Есть ли жизнь после свадьбы (СИ) - Козьякова Наталья Дмитриевна

Я опустила спинку сиденья, сбросила с ног дорожные туфельки и устроилась поудобнее. Вот теперь можно и расслабиться на какое-то время.

Глава вторая. Мы едем, едем, едем…

Граф Тариэл Тарский внимательно рассматривал «сокровище», ставшее его женой сегодня утром. Надо же — АПРЕЛИЯ! Именно так, и никак иначе. Что ж, пусть пока будет так. В конце концов, он и сам не горел желанием переходить к более тесным отношениям с так называемой супругой. Если бы не деньги! Если бы не разоренное имение, которое надо восстановить — он никогда бы больше не женился. Зачем?! В мире много доступных женщин, а больше они ни на что не пригодны. Вести хозяйство? — с этим вполне справится квалифицированный управляющий. Воспитывать наследника? — для этого существуют гувернеры и воспитатели. Если бы можно было получить приданое без жены… Увы! Придется смириться. Дом в имении большой, имеет два крыла. Вот он и поселит жену в одном крыле, а сам поселится в другом. Вернуться в столицу сейчас не получится при всем желании. Пари и дуэль. И теперь ему придется просидеть здесь не менее полугода. И все бы ничего, но жена… Сам процесс консумации брака… Хотя сомнительно, что в таком более чем зрелом возрасте его супруга сохранила девственность. А иначе почему её никак не могли выдать замуж?! Надо будет предупредить, чтобы не позорила его имя, и не связывалась с разными проходимцами. На одного любовника он, так и быть, закроет глаза, потому как и сам не собирался хранить жене верность. Он же не монах! И да — надо будет принять меры против нежеланных детей. Еще не хватало ему, графу Тарскому, воспитывать чужих бастардов. Эх, надо было потребовать, чтобы его лекарь осмотрел невесту перед бракосочетанием. Вдруг она уже… Вон, какая булочка! А вдруг эта булочка уже с начинкой? И обыскать перед брачной ночью — есть умелицы скрывать свой грех с помощью куриной или голубиной крови. Ему хватило первой женитьбы. Он тогда был юн, ослеплен красотой и наивными голубыми глазами Эстэль… Если бы не родовой артефакт, к которому приносят всех новорожденных рода Тарских, он никогда бы не понял, что ребенок не его. Хотя и родич. Сын кого-то из его многочисленных кузенов. Кого именно — даже сама Эстэль не смогла сказать точно.

Граф вновь взглянул на супругу. Девушка — будем считать, что девушка, ибо обратное пока не доказано — уже привычно опустила спинку сиденья, вытащила из бокового ящика подушку и покрывало, сбросила с ног туфли и удобно устоившись, открыла книгу со знойным мужчиной на обложке. Тот держал в объятиях томно обмякшую красотку. Тариэл фыркнул. Ну да — все девицы любят подобную муть. И называется, вероятно, как-то так: «В плену страсти». Или что-то в подобном роде. Тариэл фыркнул еще раз, и тоже достал из второго ящика подушку и покрывало. Ехать предстояло не менее трех часов.

Дороги в королевстве Анусьен были достаточно безопасными, чтобы графу Тарскому можно было без опасения довезти супругу до имения. Но все же пистолеты и шпагу прятать граф не стал, положив под рукой. Карету сопровождали несколько весьма преданных и вооруженных слуг. Кучер и грум были так же вооружены. Как говорится — на Богов надейся, а сам не плошай.

Граф попытался углубиться в просмотр последних отчетов от управляющего имением, но что-то мешало. Вернее — кто-то. Молодая жена. Она спокойно перелистывала книгу, а он с интересом из-под ресниц рассматирвал свое приобретение. И — сравнивал. Эстэль себя так не вела. Помнится, в день свадьбы она была нервная, то вдруг начинала плакать, и тогда он сцеловывал слезы с её щек. То безудержно веселилась, и он с радостью бросался в круговорот свадебных торжеств. А эта Ап — ре — лия лежит себе, удобно устроившись, и даже не обращает внимания на мужа. А сейчас и вовсе — отбросила книгу, сладко потянулась и… Заснула! Заснула — и это в первый день своей замужней жизни! Тариэл удивленно качнул головой и подумал, что обыскать придется тщательно. А фигурка у неё… хорошая фигурка. Грудь — не сказать, что пышная, но в наличии имеется. Да и попа, как он успел заметить, вполне себе аппетитная. Может, ему и не будет так уж сложно настроиться на консумацию. И волосы вроде бы ничего так, каштановые с легкой рыжинкой, волнистые — прядка упала на лицо, и теперь чуть колышится от легкого дыхания. Глаза он разглядеть не успел, а губы чуть припухли во сне, как у маленького ребенка. Её можно даже назвать — нет, не красавицей. Очаровательной — да, так будет правильнее. И если она хм… угодит ему ночью, он даже не будет сильно её упрекать. Все же двадцать шесть — это не шеснадцать. И даже будет время от времени навещать в её покоях.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Граф нервно дернулся, ощутив напряжение в паху. Воздержание сказывалось — за две недели до свадьбы он на время отослал содержанку. По борделям Тариэл предпочитал не бегать. И денег нет, и здоровья жалко. Нурия не была привередливой, отрабатывая за кров, стол и маленькие презенты. Однако скандал с битьем посуды и истерикой все же устроила. Чем и подтвердила мнение Тариэла: любая баба хочет замуж. Пусть даже и за обедневшего аристократа. И ей не важно: есть ли какие — либо чувства, или их и в помине нет. Вот и эта — супруга-тоже выскочила замуж за него, даже не удосужившись хотя бы раз встретиться до свадьбы. Ну, хоть не страшная, и то хорошо. Все же, когда он выбирал из предложенных невест, не больно-то заморачивался с внешностью — лишь бы приданое могло покрыть его расходы. Приданое Апрелии Аэрт его вполне устроило, как и желание её отца иметь внуков — аристократов. Ему не жалко. Титул учтивости получат все дети, которые родятся в браке. Хотя он надеялся не более, чем на двух — и то, если первенцем станет девочка. Если же первым родится мальчик — он постарается второго не допустить.

Граф еще раз взглянул на мирно посапывающую жену и тоже прикрыл глаза… Я заснула — неожиданно крепко, сладко и абсолютно не беспокоясь о том, как это воспримет мой спутник. И снилась мне дорога. Неширокая, прихотливо извилистая, она кружилась то по полям, то по светлому лесу, то вовсе выбегала к реке… Кажется, боги решили показать мне мою будущую жизнь. Я то ехала по дороге в карете, то шла пешком, останавливаясь в особенно красивых местах, то почти бежала, торопясь куда-то. А рядом со мной слышалось чье-то дыхание… Интересно — это был граф? Или кто-то другой?

Проснулась от резкого толчка — кажется карета остановилась. Приехали, однако… Что-то быстро…

В это время послышались голоса — мужские, громкие и веселые. Скрипнула, рапахиваясь, дверца кареты.

— Я же говорил, что это наш друг! — громко произнес заглянувший внутрь молодой человек в темной рубашке с распахнутым воротником. — О, и какая милашка с ним путешествует! Тариэл, ты что — не рад нас видеть? Как зовут крошку? Ты же нас познакомишь?

И уставился лукавыми серыми глазами на меня. И что мне прикажете делать? Граф, тоже только что открывший глаза, еще не пришел в себя настолько, чтобы хоть что-то сказать в мою защиту. А может быть, не желал. Как бы то ни было, мы оба молчали. Я — потому что меня никто не спрашивал. Граф… Почему молчал граф — я не знала. Я поступила так, как считала нужным. Поднялась, глянула в переднее окно. Возле лошадей никого не было. И тогда я свистнула. Так, как делала это всегда, когда мне хотелось кого-нибудь вспугнуть. Кони дернулись, карета дрогнула, прокатилась у кого-то по ногам. Послышались вскрики и ругань, но останавливать нас никто не захотел, вероятно, потому что мужчины остались на месте, а карета покатилась дальше. Нет, ничего серьезного с мужчинами случиться не могло, поболят пару дней отдавленные конечности, но танцевать на балах они смогут по-прежнему. Карета легкая, шины резиновые… Выживут все…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Зачем вы это сделали, леди Апрелия? — удивленно выгнул бровь граф. — Они не сделали бы ничего предосудительного.

— Надо было представиться вашей очередной крошкой, граф? — так же выгнула бровь я. — Моя честь для вас — пустой звук, я полагаю? Что ж, надо было предупредить меня заранее.

— Можно подумать — вам есть, о чем заботиться, — сквозь зубы прошипел граф. — В ваши-то двадцать шесть лет!