Духовные проповеди и рассуждения - Майстер Иоганн Экхарт

13 февраля 1327 года в доминиканской церкви в Кёльне Экхарт, окончив свою проповедь, попросил прочесть народу на латыни рукопись, которую он держал в руке, и когда она была прочтена, перевел ее сам на немецкий язык и объяснил. Затем он пригласил бывшего здесь нотариуса составить об этом протокол. Свидетелями подписались несколько духовных лиц и два кёльнских гражданина. Заявление же это, которое потом ложно называли отречением, гласило:

«Я, Мейстер Экхарт, доктор святой теологии, объявляю прежде всего, призывая во свидетели Бога, что каждое заблуждение в вере и искажение ее избегал я насколько мог, ибо таковые заблуждения были мне всегда ненавистны и ненавистны до сих пор, как доктору и члену Ордена. Если нашлось бы что-либо ошибочное в этом отношении, что бы я написал, сказал или проповедовал, открыто или неоткрыто, прямо или косвенно, с дурным умыслом или ради духа сопротивления, – от этого отрекаюсь я прямо и открыто всем и каждому, кто присутствует здесь в собрании, ибо смотрю с этого мгновения на сие, как на несказанное и ненаписанное, особенно потому, что слышу, что плохо меня поняли; будто я проповедовал, что мой маленький мизинец создал все; но я не думал и не говорил того, что гласят эти слова; а сказал я это о пальцах того маленького мальчика Иисуса». Затем, опровергнув еще одно искажение своего учения о душе и объяснив его, Экхарт говорит: «Я исправляю все это, и отказываюсь от всего этого, и буду исправлять, и буду отказываться в общем и в частности всегда, когда это понадобилось бы, от всего, в чем было бы признано отсутствие здравого смысла».

Во всем этом нет ничего, что можно было бы назвать отречением.

Экхарт только готов отказаться от того, что можно было бы доказать как идущее вразрез с верным учением и здравым смыслом. Он утверждает, что его не поняли, и вовсе не признает себя виновным.

Экхарт хотел этим доказать, что совесть его чиста перед церковью. И разъяснить это хотел он народу, чтобы тем самым снять обвинение и с Ордена, который стоял за него.

Это не был ответ инквизиторам.

Решения своего дела Экхарт не дождался. Он умер в 1327 году. А через два года (27 марта 1329 года) появилась столь желанная кёльнским епископом папская булла, признающая 26 положений учения Экхарта еретическими и называющая вышеприведенное его заявление собственным его отречением от этого учения.

Экхарт сам считал, что его учение вполне согласно с учением церкви. Он исповедывал те же истины, что и учитель его Фома Аквинский, но подходил к ним иным путем, давал им новый облик и новую жизнь.

Как мистика, так и схоластика принимают за основу непосредственное прозрение Бога. Но схоластика принимает это прозрение, или откровение, данным извне, она опирается на чужой опыт, на авторитет Священного Писания. На этом основании строит она систему понятий, которая делает догмат приемлемым для разума. Разумом возвышаясь над природой, она объясняет ее законы. Но отвлеченная мысль остается при этом замкнутой сама в себе, рассудочной, разумеющей вещи извне.

Схоласт мыслит о Боге, мистик мыслит Бога. Или еще точнее: он мыслит божественно.

Для мистика сущность человеческой мысли и божественной – одна. Человеческая мысль – отражение мысли божественной и следует ее движениям, поэтому она действительна. Бог мыслит Себя в человеке. Мысль мистика – органическая жизнь его «я», раскрытие этого «я», основа и сущность которого божественна. «Здесь Божья глубина – моя глубина, и моя глубина – Божья глубина».

Живое откровение, горящая действительность, которую как нечто безусловное открывает в ясности и радости погрузившийся в себя дух, – не нуждаются во внешнем закреплении, в символе, в догмате.

В то время как господствующая церковь утверждается на предании и писании, на доверии к свидетельству о Слове жизни тех, «что слышали и видели собственными глазами, что сами были свидетелями, чьи руки осязали…» мистик познает то же Слово в душе своей, рождаемое Отцом в ее основе и сущности.

Экхарт говорит, поясняя слова Христа: «Это хорошо для вас, что Я вас покидаю, ибо если бы Я не ушел от вас, то вы не могли бы причаститься Святому Духу». Как будто Он говорит: «До сей поры вы видели слишком много радости в Моем видимом присутствии, поэтому не могли причаститься совершенной радости Святого Духа…»

Бог рождает Своего Сына в вечности, и так же, как совершилось это рождение однажды во времени, совершается оно в основе и сущности человеческой души. «Бог стал человеком, дабы я стал Богом». Великое «я есмь» мира, Слово, воплотилось в человеке, дабы узнал человек в себе великое «я есмь» мира. Отрешаясь от своего временного лика, он познает в себе бессмертное «я есмь» и в нем становится причастником мировой творческой воли; там он в средоточии, из которого исходят лучи ее, там видит он себя «как того, кто создал вот этого человека». В этой глубине, в которой бьет жизнь сама из себя, без всякого «почему» – необходимость и свобода становятся единым. Сливая свое «я» с мировым, человек постигает мировую волю, как свою. Поняв всем существом своим закономерность, он перестает чувствовать закон, как внешнюю силу. Мало того, что, разумея, он исполняет закон, он творит его.

Человек постигает вещи не только внешними чувствами, но и внутренним прозрением. Свет этого внутреннего познания называет Экхарт «искоркой» души. Кто просветлен этой «искоркой», тот познает мир не только чувственно и рассудочно, он познает вещи, сливаясь с их сущностью, познает их изнутри: перестает быть в мире как нечто обособленное, находит все в себе и себя во всем.

Человек стал человеком благодаря своему самостоятельному «я». Но он становится человеком в высшем смысле этого слова, когда он через самопознание возвышается над этим ограниченным «я» до принятия в себя мирового. «Где кончается тварь, там начинается Бог. И Бог не желает от тебя ничего большего, как чтобы ты вышел из себя самого, поскольку ты тварь, и дал бы Богу быть в тебе Богом».

По Экхарту, самая сущность Бога есть любовь. Бог должен любить человека. «Клянусь вечной правдой Господа, должен Бог излиться всею силою Своею в каждого человека, дошедшего до глубины. Излиться всецело, так, чтобы ни в жизни Своей, ни в сущности Своей, ни в естестве Своем, ни даже в самой божественности Своей не сохранить ничего для Себя, но щедро и плодоносно излиться в человека, отдавшегося Богу». Итак, внутреннее озарение дается неизбежно тому, кто достигает отрешенности, чья личная, обособленная воля молчит. «Дух того человека не может желать иного, чем желает Бог. И это не неволя его, это его собственная свобода. Ибо свобода – это наша несвязанность, ясность, цельность, чем мы были в нашем первом происхождении и чем стали освобожденные в Духе Святом».

Это освобождение в Духе Святом есть возврат к Божеству, слияние с Божеством, но не прежнее бессознательное и безличное пребывание в лоне Божества, а новый союз с Богом, через Сыновство, в свободе. Новый Завет. О возврате к Богу говорит Экхарт: «И устье мое прекраснее моего истока, ибо вот я – единый возношу все создания из их разума в мой, дабы и они стали во мне единством». И в другом месте: «И я – единый возвращаю все создания Богу».

«Праведный человек не служит ни творению, ни Богу, ибо он свободен и чем ближе к справедливости, тем более он сам свобода». Такой человек становится в мире сознательным строителем, сознательно исполняя мировые цели. Апостол Павел говорит: «Ибо тварь с надеждой ожидает откровения сынов Божих, потому что тварь покорилась суете не добровольно, но по воле покорившего ее, в надежде, что и сама тварь освобождена будет от рабства тления в свободу славы детей Божьих, ибо знаем, что вся тварь совокупно стенает и мучится».

В учении Экхарта нет того буддийского ухода от жизни, которое стремится лишь к личному освобождению. Восточное созерцание ведет человека обратным путем, к его источнику, к слиянию с Божеством, в этом пути человек как бы отрицает эволюцию мира, приходит обратно с пустыми руками. Экхарт христианин, «устье его выше истока». Созерцание его оплодотворяет творчество действительной жизни, и наоборот, творчество действительной жизни – созерцание. После того как Слово стало плотью, дух не убегает от земли, но, возлюбя ее, принимает ее в себя; в духе преображенная она возвращается к Отцу.

Из этого взгляда вытекает все нравственное учение Экхарта. Зло, по Экхарту, – поступки обособленного, замкнутого в себе человека, который хочет лишь своего. «Для человека, пребывающего в Божьей воле, и в Божьей любви, для него радость – делать добрые дела, которые Бог хочет, и оставлять злые, которые против Бога. И для него невозможно не выполнить дело, которое Бог хочет, чтобы было исполнено».

Радостным, творческим духом проникнуто его учение. Творческое начало видит он и в страдании. «Бог не разрушитель природы, но строитель ее; он разрушает только то, что может заменить лучшим». В большом страдании он видит сокращение пути того, кто Богом любим. «И радость Божья, и праведника – одна».