Пояс астероидов - Хол Клемент

Мама, ты разве не слушаешь то, что рассказывает отец? – звонкий, возмущенный голос привлек ее внимание. – Разве ты не слышишь, что он сказал солдату у…

– Боюсь, я задумалась о чем-то другом, мой малыш, – оборвала она его. – Извини, я исправлюсь и буду слушать внимательней. Что ты сказал солдату? – Вопрос вернул внимание мальчика к рассказу отца и спас ее от необходимости объяснять, о чем таком она задумалась, более интересном, чем события во внешнем мире. Она попыталась прислушаться к словам Марка, но ни ее мысли, ни ее глаза, пока продолжался ужин, а затем час, а то и больше после, пока она мыла посуду, не могли оторваться от двух небольших ранок. Она почти ненавидела этого человека все время, пока длился его рассказ; ей хотелось бы уложить ребенка в кроватку и перевести разговор на единственную интересующую ее тему. Марк хотя и был плохим дипломатом, вряд ли мог полностью игнорировать ее бёспокойство, но, несмотря на те чувства, которые бурлили в душе жены, сконцентрировал свое внимание на мальчике. Он продолжал удерживать внимание сына рассказом о том, что случилось или могло случиться за время его шестинедельной поездки в Рим, пребывания там и возвращения обратно. Рассказ продолжался, и маленький парнишка постепенно прекратил задавать свои взволнованные вопросы и устроился рядом с матерью, не сводя глаз с лица отца. Рассказ продолжался, пока Элита не сделала все свои дела и не устроилась с другой стороны от Кироса. Рассказы продолжались до тех пор, пока не появились слишком большие зевки, чтобы их можно было спрятать на маленьком личике; тут истории внезапно прекратились.

– Пришло время ложиться спать, сын, – мягко заметил Марк.

– Нет! Ты еще не рассказал, что случилось после…

– Но ты уже засыпаешь. Если я расскажу тебе сейчас, ты все забудешь, и мне придется рассказывать все сначала в другой раз.

– Я не засыпаю!

– Засыпаешь, Кирос. Ты совсем спишь. Ты зевал все время, пока я рассказывал о своем путешествии из Рима в Римини. Элита сейчас отведет тебя в твою комнату, и ты ляжешь спать. Возможно, завтра мы сможем докончить историю. – Глаза отца и сына встретились и в наступившей тишине не покидали друг друга, затем мальчик передернул плечами – жест, который, очевидно, он перенял из арсенала родителя, взял протянутую Элитой руку и поднялся на ноги. Он попробовал укоризненно посмотреть на отца, но его беззубый рот расплылся в улыбке, несмотря на все усилия. В конце концов, он рассмеялся, обнял, пожелав спокойной ночи, родителей и, счастливый, удалился вместе с девушкой.

Мать подождала, пока эта пара удалится достаточно далеко по тоннелю, чтобы не слышать их разговора, после чего повернулась к мужу.

– Я же тебе сказала. С ним будет все в порядке. Палец прекратил кровоточить.

– Прекратил, – мужчина отвечал медленно, как будто старался найти золотую середину между абсолютной правдой и умиротворенным настроением женщины. – Сейчас прекратил. Но для этого потребовалось время. Мой прекратил кровоточить, когда мы еще ели, а его продолжал кровоточить, когда мы уже поели… и потом еще долго. Элита за это время дважды шевелила огонь в очаге.

– Он плохо горел.

– Царапина была небольшая. У меня рана была намного хуже, я позаботился об этом. Нет, моя дорогая, проклятие так и остается с нами. Может быть, на этот раз оно не так серьезно, как это было у других. Может быть, мне не стоит бороться так усиленно, как раньше, но если мы хотим увидеть, как Кирос вырастет до зрелого возраста, мне придется бороться.

– Но как можно бороться с такой вещью? Ты сам сказал: нет врага, которого можно было бы увидеть. Ты ничего не можешь поделать. Это не то что сломанная кость, о которой ты упомянул; в таких случаях человек может увидеть, как поступить разумно.

– Это очень напоминает простуду, хотя только с одной стороны, – заметил ее муж. – Здесь тоже мы не видим, с чем надо бороться, но мы научились медицине, способной охлаждать тело. Когда я был в Риме, я разговаривал с одним целителем в армии Аврелия, и он мне напомнил. Я, конечно, знал об этом, но тогда я чувствовал себя таким же растерянным, как и ты, а он постарался дать мне почву для надежды.

– Но ты же не можешь пробовать на Киросе одно лекарство за другим.

– Конечно, нет. Я хочу спасти его, а не отравить. Я еще не знаю, каким будет план сражения, моя дорогая, но я буду сражаться скорее как генерал, чем как солдат, который просто сметает все на своем пути. Я должен и думать, и работать; на это потребуется время, много времени.

А я не могу тебе помочь. Это самое трудное; я только могу следить за мальчиком…

Что является одной из главных задач…

Но она не обратила внимания на его замечание.

– …и не буду знать, не сыграет ли с ним новый день такую шутку, от которой у тебя еще нет лекарства.

Он положил одну руку ей на плечо, а другой развернул ее лицо к себе.

– Ты можешь помочь, милая, и поможешь. Ты мудрее меня во многих отношениях, я это уже узнал, когда мы не были знакомы и недели. А потом мы разговаривали, думали, учились и жили вместе более двенадцати лет; как же я после этого могу сомневаться в твоей способности помочь? Ты бы не покинула Рим вместе со мной и не поехала жить в эту глушь, если бы не была так похожа на меня и не ценила бы эту жизнь выше всего того, что может предложить Рим. Ты знаешь, почему я полюбил тебя и почему все еще люблю.

Она кротко улыбнулась.

– Я знаю это; но даже тебе надо иногда разговаривать с людьми, и не только о болезни. Вспомни, как ты впервые уезжал отсюда в Рим. Если бы мы не встретились, разве ты бы был удовлетворен таким одиночеством?

– Ну, конечно, иногда приятно поговорить с людьми, которые думают не только о лодках, сетях и огородах. Я вполне доволен, когда посещаю город. И я задерживаюсь там, если ты на этом настаиваешь, несмотря на его шум и вонь. И все равно я считаю, что тишина здесь лучше, и я полюбил этот сад в колодце еще до того, как появилась ты. Думаю, что в душе я отшельник.

– Но не во всех отношениях. Расскажи мне завтра, как ты собираешься бороться, и я тебе помогу. А сейчас идем спать, за сегодняшний день ты проделал длинный путь.

Но Марк долго не мог уснуть. Когда его жена ушла, он еще долго стоял, уставившись на огонь, смотрел, как пламя затухает на углях, а те постепенно гаснут. Он не рассказал ей всего о поездке, не рассказал всего и о своих планах. Расскажи ей все, и она не будет так уж стремиться выполнить свое обещание и помогать ему, даже ради Кироса.

Он резко повернулся к проходу, ведущему в сад. Оказавшись в звездном свете, он нашел лестницу, которой Элита пользовалась, чтобы выйти на плато за дровами, и вышел по ней на изломанную поверхность Карста. Когда он повернулся на юг, равнина простиралась слева от него, насколько хватало глаз, испещренная точками колодцев и разъеденных водой камней, дыры в которых могли стать могилой для неосторожного путника. Немногие люди шли сюда, здесь их ничего не прельщало. Вода исчезала с поверхности земли слишком быстро, чтобы дать хороший урожай; его собственный сад выживал только благодаря тому, что вода в него приносилась вручную из подземного ручейка да из глиняного бассейна, который он уже давно сделал своими руками, чтобы сохранять выпадающую во время дождя влагу.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});