Танец на ножах - Мэри Кенли

плащ покрывал всё его тело. Из-под капюшона выпирал только острый подбородок, на котором пролегал ужасающий шрам, словно кожа его изъедена кислотой.

От него пахло… Сыростью и гнилью. Я, рожденная в благоухании цветов, впервые столкнулась с ощутимой опасностью и почувствовала неконтролируемую дрожь.

— Какая вежливая девочка, - незнакомец обнажил оскал.

Его зубы были жёлтыми, напоминая старые сказки о людоедах…

— Л-Лайза! – взвизгнула я от ужаса.

Няня отвлеклась и, обернувшись, замерла. Тот человек был не один.

Кучер, завидевший «гостей», неожиданно сорвался с места и побежал прочь. Мне тоже хотелось убежать, но цепкие пальцы жуткого незнакомца уже впились в плечо. Его дружки спокойно переговаривались.

— Это тот…?

— Сбежал, крыса. Оставил нам бабу и ребёнка.

— Возьмем в уплату долга?

— Что взять с бабы… В бордель, разве что, сдадим.

— Там такие не в ходу. Внешность обычная, это скучно.

— А вот девочка милая… Такая светленькая. На рынке рабов за неё хорошую сумму отвалят.

Я попыталась позвать Лайзу, но та меня опередила.

— Либерия! Не трогайте благородную дочь семьи Гарди…!

А потом раздался выстрел. Это произошло… Очень быстро. Схвативший меня человек со шрамом выхватил пистолет и одной пулей оборвал жизнь моей няни. Попадание точно в сердце…

Алое пятно, расползающееся по её платью, заставило меня закричать.

— Шумно… - пробормотал мужчина.

Его сообщник зажал мне рот. При этом какая-то пахучая смесь врезалась в обоняние, отчего дурнота подкатила к сознанию. Я ослабла…

И на мою голову нацепили мешок.

Последнее, что помню… Остекленевшие глаза Лайзы, удивлённо смотрящие в ясное небо.

***

«Меня похитили» - это осознание возникло в мыслях слишком поздно.

Меня похитили. Лайзу убили.

Никогда в своей жизни я не сталкивалась со смертью. Меня растили в дружелюбии, гармонии и нежности. Это был чистый мир…

Но выстрел исказил его, залив тёмной кровью. В какой-то момент я подумала:

«Возможно… Убили не Лайзу. Возможно… Убили меня?»

Ошеломление и холод проникли глубоко в сердце. Тёмный мешок закрыл белый свет. Тьма просачивалась из всех щелей, накрывая испуганную меня.

Кошмар, который случился слишком быстро, без объявления войны.

Первое время я плавала в диких, лихорадочных видениях. Потом стало немного легче и мешок, наконец, сняли с головы. Я оказалась в мрачной, вонючей повозке.

Она напоминала жестяную коробку… Да, чёрную коробку без света и тепла. Помимо меня, здесь были и другие дети.

Со временем, привыкнув ко тьме, я начала их различать. Худенькие, замызганные, несчастные… Они подавленно молчали, будто боялись наказания. Только иногда кто-то из них начинал тихонько плакать.

С другой стороны, в крытом экипаже были и молодые девушки. Они выглядели более плачевно, явно осознавая свою незавидную участь.

Помню… Одна из них постоянно молилась. Речитатив хриплой молитвы вдалбливался в разум, оставляя неровные борозды.

Я нервно сжала пришитый к платью тканевый цветочек и стиснула зубы. Хотелось кричать, что есть мочи, но внутренний голос бдительно нашептывал:

«Не делай этого. Если начнешь орать – они тебя убьют».

Человек со шрамом, выстрел… Я боялась его, как бояться диких зверей.

Метка на лопатке зудела… До сих пор чесалась. Но теперь подобное меня не волновало.

В те дни я ещё сохраняла остатки наивности. Казалось: скоро плохое закончится. Жутких монстров поймают, меня выпустят на волю и благополучно вернут к родителям… Всё будет хорошо.

Но время шло, а за мной никто не приходил. Повозка отдалялась от светлых земель…

Спустя вечность (никак не меньше) нас накормили. Этот хлеб был ужасным на вкус. Чёрствый, горький, тошнотворный… Но мой желудок сводило от голода. Я чувствовала, что умру на месте, если сейчас же не поем.

Потом всем детям дали сделать несколько глотков воды и экипаж двинулся дальше.

И в последующие дни… Ничего не менялось. Нас кормили очень редко. Вероятно, для того, чтобы не было сил бежать.

Девушкам перепадало чуть больше еды, но они никогда не делились. И, в отличии от детей, были более общительными.

Я слышала мало из их разговоров… Но улавливала отдельные слова. Чаще всего звучали: «бордель», «тёмные» и «рабство».

Однажды среди детей произошла стычка. Нам всем так сильно хотелось есть, что мы просто изнывали. Я оторвала потрепанный тканевый цветочек от платья и жевала его, дабы немного отвлечься.

Но некоторые… Предпочли более страшные методы. Парочка ребят поняли, что одна девочка совсем ослабла. И они попытались отобрать кусок хлеба, который она получила в назначенное время.

Но голодающая вцепилась зубами в руку врага. Поднялся визг, гвалт, крики… В суматохе меня пихнули несколько раз локтями, и я отползла подальше, дрожа всем телом.

Экипаж остановился. Низкая дверца приоткрылась и волосатые руки по очереди вытащили спорящих детей. На добрый час всё затихло.

Я старательно запихала опостылевший хлеб в рот и тщательно прожевала.

Потом детей вернули обратно. Но от них сильно пахло кровью. Высекли плетьми…

Той ночью один ребёнок умер. Однако, остальные боялись кричать, дабы вновь не прогневить похитителей. Ближе к утру какая-то взрослая девушка робко позвала мужчин и после дрожащими пальцами указала в сторону мертвеца.

Его убрали. Но… Легче от этого не стало.

Близость смерти и полное безразличие наших мучителей… Вызывали спазмы в районе желудка.

Я не знала, когда этот кошмар закончится. Тишина давила на сознание, запахи отравляли лёгкие. Неприятный привкус во рту… Казалось бы, начал отдавать мертвечиной.

«Хочу жить» - родилась безумная мысль в голове, - «хочу выжить, о, боги…»

Если бы эти отчаянные мольбы могли помочь мне. Каждый день оборачивался агонией. И интуиция неутешительно предвещала:

«Дальше будет только хуже, Либерия Гарди».

Глава 2

Это был долгий путь. По ощущениям, прошло много дней.

В какой-то момент мне показалось, что есть только беспросветный чёрный ящик, а весь остальной мир – случайно привиделся во сне.

Еды было очень мало. Все мы голодали, постепенно впадая в ослабленное, апатичное состояние. Я много спала, ловя новые лихорадочные видения и приходила в себя лишь тогда, когда голод начинал выворачивать желудок наизнанку.

Все тело чесалось от грязи, а отвратительные запахи давно стали привычными (хоть временами от них мутило).

Спустя целую вечность в пути экипаж начал совершать остановки, которые не сулили ничего хорошего. Ведь каждый раз кого-то из нас забирали.

Вначале, конечно, взрослых девушек. Они много плакали и умоляли не отправлять их в страшное место, называемое «борделем». А я лишь инстинктивно понимала, что там творится нечто жуткое.

В один из дней экипаж остановился и абсолютно всех выгнали из него. Я так давно не видела солнечного света,