Скопище - Илья Масодов

— Это моя жена! — взвизгнул профессор осатанело прижимаясь к бесформенной уже туше Пионерки, — Мы с нею сожительствуем с 89-го года! И детёныш имеется, вот! — совершив обманный манёвр, он левой рукой, будто за пазуху, залез в Пионерку, и не таясь боле, со скрежетом зубовным, вырвал из тела мягкий предмет, за которым паутиной потянулись ниточки из слизи.

Белым пламенем полыхнуло, накалились и лопнули единовременно все лампочки в подъезде и дом погрузился во тьму. В наступившем мраке, Павлов, неистово прижимающий к груди благодатного зародыша, услышал затихающий старушечий шёпот:

— За грехи отцов… Ах ты, старый дурак…

И стала тишина.

* * *

В одну секунду, что растянулась на вечность, Павлов осознал истину. Ребёнок на его руках, младенец, олицетворяющий чистоту, был порочен, не родившись, являл собою скопище грехов родителей его, и родителей его родителей, и так ad infinitum. Ребёнок был злом, мёртвым, невыносимо смрадным злом, и сиянье его было флюоресцентным свечением трупного яда, тепло — жаром разложения, лучистая улыбка в застывших глазах — оскалом черепа.

— Ах ты мерзкая тварь! — храбро, но безрассудно, профессор сжал в слабеющих руках сморщенное тельце, что тотчас же принялось извиваться, гнуться, брызгать во все стороны густым жиром.

— Нет, нет, нет, нет, нет! — хрипел профессор и давил, давил изо всех сил.

Когда ему показалось, что ещё чуть, и сердце остановится от напряжения, ребёнок лопнул. Струя гноя ударила в лицо профессору. Подобно огню, гной слизывал кожу в тех местах, к которым прикасался, оставляя чёрные язвы. В миг, тело Павлова осело, запузырилось жаркими буграми, глаза вытекли, нос провалился, опал, зубы крошились, чёрными пеньками выпадали из дёсен, язык взбух и треснул, истекая чёрной кровью.

Лёжа на грязном полу, ощущая быстрое разложение своего, уже ненужного тела, полыхая нездешним огнём, старик улыбался. Концентрированное зло, что убило его, найдёт в нём и свой конец. Мёртвый младенец навеки упокоится в Павлове, Павлов же — растворится в младенце и, оба они станут частью грязного пола, щербатых стен, заплёванного подъезда и слова «Лёва», что существовало в мире задолго до появления благодати.

— Спаси…бо… — прошептал старик и отошёл.

Вселенная вежливо кивнула в ответ.