Гори - Несс Патрик

– Что там насчет свидетеля? – вспомнила она вдруг. – Чему это меня, не спросясь, сделали свидетелем?

– Драконы думают, что люди всегда врут, – объяснил отец (но извиниться даже не подумал). – И требуют, чтобы при каждой юридической сделке присутствовал еще хотя бы один человек.

– А что мешает свидетелю тоже врать? – не поняла Сара.

– Ничего не мешает, и они, понятное дело, врут, но так хотя бы вина распространяется. Двое рискуют своей репутацией – это больше, чем один, – он пожал плечами. – Драконья философия.

– И мы врали.

Он бросил на нее мрачный взгляд.

– Да, врали, – повторила она. – У нас больше нету золота, чтобы заплатить ему в конце.

– Я уже говорил, об этом можешь не беспокоиться.

– С чего бы это? Драконы опасны. Мы ему наврали. Вина теперь лежит на нас обоих.

– Нет на тебе никакой вины, Сара, – судя по тону, вопросы на сегодня закончились, и про вину тоже: сколько ее и на ком. – К тому же это говорит плохо не о нас, а о них. Это они так относятся к слову. Это они держатся своих так называемых принципов.

– Прям как будто у них душа есть, правда? – не сдержалась Сара.

– Сара! – предупредил отец.

Грузовик слетел с дороги.

Сначала Сара решила, что это она каким-то образом съехала в канаву. Капот ткнулся вниз, ее вдавило в рулевое колесо, а отца бросило на приборную доску. Он вскрикнул – больше от неожиданности, чем от боли, удержался рукой. Сара ударила по тормозам, но ничего не произошло. Их продолжало нести вперед, словно машина решила, раз уж такое дело, докрутить полное сальто… – пока не потащило назад и не швырнуло беспомощно обратно на сиденья, когда грузовик макнуло кормой.

– Какого дьявола? – прорычал отец.

Грузовик накренился снова вперед. Сара попыталась выглянуть на дорогу, которая торопилась из-под колес куда-то по своим делам и в явно неположенную сторону.

– Он нас схватил! – крикнул отец, умудрившийся извернуться и посмотреть в заднее окошко.

Сара тоже посмотрела – но по-быстрому, так как боялась выпустить руль надолго. Дракон действительно держал грузовик за борта задними лапами, будто орел, изловивший лосося в реке. Она снова повернулась к лобовому стеклу: дорога и лес неслись назад в свете фар, и били громадные крылья, унося их, оставалось надеяться, в сторону фермы.

– Он нас схватил! – прошипел отец, едва держа себя в руках и даже не заметив, как переключился обратно, на ненавистное «он».

– Он нас что, сбросит? – спросила упавшим голосом Сара и поняла, что ответа папа не знает.

Они висели в когтях у дракона, и в том, что будет дальше, их голос ничегошеньки не решал.

2

Он тяжело ударился о землю, зацепившись запястьем, и несколько секунд не шевелился – в надежде, что не сломал его. Подышал немного, дал боли определиться – она решила ограничиться нытьем, а не бешеной вспышкой перелома. Ладно, это мы уже проходили – вон и ключица кривая в доказательство. Осторожно перекатился, сел, несколько раз согнул и разогнул запястье… Больно, но работать будет.

Со стоном он поднялся на ноги. Сумка приземлилась дальше, метрах в двадцати: он нашел ее не раньше, чем поискал, не обнаружил, испугался и снова поискал, лихорадочно рыская по кустам. Ну, если он ее потерял… все будет гораздо, гораздо хуже. Назовем вещи своими именами: все станет вообще невозможно. На этом-то все разом и кончится.

Но нет, вон она, в папоротниках, которые тут же облепили его толстое зимнее пальто мертвыми спорами, пока он ее оттуда выкапывал. Он расстегнул молнию, проверил содержимое, снова застегнул. Самое важное на месте, и запас еды с водой тоже. Отлично, значит, путь можно будет проделать, не взаимодействуя с людьми лишний раз.

Хотя некоторых взаимодействий, конечно, не избежать. Впрочем, это его не пугало. К этому он был готов.

Уже минула полночь, но идти ему было далеко, и времени зря терять не хотелось. Небо ясное, луна светит. Он высадился на опушке леса, как и ожидалось, – рядом с дорогой, повторявшей изгибы реки. В основном он собирался держаться русла, но в столь поздний час дорога пришлась как нельзя более кстати – так будет проще щелкать мили.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Но первым делом он преклонил колени и помолился:

– Защити меня на пути, Митера Тея. Не дай сбиться с дороги. Обереги от всего, кроме исполнения цели.

Он не молился о том, чтобы вернуться целым и невредимым. Он этого и не ожидал.

Покончив с молитвой, он осторожно ступил из травы на дорогу, словно та могла укусить его в ответ или провалиться под грубой подошвой ботинка. Ни того ни другого не случилось, и тогда он повернул на юг и зашагал вперед.

Ночь выдалась холодная, но опять же и к этому он был готов. Пальто поверх шерстяной фуфайки, толстые шерстяные брюки, варежки и шапка, которая закрывала уши и вообще почти все лицо целиком. Лицо, впрочем, было отличное: светлое, на диво молодое – сущий подросток, – с синими глазами, которые не угрожали, но и не прельщали, и улыбкой, скромной, располагающей и абсолютно, совершенно безопасной. Такому лицу веришь.

Ему и верили.

Все это был обман.

Парень шел всю ночь, с рюкзаком на плечах; любовался облачками пара изо рта – невинно, как будто лет ему было на деле еще меньше, чем казалось.

Миновал несколько домов, стоявших вдалеке от дороги и еще дальше – друг от друга, но не увидел ни единой машины. Только после рассвета, когда он совсем уже было собрался устроить первый привал, вдалеке заурчал мотор.

Впереди на дороге – совсем далеко – показался желтый «олдсмобиль»-великан. Спрятаться труда не составило: он скрылся в лесу на противоположной от реки стороне (там деревья росли погуще) и принялся ждать. Сел, прислонился спиной к дереву, отвернувшись от шоссе. Стал слушать, как нарастает рычанье. Он не боялся: из машины его наверняка не увидели, а если и увидели, что тут такого? Ну, парень, ну, гуляет. Он полез в рюкзак – укусить твердую галету, пока машина неторопливо приближалась. Укусил раз, другой, но прожевать не успел, осознав, что звук мотора перестал меняться – застрял на одной высоте и громкости.

Прислушался. Да. Двигатель работает, но машина стоит. Он очень, очень медленно выглянул из-за ствола. Машина стояла в точности там, где он нырнул с дороги в подлесок. Колоссальная, явно тяжелая, вся из скругленных углов, словно буйвол, готовый напасть. Стояла там, одна, посреди морозного утра на пустынной лесной дороге – может, его ждала? Из-за деревьев не разглядеть, сколько народу внутри и чем они заняты. Что-то лязгнуло, и машина словно присела. Надо понимать, переключилась с «ход» на «парк».

Он, не торопясь, опустил печенье в суму, повел запястьями, и в ладони скользнули спрятанные в рукавах два бритвенно-острых лезвия.

Рассветный лес стоял тихо-тихо. Снега не было, но мороз основательно сковал землю. Ни тебе насекомых, ни птиц – тишина кромешная. Звука всего лишь два: мотор да его собственное дыхание.

Он распахнул глаза. Дыхание. Громадные облака пара из-за дерева выдавали его с головой. С тем же успехом можно было костер разжечь! Хотя, с другой стороны, рассудил он, с чего ему вообще прятаться? Случайный водитель праздно любопытствует, чего это прохожий вдруг стреканул с дороги в чащу. Ничего необычного ровным счетом.

Открылась дверь, потом вторая. Открылись, но не закрылись. Мотор продолжал скворчать. Еще раз высунуть нос из-за дерева было крайне рискованно, но как тут удержаться? Он затаил дыхание, соскользнул на землю, пока не простерся на корнях плашмя, потом медленно, медленно, медленно выглянул из-за ствола. Первая пуля снесла ухо шапки и серединку его собственного уха. Она долетела до него раньше звука выстрела, и несколько слепящих секунд он никак не мог связать причину со следствием и думал, что его укусила какая-то загулявшая супротив сезона пчела. Вторая пуля вырвала изрядную горсть щепы в опасной близости от его физиономии. Он схоронился обратно за ствол, а пули продолжали сыпаться, вонзаясь в дерево вокруг него и окатывая ливнем ошметков.