Иисус Христос – Сын Человеческий - Халиль Джебран

истыкать?

Кто же ты и что ты, Искариот Иуда? И почему ты искушаешь меня?

Воистину ты оценил меня своею меркой и нашел меня одним из легионеров армии ничтожных.

Ваши священнослужители и император ваш жаждут крови моей. Они обрадуются, как только я уйду отсюда. Я не хочу менять теченье жизни. И не хочу я управлять глупцами. Позвольте невеждам воспроизводить самое себя, жалуясь затем на усталость от собственного потомства.

Позвольте слепцам оставаться слепцами в западне.

Мое царство не на сей земле. Мое царство там, где двое или трое из вас живут в любви и в восхищении от прелестной жизни и в доброте, и в памяти обо мне».

Тут он внезапно повернулся к Иуде и сказал: «Лучше ступай за мной, человек. Твое царство должно быть подле меня в моем царстве».

Смеркалось, он развернулся к нам, сказав: «Пойдемте вниз. Ночь уж на пороге. Но да пребудет время света вечно с нами».

И двинулся он прочь с холма, мы ж следовали за ним покорно. Иуда тоже шел вдали. И когда вернулись мы в низину, была уж ночь.

Фома, сын Диофана, сказал Иисусу: «Учитель, темно уж, не можем мы и далее блуждать в потемках. Коли хочешь, отпусти нас к свету той деревни, чтоб могли найти мы пропитанье и приют».

И Иисус Фоме ответил: «Я вел к высотам вас, когда вы были голодны, и я же провел сюда вас на равнину в великом голоде. Идите. Я же не могу остаться с вами этой ночью. Хочу побыть один».

К нему тут двинулся Симон Петр со словами:

«Учитель, не мучайся здесь в одиночку в темноте. Позволь остаться нам с тобою здесь, на обочине дороги. Ночь и тени ночи не желают мешкать, и завтра солнце встретить мы с тобой хотим».

Тут мы столпились вкруг него, не желая и боясь его оставить.

Долго мы стояли так, лица обратив к нему, и зрели одинокое величие его, трогательную отчужденность.

Только один человек из нас не обратился к нему, в его одиночество. Искариот Иуда.

С того дня Иуда сделался угрюм и отчужден. И тень опасности залегла в его глазах.

Говорит Сын Человеческий

«ЗЕМЛЯ СОВЕРШЕНСТВА»

Бог, утерявший душу, ты, потерявшийся среди других богов, услышь меня! Добрая богиня Судьбы, что наблюдает за нами, безумный странствующий дух, услышьте меня!

Я пребываю среди совершенной расы, я — самый идеальный — становлюсь абсолютным. Я, человек хаоса, смута перепутавшихся элементов, я странствую средь совершенных земель — народами собранных законов и целомудренных приказов, что вместе были набраны, что грезами и снами в порядок были приведены, что в список внесены виденьями больными и ими же записаны. Их добродетель, о Бог, была чрезмерна, их грехи были оценены по достоинству, и даже бесчисленные вещи, что пробрались в тусклые сумерки ни-греха-ни-добродетели, были здесь записаны.

Здесь дни и ночи были поделены по сезонам руководством и управлялись правительством безупречной аккуратности.

Еда, питье, сон, покрывала, скрывающие наготу, и в те уж времена утомляли. Работа, игры, пение, танцы и тому подобное подлежали тишине, когда раздавался бой часов. Мыслили и осязали сходным образом, и прекращали мыслить и осязать, когда уверенная звезда поднималась над молодым горизонтом.

Грабили соседей с улыбками, подносили яд с грациозным взмахом руки, восхваляли осторожность, обвиняли осторожных, разрушали душу словом, обжигали тело дыханием, а затем умывали руки, когда деянья дней исполнялись.

Любили в соответствии с приказами большинства, развлекались сами с собой в заранее предписанной манере поведенья, поклонялись богам приличий, интриговали ловчее дьявола, — а затем забывали обо всем, как будто память была мертва.

Выдумывали мотивы, презирали с предупредительностью, были сладостно счастливы, страдали благородно, — а затем опорожняли чаши, чтобы назавтра вновь суметь наполнить их до краев кровью.

Все здешние мысли, о Боже, были задуманы с предусмотрительностью сатаны, рождались с решительностью, вынянчивались с требовательностью, управлялись по правилам, направлялись доводами, а затем убивались и уничтожались в полном соответствии с предписанными методами. А еще их молчаливо хоронили, положив в могилу вместе с человеческой душой, отмеченной и пронумерованной.

Это — совершенная земля, земля абсолютного превосходства, земля величайших чудес, явленных плодов из сада Бога, сего ведущего мыслителя Вселенной. Но кем же мне придется стать здесь, о Бог, ведь я — зеленое семя неосуществленных страстей, безумная буря, что рыщет в поисках покоя на западе и на востоке, смущающий разум фрагмент пылающей планеты?

Кто я здесь, о Бог, потерявший душу, ты, потерявшийся среди иных богов?

Свидетельские показания Анны, матери Марии

В том городе, где я родился, жили одна женщина и дочь ее, которые странствовали по своим снам. Однажды ночью, когда тишина окутала землю, женщина и ее дочь бродили по снам, пока не встретились в своем мглисто-укрытом саду.

И мать сказала: «Наконец-то, наконец, противница моя! Ты — та, которая была моей молодостью, что разрушена теперь, ты — та, которая создает свою жизнь на руинах моей собственной! Как бы я хотела суметь убить тебя!».

И дочь заговорила с нею: «О ненавистная женщина, эгоистичная и старая! Та, что стоит между моей свободной душой и мной! Та, что хотела бы заполучить мою жизнь, как эхо своей собственной увядшей жизни! Как я хотела бы увидеть тебя мертвой!».

В этот момент раздался крик петуха, и обе женщины проснулись. Мать спросила нежно: «Это ты, дорогая?». А дочь ответила не менее нежно: «Да, моя любимая мамочка».

Признание Сына Человеческого

О РОЖДЕНИИ ИИСУСА

Иисус — сын дочери моей — родился здесь в Назарете в месяце январе. В ночь, когда родился он, к нам пришли мужи с Востока. Это были персы, что пришли в Израиль с караваном путями чрез Египет. Потому-то не нашли они места на дворе постоялом и обрели приют лишь в нашем доме.

Я поприветствовала их, сказав: «Дочь моя сына принесла сей ночью. Верно, вы меня простите, коли не смогу я прислуживать вам по всем законам гостеприимства».

Тогда меня они поблагодарили за данный им приют. А после ужина сказали мне: «Хотели б взглянуть на новорожденного мы».

Сын Марии был красив тогда, да и она сама тоже была очень миловидной.

И когда персы вошли к Марии и младенцу ее, они подали ей злата и серебра, и мирра, и все положили в ногах ребенка.

Затем пали ниц и начали молиться на странном