Великой тайной светится Любовь - Игорь Соколов

XVII

Кто спрашивает дев об их согласье,Когда нас голод страсти рвет на частиИ мы в их лона залетаем пулей,Ослепленные безумной схваткой бури…

А после тишина, покой, дыханье,Прелестных дев чудесное сиянье,Лежащие под дланью у владыки,Мы как зверьки в душе храним лишь миги…

В них упоенно яростно живем,Ища лишь в девах свой волшебный дом,Но иной из нас через полвекаУже пропойца, идиот или калека…

Увы, так короток сиянья нежный миг,Что нам на память остается лишь язык,Чтоб разъяснить потомкам в завершенье,Что Любовь – расстройство разума в забвенье…

Что страсть пройдет и старость изотретПортрет, в котором зарождался славный род,Но юным старческие хрипы, бормотаньяНе заменят яркий трепет обладанья…

Поэтому рожденный в Красоте,Человек рискует, как и все,И вновь умалишенный и влюбленный,Он ищет только сладостное лоно,Им наслаждаясь, забавляясь как игрушкой,Он вскоре станет сам зверьком послушнымИ также в послушанье он умрет,Одною страстью продлевая весь народ…

XVIII

Сознавая ничтожность свою, я себя не жалею…Я в себе ощутил неудачный опыт Творца…И лишь радость моя, волшебный образ Психеи,Из дев возникал, ослепляя красою лица…

Я безумствовал в жизни и в лона нежные рвался,Будто желая свой слепок оставить земле,Как мерцание звезд и кружение вечного вальса,И дрожание тел в самой сладостной мгле…

Но вот век мой прошел, и вместо меня покрывалоКаменной тканью прикрыло остров надежд,Из-за чего вдруг сияние лета пропалоИ мы вышли из тел, как из самых прекрасных одежд?!…

XIX

Посвящается Публию Овидию Назону, Джонатану Свифту, Шарлю Бодлеру, Генри Миллеру, Владимиру Набокову и всем поэтам, и писателям, которые подвергались в прошлом, и подвергаются в настоящем гонениям или судилищу за свои

литературные произведения

Я нарушил сочетанье словИ применил ненормативный корень,Но к судилищу совсем был не готов,Хоть мне и раньше по колено было море…

Я видел, как иные люди лгутИ говорят красиво, убивая,Как с наслаждением устраивают суд,Порок чужой, клеймя, изобличая…

Я на собраньях в прошлом не сидел,Но видел массы, жаждущих возмездья —За обнажение иных прекрасных тел —Инквизиторы готовили сожженье…

Для всех, кто вдруг свободы захотел, —Идеи оглашались в усмиренье,Но, слава Богу, я остался целИ с нежной девою в своем уединенье…

Одну Любовь лишь оценить сумелЗа Тайну Вечную и страсть к перевоплощеньям…Раз шар земной в грехах уже горел,То и мне бы помогло его горенье…

Найти безумным соплеменникам удел —Стирать моралью страстные мгновеньяИ уклоняться от летящих в сердце стрел,Оставаясь при себе безгрешной тенью…

Отделяя строго зерна от плевел,Чтоб избежало общество растленья, —Поэт вдруг превратился сразу в цель,А мир в одно аморфное растенье…

XX

Смысл был, но что с ним стало после? —Никто из нас поживших здесь не помнит…Не то, чтоб мы все камнем-мохом заросли,Мы иногда выходим из земли…

Глядим на свет, но ничего не видим,В своем полупрозрачном прошлом виде…А Смысл он был, раз все здесь как-то жили,Существовали, разгорались и остыли…

Орали, просто плакали, дрались,Мы, кажется, увидели, что жизнь —Игра в какой-то вечный хаос,Такая мысль однажды к нам прокралась…

Мы напились, поспорили и сникли,В своих гробах мы к тишине уже привыкли…Вы что-то ходите, зачем-то там идете,На небо рветесь в призрачном полете…

Но все пройдет, и этот год, и этот род,Придет другой непомнящий народ…И будет также он в любви соединяться,Провозглашая заблужденья святотатца…

Земная ось не сможет поломаться,Но водной гладью может разливаться,Стирая след всех наших бывших лет,Здесь растворится под дождем любой портрет…

Любая грань из камня и бетона,Любая строчка устаревшего закона,Любое счастье замершего лона,Любого крика, просто полутона…

Полифония бешеных приветствийРождает век сплошных несоответствий…Был ты иль я, не все ль равно, кто был?! —Ты смысл забыл, и я его забыл…

И океан за нами грязь собою смыл,Чтоб нарождался кто-то, набираясь сил…Смысл будет, был, что будет после, —Мы все приходим к Смыслу просто в гости…

Прикидываем часто, – что к чему,Прикладываясь к вечному письму,Мы пишем, это нас еще бодрит,Ведь мы в письме теряем всякий стыд…

Воображаем даже то, что и не знаем,Бежим куда угодно, словно к раю…А на краю невидимой вершиныНас ждет Творец без видимой причины…

Мы чувствуем, что это Он одинМгновения и судеб господин…Стирает нас как числа на бумаге,А мы все рвемся и в неистовой отваге…

Пытаемся прорваться через Космос,К месту, где нет старого погоста,Где все бессмертны, счастливы спокойно,Имеют Смысл прожить себя достойно…

Переплавляясь, просто исчезая,Своей Любовью Вечность украшая…

XXI

Я ничего как будто не хотел,Хотя душа моя жила, стеная,Привлеченная дыханьем страстных тел,Она томилась как безумная Даная,Истерзана огнем лукавых стрел,Брела вслепую грусть моя земная,И я не мог сдержать в руках всех дел,Мне существом своим открылась даль иная…

Я видел, что живу совсем не так,Как я хотел, иль как хотело тело,Моя душа меня совсем не грела,Но с удивлением разглядывая мрак,И во Вселенной ощущая ее жерло,Я в лоне страстном оказавшись наг,Вдруг делал все, чтоб блажь моя кипела,И рассудку уже был я злейший враг…

Кто привязал меня к объятию и к лону,Кто растворил собою мысль мою,Кто вожделением с томленьем изможденнымМеня впустил в скучающую тьму?!…Я рисовал убранство юных женщин,Я в них пускал животворящий сок,Облюбовав пыланьем сеть незримых трещин,Я Землю убаюкал словно Бог…

Но к старости очнувшись пред метельюИ разглядев преданья бывших стран,И не сумев найти мелодии свирелью,Я был пронзен печалью горьких ран…Я здесь лежал изломанным побегом,Коснувшись памятью ночующих небес,Был убелен уже опавшим снегом,Хоть и дрожал во мне умалишенный бес…

Под пыткой мыслей повторяющих движеньяИ сладость юных любопытных уст,Я лишь на миг вернулся в прошлое сожженье,Ибо большой частью был прожит и пуст…И словно памятник отбросивший забвенье,Я жил тобой навеки излечась,Пришло мое прощальное мгновенье,Дышала трепетом безмолвная свеча…

XXII

Чокнутый, – весь мир и его люди,То молятся, то яростно грешат,То ли еще с нами будет, —Сладкий рай иль мерзкий ад…

Кнопочку нажмешь, – и наслажденье,Другую давишь, – пропасть, мрак,Город – лабиринт и наважденье,Хитросплетение безумнейших атак…

Тьма голодных любопытных женщин,Миллиарды опрокинутых в постель,Исчезающие всюду деньги, вещи,Обозначенная стрелкой манит цель…

Часы идут, но вряд ли кто-то видит,Что они всегда для нас стоят,Жизнь как океан для нежных мидий,Рожденье – Смерть, рассвет, всегда, – закат…

Я видел всех, кто, проплывая мимо,Вопил от страсти познанных чудес,Но в наличии была лишь пантомима,Над Тайной Вечною вздымался темный лес…

И все в нем таяли, и также растворялись,Как в тьме Аида сонм героев и богов,Орфея с Эвридикой светит жалость,Но исчезает в дымке промелькнувших слов…

Любовь, любовь, – кусты, постель ли, лоно,Ощущаемая ночью нежность чад,До судорог сжимает всех влюбленных,И вместе с ними растворяет светлый сад…

Ветер, ветер, – голос, жалобчонкаО том, что все сбежало без следа,И ты, моя прелестная девчонка,Сорвалась листочком, смылась навсегда…

Ау, Безумие, я очень много вижуИ ненавижу эти мертвые цветы,На могилах ощущенье Смерти ближе,Уже как ангелы парят вдали мечты…

XXIII

Когда раздался взрыв непослушаньяИ люди все сошли с ума,И стали вдруг крушить все Мирозданье,Будто на прочность, проверяя и себя…И область сна, где зарождение желаньяИ видимость того, что нет тебяНикак не сложится с движением сознанья,Плывущего в безбрежные краяИз самой яркой вспышки обладанья,Где существует радость лишь моя,Обретшая безумное восстанье,Истоки разума и токи бытия…

Я был невидим никому, я отрешился,Я просто притворился мертвецом,Чтоб разыскать в исчезновенье смыслаТо, что связано с Началом и с Концом…Возникновения Начало не имеет, —Уже Платона голос прозвучал,Рене Декарта странная идея, —Человек – машина, сам себя создал…Сбываются все мысли и желанья,Но все смывается, и прошлые годаОтзываются лишь сном воспоминанья,Чтоб растревожить нас во тьме хоть иногда…

О, женщина одна живая ТайнаМеня с тобой связала навсегда,Пусть и почувствовал, что это все случайно,И все в случайностях растает без следа…Я целовал тебя в предчувствии несчастья,Я ощущал потоки времени-пространствИ тихо бредил в сумерках ненастьяЗабвением других пропавших Царств…Так на песке развеянных скелетовМы обнимали сладостную плоть,Едва ли ощущая тень портретов,Лежащих с нами, чтоб рассудок побороть…

О, Бог, ты был невидим, но так близок,Как нас зовущая в безмолвье пустота,Самоубийце вдруг упавшему с карнизаК тебе прорваться хочется сюда…К месту, что мы чувствуем, не видя,Блуждая по теченью мертвых снов,Мы в любом из всех предложенных развитийОщущаем сердцем вечную Любовь…И это лишь надежду в нас вселяет,И это лишь зовет опять туда,В рисунок представляемого рая,Где вместо нас журчит забвением вода…

XXIV