Викентий-Муравьед - Дина Бакулина

— Нет, нет! Я туда случайно попала, потому, что поссорилась с бабушкой. Я совсем перестала её слушаться и решила тайком убежать в какую-нибудь другую картину. В другую, но обязательно немного похожую на мою. Например, к художнику Левитану. Вот только я совсем заблудилась в этих залах и нечаянно очутилась в «Последнем дне Помпеи».

— Как же тебя угораздило туда попасть?

— Ох, — вздохнула девочка. — Понимаешь, дедушка Викентий, я в последнее время слишком часто ссорилась с бабушкой. Она заставляла меня вовремя делать уроки и убирать за собой игрушки… А мне этого очень не хотелось! И я возражала бабушке и ссорилась с ней, и однажды во время ссоры сказала: «Вот возьму и убегу от тебя!» А бабушка покачала головой и ответила: «Ну что ж, беги, раз ты такая капризная! Но только смотри, как бы тебе из-за твоего строптивого характера не очутиться в картине Айвазовского «Волна»! Там ведь такая страшная буря, и суши не видно, а ты вовсе не умеешь плавать! Так что не успеешь опомниться, как утонешь!» Я сгоряча капризно ответила бабушке: «Ну вот ещё!» — а сама взяла и убежала. Хотела, чтобы бабушка скучала и страдала без меня. Но когда я по-шла по Русскому музею, то как раз случайно и наткнулась на эту самую картину «Волна». Ту самую, о которой предупреждала бабушка. Там и правда — такие высокие страшные волны. Я так испугалась, что даже попятилась. Я всё пятилась и пятилась, выпучив глаза от ужаса, и, пятясь, угодила случайно прямо в «Последний день Помпеи». А там, во-первых, очень жарко, во-вторых, там у меня нет ни одного знакомого, а в-третьих, там нет моей любимой бабушки, которую я больше никогда не буду обижать.

И девочка горько заплакала.

— Но, подожди, — изумлённо проговорил Викентий, — Неужели в этой трагической картине тебе было только жарко и скучно?! Неужели тебе совсем не было страшно?! Разве это возможно?!

— Конечно, — ответила девочка, перестав плакать. — И тем людям, которые там изображены, сейчас совсем не страшно. Потому что все эти люди сейчас уже спасены. Все кроме одной несчастной женщины, упавшей с колесницы…

Василиса вздохнула.

— Да… А ты разве не знаешь дедушка Викентий, что в городе Помпеи во время катастрофы жило около двадцати тысяч человек? Не знаешь? Ну так вот большинству людей тогда все же удалось спастись — погибли две тысячи людей из этих двадцати тысяч. Понимаешь, все люди изображенные художником на картине СЕЙЧАС уже спасены. И СЕЙЧАС им уже совсем не страшно! Понимаешь? Потому я и говорю, что даже мне, оказавшейся в чужой для меня картине, было не страшно, а только жарко и очень одиноко.

Девочка снова вспомнила о бабушке и, кажется, собралась заплакать.

— Не плачь! Ты ведь скора снова будешь дома со своей бабушкой — задумчиво сказал Викентий. От большого умственного напряжения у него даже разболелась голова. — Знаешь Василиса, мне так трудно понять разницу между моим миром и твоим — Нарисованным!

— Ну что ж тут удивительного! Ведь человек далеко не все может понять и объяснить, — мудро заметила гостья. — Зато он может и должен стараться при любых обстоятельствах оставаться настоящим человеком. И это всё равно — живет он здесь или в моём Нарисованном мире.

— Ты, наверное, очень умная и хорошая девочка! — восхищенно произнес старый писатель.

Василиса задумалась, а потом печально вздохнула и ответила:

— Боюсь, что нет! Если бы я была умной, то не убежала бы от доброй бабушки и из уютного дома, а если бы была хорошей, то не стала бы с ней так часто ссориться. Но… я постараюсь, я буду стараться стать лучше!

— А я тоже совсем недавно был очень злым, — неожиданно признался Викентий. — Я не любил детей, и даже очень много лет подряд писал злые и страшные сказки.

— Не может быть?! — поразилась девочка. — Это, наверное, на тебя какое-то затмение нашло, — точно, как на меня, когда я ссорилась с бабушкой. Просто у тебя это затмение затянулось. Ведь в вашем мире всё длится гораздо дольше, чем в нашем Нарисованном.

— Возможно… — вздохнул Викентий. — Возможно…

— К тому же, у тебя даже внешность очень привлекательная. Ты, когда поворачиваешься боком, на симпатичного Муравьеда похож. Доброго такого…

— Правда? На доброго? — обрадовался Викентий.

— Дедушка Викентий, а помнишь, твоя соседка подумала, что я твоя внучка Люся? У тебя что же, есть внучка?

— Есть, — печально сказал Викентий. — Только я с нею в ссоре.

— Почему? Потому что она злая девочка, да?

— Да нет ну что ты! Она добрая! Это просто я был злой!

— Значит, теперь ты с Люсей помиришься, да?

— Теперь помирюсь!.. — пообещал Викентий.

— Ну всё, мне пора, дедушка!.. — сказала Василиса.— Отнеси меня, пожалуйста, домой!

— Домой? Но… я даже не знаю, в какой картине ты живешь!.. — испугался Викентий.

— А разве я тебе ещё не сказала? Я живу в очень светлой и хорошей картине! Она называется «После весеннего дождя». Её написал художник Николай Крымов. Там нарисован деревянный домик — и в нём живём мы с бабушкой. А в будке во дворе живёт наша лохматая собачка Жулька. По Жульке я тоже очень соскучилась! А ещё над нашим домом высоко в небе переливается самая настоящая радуга! Она у нас никогда не гаснет!

— Ну пошли! — со вздохом сказал Викентий. И хотя ему было жалко расставаться с девочкой, он не хотел, чтобы бабушка Василисы переживала. Вдруг от волнения она тоже решит покинуть свою картину и тоже угодит в «Последний день Помпеи» Брюллова или в «Волну» Айвазовского!.. Кто тогда будет её спасать?

— Пойдём! — решительно сказал Викентий. — Пойдём скорее, пока твоя бабушка окончательно не разволновалась! Только вот… знаешь… мне бы хотелось показать тебе свою новую сказку. Но только она длинная, её не прочтёшь за несколько минут!

— Не беда! — возразила девочка. — Я возьму твою сказку с собой, и мы прочитаем её дома вместе с бабушкой. Ты только дай мне простой карандаш и бумагу, и я нарисую для себя твою книжку.

Викентий принес девочке карандаш и бумагу, а она заботливо перерисовала книжку, — ведь в Нарисованном мире и книги могут быть только нарисованные.

— А все свои старые злые и страшные сказки я выброшу! — по дороге пообещал Викентий.

— Правильно! — сказала девочка. — И напишешь добрые! Они обязательно понравятся твоей внучке Люсе!

Викентий смущенно кашлянул: ему тоже очень хотелось, чтобы его новые добрые сказки понравились Люсе и другим детям.

Когда Викентий с Василисой пришли в зал, где висела картина «После весеннего дождя», их встретила женщина-смотритель. Она спокойно и доброжелательно взглянула на Викентия и девочку: ей нравились посетители, которые любят прекрасные картины. По-том женщину позвали в соседний зал и, когда она вышла, Викентий шепнул девочке:

— Залезай скорее в картину!.. Поторопись!

— Сейчас, — сказала девочка. — Сейчас. Вот только вспомню волшебные слова и сразу перемещусь…

Девочка наморщила лоб, подумала…

— Вспомнила! Понимаешь, чтобы переместиться мне нужно произнести много волшебных слов. Целую волшебную речь! Ну, до свидания дедушка Викентий. Спасибо тебе за всё. Скоро мы с бабушкой будем читать твою новую сказку. Я расскажу бабушке, какой ты добрый и хороший.

— Василиса, — на всякий случай спросил Викентий, — а если я тоже произнесу волшебную речь, получится у меня ненадолго перенестись в ваш нарисованный домик?

— Конечно нет. Ведь ты же не Нарисованный дедушка! Понимаешь?

— Понимаю… — вздохнул Викентий.

Василиса кивнула и произнесла волшебные слова: «Живи просто, как солнце — оно светит и ничего не требует взамен. А когда устанет — прячется за облако и набирается сил, чтобы снова начать светить. Живи просто, как солнце!».

— Живи просто, как солнце! — вслух повторил Викентий, смотря на удаляющуюся девочку. Василиса последний раз помахала ему рукой уже из картины и скрылась из виду.

— Живи просто, как солнце! — снова повторил он.

— А где же ваша внучка? — спросила вернувшаяся из другого зала смотрительница.

— Она ушла домой! — со вздохом ответил Викентий.

Смотрительница пожала плечами:

— Современные дети — такие непоседы! Но, как вы хорошо это сказали: «Живи просто, как солнце!» Хотя… Разве, по-вашему, солнцу живется просто?

Но Викентий только молча помахал рукой смотрительнице. Он очень спешил домой — писать новую добрую сказку.