Вильгельм. Ученик колдуна - Лисина Александра

Ну, да. Днем я чувствую себя неуютно. Мои реакции замедлены, мыслительные процессы менее активны. И только с наступлением вечера я, как и обычная нежить, начинаю нормально функционировать.

«Таким образом, я прихожу к выводу, что объект находится вне привычных для нас категорий живого и неживого. Причем с высокой долей вероятности был введен в данное состояние искусственно. Предположительно посредством неизвестного заклинания или же очень мощного (возможно, темного) проклятия.

Цель подобного воздействия на объект пока неясна.

Эксперимент? Ошибка в заклинании? Случайный или умышленный перевод объекта на границу между живым и неживым?

Теория требует подтверждения.

Предположительные сроки спада проклятия…»

Тут несколько слов были тщательно зачирканы карандашом. Видимо, изначально у Кариура были неполные данные.

«…Подсчитать не удалось. Сроки существования объекта не позволяют достоверно определить даже примерное время окончания его жизненного цикла.

Тем не менее можно сделать вывод о наличии прямой связи между состоянием физического тела и эмоциональной составляющей объекта. Так длительное отсутствие или искусственное ограничение эмоций провоцировали подавление и обратное развитие реакций, вызванных составами под номером…»

Дальше шел внушительный список неудачных эликсиров.

«За исключением состава сорок пять дробь семьдесят один.

Стойкость эффекта имела прямую зависимость от степени проявленных объектом эмоций. Максимально длительный (а именно месяц и четыре дня) эффект был достигнут от применения состава сорок пять дробь семьдесят один, из чего следует заключить, что предположение о влиянии на объект магии крови верно, в связи с чем необходимо продолжить испытания данного образца.

Имеет также смысл рассмотреть вопрос о включении в состав дополнительных компонентов, не ограничиваясь имеющимися двенадцатью ингредиентами.

Вопрос о добавлении крови одаренных пока считаю открытым.

Отдельно следует отметить влияние на объект неодушевленных, но в определенной степени способных проявлять отголоски эмоций субъектов. В частности, в присутствии высшей нежити эмоциональность объекта доказуемо увеличивалась. Количество субъектов также имело значение, в том числе степень их сохранности, умение приспосабливаться к пожеланиям объекта и способность имитировать реакции живого организма.

Достоверность выводов насчет связи состояния объекта с присутствием живых существ сомнительна ввиду недостаточной выборки. Однако можно предположить, что при наличии в его окружении большего количества разумных, провоцируемые эликсиром, реакции будут протекать быстрее и с определенной степенью вероятности получат более стойкий эффект…»

Я оторвался от чтения и, мельком оглядев пустую крышу, на которой по обыкновению дожидался рассвета, коснулся висящей на поясе старой фляги.

Что ж, Кариур оказался прав – рядом с людьми я действительно становился более похожим на человека. Причем и внешне, и, так сказать, внутренне. Состав, благодаря которому эти изменения стали возможны, я со временем научился воспроизводить и обновлял его, как и советовал Кариур, не реже одного раза в месяц.

Насчет количества людей, необходимых для создания полноценного лекарства, тоже убедился: их должно быть ровно двенадцать. Не больше (действенность эликсира от этого не менялась), но и не меньше, потому что в последнем случае он начинал утрачивать полезные свойства.

Насчет предположения старика, что изменило меня именно проклятие, я, пожалуй, тоже склонен был согласиться, поскольку это и впрямь объясняло очень многое. Будучи проклятым, я, по мнению Кариура, однажды утратил человеческий облик, скатился к почти звериному состоянию и довольно долгое время провел в таком неприглядном виде. Однако потом почему-то процесс обратился вспять, и я вернул себе не только разум, но и первоначальный облик.

Плохо то, что я не помнил, что же именно со мной произошло, где я родился, как жил, кем и за что был проклят. А также, сколько времени провел в невменяемом состоянии.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Обрывки памяти, доставшиеся мне с прошлых времен, не несли с собой ничего вразумительного. Поэтому я помнил лишь то, что какое-то время передвигался на четырех конечностях вместо двух. Вместо нормальной речи был способен только хрипеть и рычать. Днем зарывался в перепрелые листья или закапывался в землю, спасаясь от слепящего солнца. Подолгу спал… Вернее, отключался, выпадая из жизни на целые недели и, наверное, даже месяцы. А когда приходил в себя, то снова вставал и куда-то брел, что-то искал, даже не понимая, зачем это делаю.

Еще я убивал… Да, думаю, в первое время я много убивал. Но не потому, что был голоден, а скорее из желания, чтобы меня оставили в покое.

Тогда я не понимал, отчего каждый встречный при виде меня сначала впадал в ступор, а затем с криком убегал или же пытался атаковать. Меня боялись. Проклинали. В меня регулярно швырялись острыми предметами, рубили мечами, кололи копьями, пытались прибить вилами к земле, закопать и даже сжечь. А когда стало ясно, что простые методы не работают и после недолгого забытья я все равно оживаю, люди испугались еще больше и в отместку обозвали меня тварью. Злобным порождением Саана. Но тогда я мало что понимал. А накрепко уяснив, что близость людей несет с собой угрозу, впоследствии старался держаться от них подальше.[3]

Более или менее связные воспоминания появились у меня лишь в последние несколько десятилетий, когда я все же осознал себя разумным существом. Вспомнил собственное имя и то, что когда-то и впрямь считал себя человеком. Я заново научился мыслить, разговаривать, а заодно обнаружил, что в отличие от простых людей больше не способен испытывать эмоции и что меня почему-то слушается нежить.

Бывало, когда я шел мимо кладбища, из могил поднимались целые полчища мертвецов. Люди, звери, птицы… Везде, где я появлялся, из земли выбирались скелеты и полуразложившиеся зомби. Порой они просто стояли, провожая меня пустыми глазницами. Иногда тащились следом, будто привязанные. И какое-то время это доставляло массу неудобств, пока я не понял, что могу ими управлять, и не начал использовать их по собственному усмотрению.

При этом и тогда, и сейчас мое тело оставалось практически неизменным. Несмотря на прожитые годы, я по-прежнему выглядел лет на десять-двенадцать. Был очень худ. Неестественно бледен. Но все же гораздо больше походил на человека, нежели на лича, которым меня одно время обзывали.

Неудивительно, что Кариур, когда впервые явился в мою пещеру и вместо кровожадного чудовища нашел там истощенного ребенка, впал в состояние шока.

– А где монстр?! – ошеломленно спросил он, когда все-таки отмер.

– Я – монстр, – хмуро отозвался я и на всякий случай уточнил: – Убивать будешь?

Колдун почти без раздумий ответил:

– Нет.

И это был первый случай, когда посланный за моей головой охотник не стал с ходу кидаться заклинаниями, а, наоборот, захотел разобраться.

С тех пор прошло много лет.

За эти годы я многое узнал и многому научился. Досконально изучил свои сильные и слабые стороны. Пришел к выводу, что в новой жизни чувствую себя не так уж плохо. И лишь одно меня тяготило – провалы в памяти. А также вопросы, на которые не было ответов.

Кариур, правда, считал, что потеря памяти – это временное явление и что ее еще можно вернуть, если, так сказать, снова сделать меня человеком. Он полагал, что человеческая память тесно связана с эмоциями и что если мне удастся вспомнить то, что я когда-то испытывал, то однажды я смогу вспомнить и того, кто меня проклял.

Именно поэтому в итоге я и согласился на предложенный Кариуром эксперимент и годами исправно пил, мазал и жевал магическую бурду, среди которой он искал нужное лекарство. Его работа все-таки дала плоды – в конце концов нужный эликсир был найден. Однако теперь, когда старика не стало, мне приходилось самому доводить его идеи до логического завершения. Ну, а поскольку моих знаний и умений для этого было недостаточно, то процесс замедлился, хоть и не остановился.