Тридцатого уничтожить! - Виктор Доценко

Савелий моментально закрыл глаза, чисто интуитивно решив не привлекать внимание ночного оператора к своей особе. Выждав, когда красный огонек погаснет и камера отключится, Савелий открыл глаза и совершенно неожиданно для себя подумал о своем Учителе.

Уже около трех лет прошло с того дм, как он покинул его. Первое время, когда ему пришлось столкнуться с самостоятельной жизнью среди чужих людей в чужой стране, особенно остро ощущалось его отсутствие. Ему не хватало его тепла, его энергии, его удивительно умных и добрых глаз.

Без денег, без документов, без знакомых оказаться в чужой стране, тем более пытаться жить там — чертовски сложная, почти невыполнимая задача, Савелия выручало только то, что он неплохо говорил поанглийски, а также упорство, граничащее с упрямством и непоколебимая вера.

Самым сложным был первый год скитаний и одиночества. По несколько дней Савелий не имел ни крошки во рту. Он перебивался случайными заработками, брался за любую, самую грязную работу, получал за нее гораздо меньше, чем любой безработный, имеющий хоть какой-нибудь документ. Однажды ему повезло: его наняли матросом сухогруза на один рейс. Сухогруз был старый, дряхлый, и при взгляде на него с трудом верилось, что он сможет держаться на плаву. А он, словно подсмеиваясь над неверящими в него, тихо и уверенно плавал, да еще и перевозил на себе тонны грум.

Шкипер сухогруза, заметив трудолюбие и безотказность новичка, которому платить можно было поменьше, оставил Савелия и на следующий рейс, выправил ему за небольшую мзду хлипкое удостоверение личности и зачислил в состав команды. Конечно, документ был ненадежный, но он предоставлял хоть какие-то права.

И все было бы хорошо, но судьбе суждено было распорядиться по-своему. В один из рейсов сухогруз, загруженный, как говорится, «под завязку», не выдержал небольшого волнения на море и спокойненько отправился в царство Нептуна.

Большая часть команды погибла, компания получила огромную страховку, а Савелию, одному из немногих оставшихся в живых, вручили не очень большую компенсацию и показали на дверь, посоветовав на прощанье не распускать язык. И вновь начались изнурительные поиски работы, скитания по самым отдаленным и укромным уголкам разных городов далекой восточной Страны. По укромным потому, чтобы лишний раз не попадаться на глаза полицейскими во время гибели сухогруза документ, с такими трудами выправленный ему шкипером, пробыв сутки вместе с хозяином в соленой морской воде, обесцветился, и восстановить его не было никакой возможности.

Савелий не знал, что именно в эти дни, точнее сказать, в единю этих дней, в Центральной России произошло событие, имевшее самое непосредственное отношение, к его судьбе, определившее его ближайшее будущее, в котором Савелию пришлось пройти через тяжелые, порой смертельные испытания. Насколько удивительно иногда переплетаются человеческие судьбы! Казалось бы, где Россия и где в это время находился Савелий, а вот поди ж ты… Переплелись завязались в один узелок.

Захват склада с оружием

Это событие произошло в одну из южных ночей. Ночь была темной, предгрозовой: свинцовые тучи плотно нависли над землей до самого горизонта и еще больше усиливали обволакивающую чернильную темноту.

По проселочной дороге на малых оборотах, явно стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, двигались две военные машины покрытый брезентом «Уазик» и мощный «Урал» с брезентовым верхом.

В кабине «УАЗика» сидело четверо. Водитель, молодой крепкий парень лет двадцати, был одет для маскировки в солдатскую форму. Он уверенно вел машину, несмотря на то, что они ехали с погашенными фарами. Рядом с ним сидел мужчина лет двадцати пяти в такой же форме, но с капитанскими погонами. Его глаза были прикрыты, и казалось, что он дремал, но прямая спина и напряженные мышцы его мощной шеи говорили о готовности к стремительным действиям.

На заднем сиденье, прямо за капитаном, сидел огромный лысый детина в форме прапорщика. Его военное кепи лежало на коленях и постоянно падало на пол, а он постоянно его поднимал и снова укладывал на то же место. Из его нагрудного кармана выглядывала портативная рация. Сидящий рядом с «прапорщиком» мужчина, в отличие от остальных, был одет в элегантный штатский костюм серого цвета. Он нет-нет да и бросал пронзительные взгляды по сторонам. Водитель, не оборачиваясь, негромко сказал:

— Через пять минут будем на месте. Лысый «прапорщик» вытащил из кармана рацию, нажал кнопку вызова и тихо сказал:

— Внимание фургону! Вас вызывает Шестой!

— Фургон слушает, Шестой! — мгновенно отозвался тихий голос из рации.

— Пятиминутная готовность! Как поняли?

— Вас поняли, Шестой, пятиминутная готовность!

— Отбой! — сказал «прапорщик», выключил рацию и сунул ее в карман,

В это время по брезентовой крыше «УАЗика» звонко застучали крупные капли дождя. Они стучали все быстрее и быстрее, и вскоре дождь сплошным потоком обрушился на землю. Казалось, что небеса, накопив в огромной чаше тонны воды, опрокинули ее, заливая все вокруг.

Щетки на лобовом стекле с трудом справлялись со своей работой, монотонно ширкая туда-сюда, словно отсчитывая секунды и почти совпадая с биением сердца: вжик-вжик… тук-тук… вжик-вжик… туктук…

Эта какофония подействовала на нервы «капитана»; его челюсти стали нервно сжиматься и разжиматься, а глаза беспокойно забегали по сторонам.

На его нервозность обратил внимание мужчина в штатском: бросив на «капитана» быстрый цепкий взгляд, он что-то записал в своем блокноте. Затем положил тяжелую руку на его плечо и вкрадчиво произнес:

— Ты что. Двадцать первый, плохо себя чувствуешь?

— Все нормально, Психолог, не боись! — сквозь зубы процедил «капитан» и попытался улыбнуться. Мужчина и убрал руку с плеча «капитана». После этого он вновь сделал какую-то запись в блокноте.

«Прапорщик» нахмурился и взглянул на него. Мужчина в штатском усмехнулся и повернул блокнот к «прапорщику», чтобы тот смог прочитать написанное:

«Если Двадцать первый вернется с этого задания, то необходимо будет поработать с ним индивидуально.»

Лысый удивленно покачал головой, но ничего не сказал, а про себя подумал: «Нужно будет подстраховать Двадцать первого».

Наконец свет фар, которые включил водитель, высветил плотные ряды колючей проволоки. Проехав еще с минуту, «Уазик» остановился прямо перед воротами из колючей проволоки, за которыми, чуть слева, укрывшись от дождя под грибком, стоял часовой с автоматом на груди.

Услыхав шум подъехавшей машины, он вышел изпод грибка, подошел к воротам и с тревогой взглянул на незнакомого капитана, выходящего из кабины «УАЗика»

— Стой! Кто идет!? — воскликнул часовой.

— Где начальник караула? — строго спросил «капитан», подходя вплотную к воротам.

— Стой! Стрелять буду! — выкрикнул часовой, передергивая затвор.

Единственное, что успел сделать он, это дослать патрон: «капитан» выхватил из-за пояса пистолет с глушителем и выстрелил в часового. Пуля попала ему прямо в сердце и откинула назад. Зацепившись за колючую проволоку, тело повисло на ней. Казалось, что молодой солдат решил отдохнуть на посту, подставив свое красивое лицо июльскому дождю.

«Капитал» сунул пистолет за пояс и махнул рукой. Из-под брезента «Урала» выскочили трое мужчин в спортивных костюмах. Они быстро подбежали к воротам и мощными кусачками быстро перекусили дужку замка, затем распахнули ворота настежь.

Территория военного склада ярко освещалась мощными прожекторами. В свете этих прожекторов были видны фигуры ловких парней, которые с помощью специальных приспособлений взлетали над колючим забором и, приземлившись с внутренней стороны, тут же разбегались в разные стороны. Все делалось быстро, четко, без всякой суеты. Каждый из участников этой операции заранее до автоматизма изучил предстоящие действия и профессионально работал на своем участке.

Вскоре погасли основные прожекторы и все вокруг погрузилось в темноту, только несколько тусклых лампочек, редко разбросанных по периметру колючего забора и у входа в кирпичное строение, тщетно пытались отвоевать у темноты некоторое пространство.

В полутьме у кирпичного строения, являющегося военным складом, стоял второй часовой. Услышав какой-то подозрительный шорох и встревоженный тем, что погасли прожекторы, он передернул затвор автомата и вскинул его перед собой.

— Стой! Кто идет? — с тревогой воскликнул он.

— Свои! — спокойно ответил «капитан», появляясь перед ним в свете тусклой лампочки.

— Пароль? — несколько неуверенно выкрикнул часовой, не понимая, как мог здесь оказаться этот капитан. Он не заметил, как за его спиной промелькнула тень «прапорщика». — Пароль, говори! — повторил он, направляя дуло автомата в грудь «капитану», который тоже не заметил, как с другой стороны, за спиной часового, появился еще кто.