пройдя через Альпы, воевали с французами в Италии. Тогда перед ним открылась как бы новая страница его жизни. Попав в некоторой степени под действие советской пропаганды в юношеском возрасте, будучи комсомольцем, он не знал, что делать дальше, но мудрая и повидавшая жизнь мать сказала просто: 'Честно служи России, сынок, не смотря на правителей и на то как она называется… Это делал твой отец, это делали и твои деды и прадеды. Главное будь честен перед своей совестью и не опозорь память своих предков'.

После того памятного вечера он не мог долго заснуть, ворочаясь и принимая для себя нелегкое решение, но то, что советовала совесть комсомольца — пойти честно признаться, он этого не сделал, а оставив все как есть, пошел служить. Служил честно, учился на пределе возможностей, не участвуя в сварах. Только благодаря его усердию, успехам в боевой подготовке и молодости, он не попал под каток репрессий, когда произошла смена руководства НКВД. Благодаря доставшейся от матери великолепной памяти, он на партийных собраниях мог легко цитировать труды Маркса, Ленина, Сталина, что часто помогало избавиться от навязчивого внимания ничтожеств, старающихся пролезть наверх по партийной линии.

И вот теперь он благодаря невероятному стечению обстоятельств путешествовал во времени, видел такое, что не каждому дано увидеть и за несколько жизней. Но была еще тайная мечта, мысли, о реальности которой посещали его не раз. В тот момент, когда мать показала единственную оставшуюся и нежно хранимую карточку своего настоящего отца в военной форме, которую тот прислал незадолго до своей гибели, он понял что сделает все и будет достоин своего родителя. Путешествия во времени открывали множество возможностей, и одной из них для Егора Карева была возможность увидеть своего отца, показать каким вырос и стал его сын. Изучая ход истории России, беседуя с потомками, которые достаточно откровенно и цинично об этом частенько высказывались, Егор осознал, как веками Россию вели к гибели, отгрызая куски территории, убивая вождей и лидеров, спаивая и отравляя народ. Новые друзья притягивали своими знаниями и мировоззрением, которое очень изменилось после глобального конфликта. Потомки не считали русских офицеров врагами, наоборот очень хорошо о них отзывались и старались хранить добрую память, с высоты веков сумев оценить всю трагедию своей Родины. Поэтому, когда получилась возможность поговорить по душам, он открылся Артемьеву, который стал настоящим другом и соратником. С затаенной радостью, он увидел, как тот нормально отреагировал на истинное происхождение Карева и на вроде как глупую надежду побывать в прошлом и увидеть своего отца. Санька, только чуть усмехнувшись, в своей обычной манере выдал:

— Да не заморачивайся. Если из этой бодяги выпутаемся, поговорим с Командиром. Он, не смотря на всю его осторожность, авантюрист и мечтатель еще тот. Будет такая возможность, смотаемся в твой 1916-й, и спасем отца…