Манекен Адама - Ильдар Абузяров

– А у меня большая немецкая? – расправил плечи Артём, стараясь за глупой шуткой скрыть своё смущение.

– Если тебе нравится большой размер, – сказала Катя, – то иди волочись за такими доярками, как Полина.

– Да нет, я не то хотел сказать, – опомнился Артём и вновь впился губами в Катю, в губы, в подбородок, в шею. Они целовались так жадно и так обжигающе, будто, иссохнув от жажды, лакали чай с алычовым вареньем, который в это время остывал в чашках. При этом Артём периодически пытался стянуть с девушки тугие колготки, однако каждый раз, когда Артём, казалось, был в шаге от успеха, он почему-то встречал яростный отпор.

– Хочу отдать себя в надёжные руки, – вдруг заявила Катя, и Артём увидел в её глазах страх, – у тебя надёжные руки?

– Надёжные ли у меня руки? – посмотрел, отстранившись, на свои ладони Артём. На пальцы, которые ещё полчаса тому назад были такими неловкими и онемевшими, а теперь вдруг стали такими шустрыми и наглыми, как опарыши. Будто сама природа и инстинкты подсказывали им, как поступать.

– Да! – кивнул Артём. – Вполне себе надёжные.

– У тебя уже… был опыт? – поставила вопрос по-другому Катя.

– Конечно! – соврал Артём, мол, я известный в округе бабник.

– С кем это? – удивилась Катя.

Артём хотел было назвать какую-нибудь девчонку с плохой репутацией, но не мог вспомнить ни одного имени. В голове только крутилось имя опозорившейся американской училки Дженифер. Что само по себе звучало глупо.

– Первый раз со стюардессой в самолёте. Второй – с танцовщицей гоу-гоу в туалете одного модного клуба. Третий – с женой капитана на прогулочном кораблике. А дальше уже и не помню, – важно ответил Артём.

– Да, целуешься ты классно! – Устав ждать, девушка закрыла глаза и придвинулась ближе к Артёму. – А тебе нравится, как я целуюсь?

– А то, – втянул в себя обжигающее дыхание Кати Артём.

8

– Тогда я на тебя полагаюсь! – Решившись, видимо, для себя на что-то важное, Катя завалилась на диван, потянув за шею Артёма. Поцелуи стали откровеннее – с языком сквозь зубы, и даже колготки вдруг легко поддались.

Артём понял, что путь открыт. А ещё через несколько минут нервозной обстановки Артём достиг желаемой цели. Перед ним лежала абсолютно голая Катя, и в неярком свете торшера её тело казалось каким-то неестественно бледным, а волосы на лобке на ощупь были странно шелковистыми с фиолетовым отливом. И тут Артём вспомнил о помятых фиолетовых упаковках презервативов, которые уже полгода таскал в заднем кармане. «Вот наконец-то и сгодились».

А ещё Артём почему-то подумал о Полине, которой повезло меньше, чем Кате: «Полине теперь никогда так круто не обломится». Но вдруг, глядя сверху вниз на белое неподвижное Катино тело, он решил, что ему всё-таки больше нравится пышная, колеблющаяся при малейшем движении грудь Полины.

И в следующую секунду Артёму вдруг стало очень нелегко. Сильное возбуждение, которое Артём ощущал всё время прелюдии, разом пропало, лишь только Катя призывно чуть раздвинула бёдра.

Застонав от бессилия, Артём на миг повалился на бок, но, тут же взяв себя в руки, с усиленной яростью начал нацеловывать каждый сантиметр Катиного тела, чтобы скрыть то, что и так норовило скрыться в кучерявых зарослях, как испуганный зверёк в джунглях.

Артём насмотрелся фильмов и потому вновь и вновь бросался в шелковистые бездны, пытаясь там поймать пропавшую волну возбуждения. Теперь им двигало лишь одно навязчивое желание реабилитировать себя в своих собственных глазах и в глазах подружки.

Прежде Артём отчего-то старался не смотреть Кате в глаза, но теперь от отчаянья, как тот котёнок, он перевёл взгляд от плоского и белого, как тарелка с молоком, живота к плоскому, как блюдце, лицу и увидел в голубых глазах Кати столько любви и света, столько тепла и сочувствия, что это сразу придало ему сил.

Теперь он готов был погрузиться в космические бездны, в те бездны, из которых в наш мир приходит новая жизнь и бессмертие. Он вновь навис над Катей, прижав губы к солоноватой и раздражённой от поцелуев Катиной шее, точнее к пульсирующим, бьющим жизнью венам. В некоторых местах шея была до неприличия красной. И тут Артём увидел, как у ключицы Катерины появилась новая красная капля, а следом за ней упала ещё одна. Он прикоснулся рукой к губам, затем сжал пальцами ноздри и, не отводя руку, почувствовал, что вся ладонь его в тёплой склизкой жидкости.

Это была не её девственная кровь и не его сперма, а его девственная кровь.

«Первая кровь», – понял Артём, будто они не целовались, а дрались с Катей до первой крови. Он сел на диване и отвёл руку от лица, чтобы лучше разглядеть кровяные тельца (тельца можно только в микроскоп). А затем прижал руку к лицу и бросился искать в большой квартире ванную комнату с колыбелью раковины.

9

Открыв краны с холодной и горячей водой, Артём сидел на унитазе, запрокинув голову и поддерживая кровоточащий нос оторванным бинтом туалетной бумаги.

Он вспомнил, как первый раз подрался не до первых слёз, а до первой крови. Кажется, классе в шестом, когда они сцепились с Колей в школьном коридоре из-за глупой шутки, брошенной однокашником в адрес Полины. И ему хотелось больше плакать от обиды, чем драться, и он еле сдерживал слёзы.

Взглянув на себя в зеркало, Артём увидел бледное испуганное лицо подростка, почти мальчика, у которого только-только начали расти усы, и вот пушок на подбородке и над пухлыми губами красный, словно их макнули в сладкий кетчуп или кизиловое варенье. Кровь на лице напоминала боевую раскраску, и Артём сам себе напомнил тигра с утренника в «Макдоналдсе», который набросился не на торт, а на сочное мясо гамбургера.

В этот момент Артём ещё подумал, что зря не залупился из-за Полины. Что зря не попёр против решения парней и не полез в драку. С Катей всё равно не складывается, а нос так и так весь в крови.

Но с другой стороны, теперь ему Катя тоже стала нравиться. Даже очень. Они так быстро, легко и естественно сблизились. И вот теперь Катя лежит совершенно голая и ждёт, когда он вернётся, а с Полиной неизвестно, срослось бы ещё что-нибудь или нет.

В ванной хорошая акустика, и Артём раза два вслушивался, как кто-то поднимается или спускается по лестнице или на лифте. Не Катина ли это мама вдруг решила нагрянуть с дачи? Не заскребётся ли сейчас ключ в замочной скважине?

Умыв лицо, Артём вышел из ванной, но, подойдя к дивану, заметил, что вся простыня и голое хрупкое тело Кати покрыты крупными мурашками и кровяными разводами.

– Полежи со мной, – еле слышным голоском промурлыкала Катя, свернувшись калачиком, – мне так холодно.

И Артём запрыгнул к стенке и прижался к Кате всем телом, накрывая её рукой и ногой одновременно, словно они концы сползшего одеяла. Артёму хотелось немедленно согреть и защитить Катю, дать ей возможность снять нервное напряжение и расслабиться. Поэтому Артём долго лежал, не шелохнувшись, дожидаясь, когда она согреется и уснёт.

А затем, услышав Катино ровное сопение, Артём осторожно поднялся, оделся и уже глубокой ночью вышел к винтовой лестнице.

10

Это был хороший дом и хорошая квартира, и поэтому в этом доме было совсем мало жителей, и никто не был свидетелем фиаско Артёма. Хотя с каждой ступенькой, с каждым его шагом вниз загоралась новая лампочка подсветки на стене. Ночью кто-то включил освещение в подъезде, и теперь свет яркими пятнами, словно тот папарацци с резкой фотовспышкой, выскакивал с каждым новым шагом из-под полы и из-за угла, сильно смущая оконфузившегося Артёма.

Того и гляди завтра фото его растерянного лица появится в школьной стенгазете или на городской доске позора с подписью: «Он опозорил имя реального пацана».

«После стюардессы, модной танцовщицы и жены капитана Артём Белов не смог справиться с одноклассницей Катей Ворониной».

С облегчением Артём выскользнул на улицу, всеми жабрами ловя свежий воздух с Финского. Пока они с Катей прятались в укрытии, прошёл сильный дождь, и теперь освежающий фреш-коктейль из дождя, ветра и ионизированного грозой воздуха бодрил кровь.

Артём был ещё слегка пьян и потому пребывал одновременно в двух реальностях.

Одно из его «я» по-прежнему отражалось в зеркале уставшим, понурым, растерянным лицом подростка, из носа которого сочилась кровь и, смешиваясь с водой из-под крана, утекала в водосток из Катиной квартиры.

А вторая реальность была здесь, за пределами дома, на улице, где по мостовым текла бурая от земли и глины дождевая вода. Текла уже в таких объёмах, будто все школьники города в этот всеобщий выпускной слили по каплям свою девственную кровь в общий поток. И вот теперь рыжая волна, кружась и куражась по сети улиц, впитывала в себя всё новые и новые потоки и ручейки первой женской жертвы.

Артём вдруг инстинктивно, каким-то шестым чувством, понял, что отныне его жизнь не принадлежит ему, что он перестал распоряжаться ею, что теперь его жизнь будет течь помимо его воли. И самое лучшее – поддаться этому потоку.