«Пчела» ужалит завтра - Василий Веденеев

Бастьен быстро разжег примус; зашипело на сковороде мясо, вскипела вода и заварили кофе. Над пустынными, залитыми призрачным светом раннего утра холмами, поплыл дразнящий аромат мокко. Заговорщически подмигнув, Пьер притащил еще одну бутылку. Выпили. Ели молча, жадно, как едят уставшие от тяжелой физической работы здоровые мужчины. Допив кофе, Сэм закурил и, обращаясь ко всем сразу, сказал:

— Наш проводник утверждает, что пустыня полна тайн и загадок. Ночью он рассказывал мне про старые города, еще сотни лет назад скрытые песком.

Отто сходил к машине и принес колышки для палатки. Пьер, пустив в горлышко пустой бутылки из-под виски клуб сигаретного дыма, заметил:

— Эти арабские мартышки все время тщатся что-то придумать, как будто от этого они станут умнее.

— Зря ты так… — длинно сплюнул Фиат. — Я тоже не раз слыхал о городах, засыпанных песком. Наверное, если точно знать где они, можно разбогатеть, найдя древние клады. Куча денег! Золото, да еще древнее, в Европе или Штатах просто оторвут с руками.

Бастьен молча пил кофе мелкими глотками, полуприкрыв темные глаза: разговор, казалось, его нисколько не интересовал. Шардон, лежа на животе, покуривал трубку.

— А вот мы сейчас все узнаем… — Пьер отбросил пустую бутылку и, привстав, крикнул. — Иди сюда! Быстро!

Проводник перестал жевать и повернул голову в его сторону.

— Вы мне?

— Тебе, тебе! Давай сюда, дело есть.

Махтджуб подошел.

— Рассказывай про засыпанные города, — закуривая новую сигарету, приказал Пьер.

— Зачем это вам? — непонимающе уставился на него бербер.

— Ты еще будешь пререкаться, скотина! — Пьер неожиданно вскочил на ноги и, быстро шагнув к проводнику, сильно ударил его по зубам. Махтджуб отлетел в сторону и, разбросав руки, затих. Сэм тоже встал.

— Что он тебе сделал? — подойдя к Пьеру, спросил он.

Остальные настороженно наблюдали за происходящим.

— Защищаешь мартышку? — громила недобро прищурился. — Спелись за ночь?

— Что он тебе сделал? — повторил Сэм, не давая Пьеру подойти к пришедшему в себя Махтджубу. Краем глаза он видел, что бербер уже сел и начал шарить рукой у пояса.

— Пошел! — Пьер замахнулся. Грант заученным приемом поймал его руку и перебросил тушу Пьера через спину. Когда тот рухнул на песок, Сэм врезал ему пяткой по ребрам. Не ожидавший такого оборота событий Пьер скорчился от боли, но, видимо пересилив себя, поднялся и, пригнувшись, пошел на Сэма, раскинув длинные руки, готовясь поймать, смять, задушить…

— Перестаньте! — лениво прикрикнул на них Отто, но Пьер словно не слышал.

Отпрыгнув в сторону и ловко увернувшись от лап противника, Грант со всей силы ударил его ногой по почкам. Пьер снова растянулся на песке. Фиат засмеялся, показав желтые, прокуренные зубы. Шардон вяло хлопнул в ладоши.

— Браво! Кто кого! — загоготал Жак. — Ставлю на янки! Отто, принимай ставки.

— Прекратить! — между американцем и пытавшимся подняться Пьером, появился Доменик. — Нашли забаву.

Шрам на лбу Пьера побагровел. Неожиданно отпихнув в сторону Доменика, он шустро кинулся к своему грузовику, распахнул дверцу и сунулся в кабину. Доменик быстро догнал его и с силой ударил дверцей кабины по спине. Пьер охнул и сполз вниз, мешком осев около колес.

— Я привык, чтобы меня слушались с первого раза! — стоя над ним, сквозь зубы зло процедил Доменик. — Если ты еще раз посмеешь затеять драку, я просто брошу тебя здесь одного, без глотка воды и запаса пищи. Понял? Это относится и ко всем остальным. За драку вычту из жалованья: по три процента с участников и по одному со зрителей, за то, что не прекратили, — и он снова ушел к фургону, мерно переставляя по-журавлиному длинные ноги.

Пьер, бросая злые взгляды на Сэма, залез в кабину своего грузовика, кряхтя улегся ничком на сиденье. Отто растянул палатку. Утомленные водители, лениво волоча по песку одеяла, потащились под ее тень. Грант взял фляжку с водой, подошел к проводнику, помог ему вымыть разбитое лицо. Потом они курили, сидя на теплом песке, прислонившись спинами к ребристым скатам машины.

— Почему ты вступился за меня? — помолчав, опросил Махтджуб.

— С некоторых пор я ненавижу, когда сильный нападает на слабого, — Сэм выпустил струйку синеватого сигаретного дыма и лукаво подмигнул берберу. — Что ты там нашаривал на поясе? Не скрывай, я же видел.

— Я его зарежу, — просто, как о каком-то обыденном деле, сообщил Махтджуб. — Он из ОАС, фашист.

— Перестань молоть чепуху, — отмахнулся Грант.

— Он еще до выезда пригрозил мне расправой, если я осмелюсь есть и спать рядом с белыми. Оасовцы всегда так делали. Мужчины моего племени никогда не прощают обид, их смывают кровью. — Махтджуб достал старинный кинжал в кожаных ножнах.

— Дай сюда! — американец перехватил его руку и, вывернув ее, ловко отобрал оружие. Вынул клинок из ножен. Сталь сверкнула на солнце синеватым мауром, рукоять удивительно удобно ложилась в ладонь. — Не хватало еще убивать друг друга… — пряча оружие в карман, назидательно сказал Грант. — И так слишком много убивают. Я видел, как это делали наши парни на Гренаде, потому не захотел больше служить в морской пехоте: противно жить среди убийц.

— Отдай… — тихо попросил Махтджуб.

— Нет! — твердо отказал Грант. — Есть и спать ты будешь вместе со всеми… И выбрось свою древнюю дурь из головы. Вернемся, тогда отдам. Не бойся, Пьер тебя больше не тронет.

— Ты не знаешь оасовцев, — горько сказал Бербер.

— Зато я знаю себя… — ответил Сэм.

* * *

…Они шли по обочине узенького шоссе с крутыми поворотами. С обеих сторон дороги тянулись невысокие холмы, покрытые вечнозелеными лесами, садами, плантациями мускатного ореха. То и дело приходилось раздвигать лопушистые резные листья-ветви диких бананов. Лица у морских пехотинцев были вымазаны зеленой краской — для маскировки. Оружие держали наготове. Сержант приказал: «Если кого увидишь — убей его!»

Вдали подпирали голубое небо конусы вулканов. Жужжали мухи. Тихо, жарко. Дощатый сарай, на который они неожиданно наткнулись, показался сначала чем-то нереальным, так не вязался он с окружающей картиной. Когда начали цепочкой окружать строение, из него вдруг выскочил худенький темнокожий мальчишка. Боб быстро полоснул из автомата. Парень страшно и тонко закричал, ничком ткнувшись в изумрудную траву, густо пятная ее алой кровью.

— Убей, убей! — дико орал сержант…

Грант застонал и открыл глаза. Кроваво-красный диск солнца наполовину скрылся за горизонтом, в воздухе все еще дрожало знойное марево, но тени от грузовиков и дерева-уродца, под которым стояла палатка, уже вытянулись больше человеческого роста. Шея во сне затекла, и Сэм с трудом повернул голову — Махтджуба рядом не видно. Грант хлопнул ладонью по карману — кинжал был на месте.

Проклятье! Опять тот же опротивевший кошмар! Даже в безлюдной пустыне нет от него опасения. Неужели придется так мучиться всю жизнь, последними словами кляня себя, свою горькую судьбу, собственную чувствительность и совестливость? Поневоле поверишь в досужую болтовню священников о страшном грехе и его искуплении, но где оно, искупление, и в чем его грех? Он выполнял приказ, как все, а потом понял, что больше не сможет выполнять такие приказы, и дезертировал.

Отто уже вылез из палатки, разжег примус. Появился Шардон с неизменной трубкой в зубах, следом за ним пришел меланхоличный Бастьен. Пьера нигде не было видно, — наверное, строил в уединении планы мести. Этого верзилы со шрамом на лбу Сэм совершенно не боялся — он уже понял, что Пьер нахален, но драться как следует не умеет. Если вздумает снова напасть, то опять получит свое.

Махтджуб нашелся под грузовиком. Грант почти силком заставил его пойти вместе с ним к компании водителей. Никто не возразил ни слова. Подошел помятый Пьер, молча взял свою долю еды и отошел в сторону, глухо бормоча под нос ругательства. Шардон, выпив кофе, не спеша раскурил трубку и, с плохо скрываемой тревогой, спросил:

— Тут есть скорпионы? А то мы так беспечно расположились, словно у себя дома…

— Нет. Только змеи, — ответил проводник. — Но если их не трогать, все будет в порядке.

— Хорошенькое дельце, — сплюнул Фиат. — Змеи… Ядовитые?

— Есть и ядовитые. Некоторые зарываются на день в песок, поэтому лучше не ходить босиком.

Сэм непроизвольно взглянул на свои босые ноги и побежал обуваться…

* * *

Темнота опустилась на пустыню как-то сразу. Сэм включил фары, и два луча света заплясали по дороге. Сидевший рядом Махтджуб отрывисто командовал:

— Прямо… Теперь правее… Налево… Прямо…

Выплыла из-за барханов большая, неправдоподобно яркая луна, стало светлее, резче обозначились тени от холмов, казавшихся чернильно-черными, словно провалы, ведущие в неведомую глубину земных недр. Вершины пологих холмов выглядели посеребренными светом луны, словно залитые загадочным призрачно мерцающим туманом, в котором непременно должны водиться многочисленные злые духи.