Игры на воздухе - Сергей Надеев

Аргонавты

Первое путешествие

1

До света заставили днища углами корзин,В глухих свитерах развернули тяжёлые плечи,Колени сковали резиной. С замедленной речьюРазлили по лампам ночным жестяной керосин.

Пропахла осокой и жестью вода в берегах.А жёны крестили, губу закусив, аргонавтов,Детей целовали. И был поцелуй одинаковС рыданьями, горечью в замкнутых скорбью губах.

И жёны молчали в холщовых нарядах ночных,Крест-накрест к груди прижимали озябшие кисти,Белели в сенях и безмолвно прощали. И листьяРоняли деревья в дверные проёмы на них.

2

До утра, раздирая ладони, кочевали по рыбьим кругам.И уключины медленным звоном подавали известия рыбам.А язи уходили неслышно по засыпанным илом пескамИ попутно пугали личинок, чтобы бег не казался постыдным.

А когда на озёрах раскрыли, разобрали тяжёлую сетьИ залили вином шаровары из гремучей брезентовой кожи —Перестали язи торопиться и болотные птицы скрипеть,И развёл молодой доломедес в черепушке мучнистые дрожжи.

Пожимала округа плечами: что за выдумки, что за смешки? —В этот час не родиться подёнке и странгалии не возвратитьсяИз лугов к золотым эпифитам. Но плескал доломедес в ковши,А затем на холодную воду обернул черешком остролиста!

Застилая глаза и жужжала, восходил по осоке туман.Потонули угрозы ктырей и несложные вздохи стрекозьи.И от правого борта не видно конца кормового весла,А от левого борта не видно – ни весла, ни креста, ни погоста…

3

О, замедлено время, как частые выдохи рыбьи!И теряются сроки, и пальцы дымятся, и спины.Кто вы, юноши, в царстве стрекоз и хитина,Вычитальщики снов, выкликальщики ветра и ливня?

– Бузотёры, хлебнувшие ночи, не знавшие воли!Вы опять приложились к бездонным бидонам разлукиИ весла древесину зажали в ладонях до боли,И уключины полны густых металлических звуков.

Вы прощупали дно и развесили жадные снасти.Вы рыданьями рыб наслаждаетесь, точно игрою,Медноскулые юноши, полные смеха и страсти.– О, легки ваши жесты забавы над сонной водою!

И, резиновой поступью меря пространство от борта,Вы заносите гибкое тело над плотью болотаИ, смеясь, второпях, вырываете рыбьи аорты!И горит чешуя на брезенте, как медные соты.

4

А в это время всё преображалось. —На плоском дне в картонных рачьих юртахРождались вздохи, шорохи, движенья,Мутили воду жирным прахом ила.

Всё глубже проникали колья светаИ дно делили. И вкруг них бродилиГлухие пучеглазые сазаны, —Как бы телки на привязи в лугах.

О, чем не лес! – В колоннах стрелолистаКарабкаются робко пандориныИ турбеллярии срываются с листа.О, чем не роща для охотоведа,Для ловчего с капроновым сачком!

Но юноши подтягивают снасти.На уровне груди клокочет рыбьяГлухая жизнь. Да нет – уже не жизнь…

Кто вам расскажет – старцы или воля? —Как под шестом хоромы серебрянкиВзрываются, как обтекают листьяГлухого рдеста воздуха шары?

О паника бескровного народа!

5

Шесты обломились! Из ила обломков не вынуть.Весло ускользнуло. По правому борту – пропажа!На высохших сломах стрекозье семейство уснуло,На мокром весле – неподвижный тритон в экипаже

Подводных жуков. О, утраты легко восполнимы!Воды и осоки немыслимо тронуть иначе,Как тонкой ногой водомера, скользящего боком,Крылом неуёмной подёнки, пустым и горячим.

А воздух бессилен и тонок в стволах остролиста.Не возятся птицы, горячей воды наглотавшись.А Время зажало в ладонях стеклянные спицы,И завтрашний день – неминуемо станет вчерашним.

Крахмалом и крепом сентябрь укрывает округу.На влажной груди у него холодят амулеты.Носком сапога он грибы обрывает, покудаПрибрежная хвоя изогнута влагой и светом.

Расчерчен и начат осенний торжественный табель,И в графах колеблются птичьи просторные флоты;Я чувствую явственней брызги разбившихся капельИ в запертых ульях чеканные медные соты.Мы Временем полны – как йодом жестяные кружки.И жжением полны – как воздухом – полости лёгких.Ручейник рыданьями хижины кварца разрушит,Осколки диффлюгий течением бросит на сушу…

…Золой камыша шелестят деревянные лодки.

1981

«Закрой глаза: прямые складки лета…»

Закрой глаза: прямые складки лета,И станции, и низкие стропилаНад узкими постройками буфета.А далее – ни рытвины, ни света…Скрипит состав. И полночь наступила.

Исследуй это светопреломленье,Нарушившее труд локомотива:Надломлен бег, трудней соударенья,Обманчиво раскрыта перспектива.

Что чудится тебе в незрелом лете,Когда Кокшага, вправо забирая,Опять полна дождями на рассвете?Йошкар-Ола, Суслонгер, Омутная…

Всмотрись: деревья – в пыльнике линялом,Сквозняк сучит неведомую пряжу,Горит звезда. В попутчике усталомОтражена задумчивость пейзажа.

Возможно, это осень подступилаОтавою, проросшею травою…Река течёт, и низкие стропилаЕдва скрипят над самой головою.

Акростих

Набеги наши нестерпимы и обжигающи, когдаИскрится непреодолимо лесного озера вода.

Когда в кустарнике воркует, роняя перья, горихвост,Обеспокоенность рифмуя с лесной округой в сотни вёрст. —

Листай дорогу, лес, лечебник и находи среди страницАдонис, иволгу, враждебно настроенных покуда птиц!

Южнее озера кукушка, ольхи роняя семена,Корит, волнуется с верхушки и причитает до темна.

О, неоглядность этой ночи – короче жизни и кудаНапоминания короче, что облетает череда!

Оставь непрошенную жалость, что лето, схлынувшее вдруг,Недолговечно, что настала пора под частый перестук

Остывшей в ночь сенокосилки следить за тенью облаков,Вдыхать, склоняясь у развилки, чабрец, разламывая былки… —Удод кричит у лесопилки, туман плывёт от берегов…

«О чём ты? …»

О чём ты?Право же, не надоЗа плотной ширмой облаковСледить летучие отряды,Кочевья славок и чирков!

И без того невероятноПриметы осени горят:Всё шире солнечные пятна,Всё ниже птичий звукоряд.

Вода озёр – простоволоса.Да и она уже таитПорывы рыб, застывших косоВ её прогретые слои.

Всё ближе день… И лето – минет,Оставив вязки чабреца,И на воздушной паутинеСкользнёт разлука вдоль лица…

О, не затем ли этой темыМы не касаемся, когдаПустырник вешаем на стеныИ вновь уходим на луга?

«Ты в самом деле не предполагала…»

Ты в самом деле не предполагала,Что осыхают стебли астрагала,Что лес вблизи озёр, заболевая,С трудом вершину дня одолевает?

Да, до сих пор следы узкоколейки,Правее леса, горячи и клейки,И глухо лает сонная неясыть,Когда с тобой пересекаем насыпь.

Но как-то зябко станет у опушки,Когда сорока бросится с верхушкиИ, очертив пространство полукругом,В пяти шагах опустится упруго.

Зайдётся, было, и умолкнет сойка,Телегой скрипнув, мельницей… – Постой-ка,Да это ж нас она остерегает,Что жизнь идёт и лето угасает…

Перевернём же осени страницу,Где лес укрыл ладонями синицу,Где ты меня негромко окликалаЗа редкими кустами белотала!

И наломаем веток бересклета,Чтоб сохранить до будущего летаКак памятку и как напоминаньеПро наш июль и наше расставанье…

«До самой осени меняли адреса…»

До самой осени меняли адреса:То узенький шесток, то жёрдочка над лесом.Полдня сбирался дождь, прошёл – за полчасаВ тугом трико телесном.

Легко ли вымыслить – чем роща хороша? —Не терпким яблоком, не свежею заплатой,Не золотой прорехой шалаша,Не мглой голубоватой;

Мережкой, может быть? – но жестяной узорОсыплется, как до сих пор бывало,Кой-где удержится до холодов подзорРдяного покрывала…

Разутый кровельщик, что бродит по садамС киянкой в ящике, уже давно приметилВишнёвый лист, упавший к холодам,И птичий пепел.

Ну вот и встретились! Поклон тебе. ПораНаклеить ленточки на запертой фрамуге…

И с первым дымом кашель топораРазнёсся по округе.

«А девочка, что прошлое хранила…»