Семь главных лиц войны, 1918-1945: Параллельная история - Марк Ферро

В качестве разлагающих элементов, постоянно настроенных критически, он обличал также иностранцев, чужаков, которые еще в Вене «загрязняли чистоту немецкой расы». «Конгломерат рас, находившийся там, этническая смесь чехов, поляков, венгров, русинов, сербов, хорватов и пр., казался мне отвратительным. Не говоря уж о бацилле, разрушающей человечество, — евреях и снова евреях»{7}.

Потому-то, по его признанию, он и покинул Вену. Этот город вообще ассоциировался в его жизни с постоянными поражениями и неудачами. Там он два раза проваливался на вступительных экзаменах в Высшую школу изобразительных искусств. Там познал лишения, постигшие его как непризнанного художника, и вынужден был продавать свои акварельные рисунки, выдавая их за почтовые открытки. В Мюнхене, где Адольф продолжил свое прозябание, он мог, по крайней мере, дышать «чисто немецким воздухом» и в 1914 г. завербовался в баварскую армию{8}.

Однако дорогой его сердцу Мюнхен, как, впрочем, и Берлин, повидал ужасы революции. Ее певец, «бродяга, чуждый стране и расе», большевик Курт Эйснер, мечтал сплотить всех «благодаря правлению добра, но, поскольку считал, что Германия несет свою долю ответственности за развязывание войны», был убит, так же как в Берлине — спартаковцы Карл Либкнехт и Роза Люксембург.

И ведь все они евреи.

Евреями, по мнению Гитлера, являлись также «Исаак Цедерблюм, иначе Ленин, и его венгерский ученик Кон, иначе Бела Кун, владелец роскошного гарема, насильник и растлитель невинных девиц»{9}. Бела Кун действительно был еврей, однако гарема не имел, а Ленин и евреем не был (хотя в антибольшевистских кругах поговаривали, что в лице его бабушек и дедушек сошлись «татары, немцы и евреи — три извечных врага России»), Но Гитлера все это не волновало. Что же касается Либкнехта и Розы Люксембург, то они всегда чувствовали и называли себя не евреями, а социалистами.

Правда и ложь причудливо перемешивались в представлениях о русской революции, складывавшихся на основании свидетельств беженцев, белоэмигрантов и вместе с тем текстов, исходивших из самой Красной России, — например, писаний латыша Лациса, одного из основателей ВЧК. Он пояснял: «Мы, большевики, уничтожаем буржуазию как класс», — и с явными интонациями Сен-Жюста (изрекшего когда-то: «Королей не судят, их свергают») утверждал, что принадлежность к буржуазному сословию сама по себе уже делает человека «врагом революции».

Можно представить, какой страх внушали подобные рассказы и теории после революции спартаковцев, когда образовалась мощная Коммунистическая партия Германии (КПГ). «Необходима сила, которая будет отвечать ей таким же насилием», — растолковывал Гитлер собиравшимся в пивных города членам многочисленных мелких ультраправых группировок. Он встал на борьбу с большевизмом и с евреями, вскоре, по примеру одного из своих духовных учителей Дитриха Эккарта, объединив и то, и другое под общим названием иудеобольшевизма.

Истоки гитлеровского антисемитизма

Гитлер не всегда был антисемитом. До 1919 г. эта его характерная черта никак себя не проявляла, если верить «Майн кампф», где он повествует о своем прошлом. Проживая в Вене, например, он подобных настроений не выражал, хотя и часто вращался в антисемитских кругах. Это прекрасно показала Бригитта Хаман, напомнив о привязанности, которую питал Адольф к врачу своей матери, еврею по национальности. Она поведала также, что, вопреки расхожим слухам, в приемной комиссии, не принявшей Гитлера в Венскую высшую школу изобразительных искусств, не было ни одного еврея. Если раньше, в родном городе Линц, он и испытывал некоторую ксенофобию, то ее вызывали, скорее, чехи, стекавшиеся туда во все большем количестве. В известной нам переписке Гитлера времен Первой мировой войны ничего антисемитского нет{10}.

Следовательно, юдофобия начала пробуждаться у него именно в Мюнхене и позднее. В этом смысле интересна книга Майкла Келлога{11}, где автор показывает, что в 1919 г. такое отношение к евреям сложилось у Гитлера после общения с русскими белоэмигрантами, объединившимися с прибалтийскими немцами на почве одновременной борьбы и против «иудеобольшевизма» («жидобольшевизма»), и против Веймарской республики, особенно под эгидой общества «Реконструкция: экономико-политическая организация по Востоку» («Aufbau: Wirtschaftspolitische Vereinigung für den Osten»). В число его вдохновителей и основателей входили Макс Эрвин фон Шойбнер-Рихтер, умерший на руках у Гитлера во время путча 1923 г., Альфред Розенберг, один из идеологов национал-социализма, а также полковник Финберг и другие.

Они поддерживали связь с лейтенантом Шабельским-Борком, который в 1918 г. привез в Германию с оккупированной немцами Украины «Протоколы Сионских мудрецов», переведенные на немецкий язык и имевшие в 1919 г. широкое хождение в кругах, где вращался Гитлер, в частности в Мюнхене. Подобно остальным, Гитлер верил в истинность информации, содержавшейся в этом тексте. «Протоколы» поведали миру о далеко идущих планах евреев захватить власть над всем миром. Следует сказать, что между немецкими национал-социалистами и белоэмигрантами существовало очень прочное согласие, поскольку один из претендентов на российский престол, Кирилл Романов, субсидировал группы, с которыми был связан Гитлер. Последний же поддерживал кандидатуру Кирилла против его конкурента — великого князя Николая, также ярого антибольшевика, но ставленника Франции.

В тот период, с 1919 по 1923 г., Гитлер абсолютно ничего не имел против русских. Немецкие популистские («фёлькишские») круги были близки к тем русским, которые, подобно им самим, считали себя защитниками цивилизации и высокой культуры «от марксистов и евреев», а также от французских, английских или немецких (веймарских) материалистов{12}.

Согласно их версии, евреи не раз наносили удар в спину русскому царю: сначала помешали тому при посредничестве супруги Александры подписать мир с германским императором Вильгельмом II, затем вместе с Керенским и франкмасонами совершили Февральскую революцию. К этим двум легендам добавлялась еще одна — о предательстве евреями немецкой армии в ноябре 1918 г.{13}

Таким образом, русские белоэмигранты немецко-балтийского и украинского происхождения и основоположники нарождающегося немецкого национал-социализма поддерживали друг друга. Причем первые разжигали во вторых ярый антисемитизм — давно, кстати, содержавшийся в бытовом немецком расизме: «Еврейский большевизм угрожал, в свою очередь, немецкой культуре и народу, так же как он это делал в России».

Возникшие в России во времена корниловщины зачатки военно-фашистского режима через белоэмигрантов скрестились позднее с немецкими ультраправыми — теми же людьми из общества «Реконструкция» и подобных ему группировок, которые убили или пытались убить Керенского и Ратенау, Милюкова и Эрцбергера. Гитлер принадлежал к их движению{14}.

После двойной неудачи — провала «пивного путча» Людендорфа-Гитлера в 1923 г. в Германии и крушения надежд на реставрацию Романовых в России — Гитлер отказался от идеи священного союза русского и немецкого народов. Отныне он стал вынашивать проект завоевания «жизненного пространства» на востоке, на Украине. Однако иудеобольшевизм он более, чем когда-либо, рассматривал как врага номер один, подлежавшего уничтожению в этой апокалиптической борьбе.

Таким образом, на тот момент для него «еврей-капиталист» уступал по значимости «еврею-революционеру». Об этом, во всяком случае, свидетельствует брошюрка, вышедшая в 1924 г. за подписью Дитриха Эккарта под названием «Большевизм: от Моисея до Ленина. Наши беседы с Гитлером». В ней Гитлер также осуждает евреев за то, что они превратились в особую расу «вследствие кровосмесительных союзов» (этому утверждению противоречила проблема смешанных браков, которую нацистскому режиму еще предстояло решить). Инстинктивное отторжение, которое вызывают евреи, добавлял он, выливается в погромы. Однако разумный антисемитизм должен привести к устранению привилегий, которыми пользуются евреи, а затем и к изгнанию последних{15}.

Основу враждебности к евреям у Гитлера заложило изучение катехизиса, затем «правильные» авторы ее легитимировали. Еще до войны германскому миру стали известны мысли Гобино о неравенстве рас, и Гитлер тоже с ними познакомился. Но особенное восхищение у него вызывал Вагнер, в частности его идея о «порче» крови и «падении рас» вследствие смешения кровей, оказавшая на Гитлера сильное влияние. В Германии, считал он, нужно предоставить благородной крови подобающее ей место, а еврейская кровь должна исчезнуть отсюда в первую очередь. А памятуя об идее равенства, обо всем, что породила Великая французская революция, «необходимо также освободить массы от ига свободы». Чтобы положить конец упадку Европы, объяснял Гитлер Раушнингу в 1939 г., «очень важно поставить заслон на демократическом пути Истории».