Моя Нарва. Между двух миров - Катри Райк

В нашей компании нарвские истории пересказывались, обрастали подробностями и жили своей жизнью. Вот приехал в Нарву на один день в гости Танель и остался. То же произошло и с Андресом, хотя он вовсе не собирался оставаться надолго. Яанус, нынешний административный директор нашего колледжа Яанус Виллико, сказал как-то, что и он бы приехал в Нарву. Но тут уж я настояла, чтобы он взял отпуск, приехал на несколько недель и как следует осмотрелся. Ему понравилось. Сейчас у Яануса в Нарве есть Мария и двое маленьких детей.

Так вчетвером мы и сидим на нашей подводной лодке. К нам постепенно присоединяются матросы. Один наш друг, Кристьян, в Нарве уже по второму кругу: Нарва так просто не отпускает. Главный архитектор города Пеэтер говорит, что он больше не может, хочет уехать, но я думаю, что он и через пять лет будет размышлять об отъезде, но останется на месте. Некоторых членов экипажа лодки мы были вынуждены уступить другим городам. В том числе мою единственную нарвскую подругу Вирге: я и не представляла, что в зрелости можно встретить столь родственную душу, почти сестру.

Вот люди смотрят на нашу компанию и думают: что они здесь делают? Что у них не сложилось там, в Таллинне или Тарту? От кого или от чего они бегут? В ком-то из нас есть немного русской крови, а у кого-то с Нарвой связаны семейные истории. Но в общем, мы абсолютно обычные эстонские люди, однажды принявшие решение, которое повлекло за собой другие. И мы здесь не в заточении, с нашей подводной лодки можно и сойти, но эта гостеприимная подводная лодка будет нам мила, видимо, всю жизнь.

Столица – Таллинн, президент – Путин

Обсуждая с русскими друзьями международные проблемы, я в какой-то момент поняла, что я ничего не понимаю. На вопрос, кто президент и где находится столица, следует ответ: столица, конечно же, Таллинн, а президент – Путин. То есть отечество – Эстония, а родина – Россия?

«О России я знаю больше, чем об Эстонии, Эстония интересует меня меньше». Так сегодня думает большинство нарвитян.

Русские в Эстонии очень разные. Как-то в разговоре мы пришли к выводу, что в Таллинне живут европейские русские, в остальной Эстонии – эстонские русские, а в Нарве – российские русские. Нарвские русские живут возле границы, мало общаются с эстонцами, слабо владеют эстонским языком, редко бывают в Европе, пол-ностью доверяют российским средствам массовой информации.

Русский вопрос остается одним из главных вопросов, интерес к России не ослабевает. В Нарве недавно была создана группа «Narva War», главным хитом которой стала песня «Москва и москвичи». Песня проникнута болью за москвичей, снующих, как муравьи, по своему городу. Говорится в песне и о коррумпированности властей. И о беспомощности оппозиции. И следует припев: «Но очень грустно мне и как-то странно, / Но никак не можем мы без батюшки-царя». Если вдуматься, то это «мы» – довольно широкого охвата, и получается, что эти многочисленные «мы» не мыслят своей жизни без господина Путина.

Если житель Тарту сравнивает свой город с каким-то другим, то обычно с Таллинном. Нарвитянин сравнивает свой родной город с Санкт-Петербургом. И не только старшее поколение. Молодежь, пожившая в Петербурге, признается в любви к нему, но признается и в тоске по Нарве. В России жить непросто, а Нарва – это дом. Спрашиваю, а что плохого в Петербурге? Оказывается, у каждого в запасе есть своя история о столкновениях с чиновниками, о взятках. При этом и о Нарве никто особенно нежно не отзывается. Мне запали в душу слова одной девушки: «В Нарве могильная тишина».

При этом не стоит считать нарвитян знатоками российской жизни. За товаром ездят, в основном, в Ивангород, в крайнем случае, в Кингисепп. Информацию о России черпают из телевизора и Интернета. Если для эстонца последнее слово – за газетой, то для русского – за телевидением. В Нарве смотрят, конечно, ПБК (Первый Балтийский канал) и РТР. Из интернет-порталов монополия на правду принадлежит русскоязычному «Delfi», по которому (включая комментарии) люди ориентируются в жизни. Если в Нарве требуется широко распространить какую-то новость, ее дешевле всего разместить на местном интернет-портале seti.ee. Информация дойдет даже до дедушек и бабушек.

Со своей столицей в Таллинне и президентом Путиным Нарва не является ни Эстонией, ни Россией. Английский ученый Дэвид Смит говорит, что люди, приезжающие из России, прежде чем попасть в Эстонию, оказываются в Нарве. А из Нарвы уже едут в Эстонию, туда, в сторону Таллинна. Если Нарву с чем и можно сравнить, то скорее с Советским Союзом. В Нарве есть места, где легко, без дополнительных декораций можно снимать фильм о советских временах: те же улицы, дома, серость, советские автомобили, подавленные люди. Я долгое время не решалась говорить об этом вслух. В прошлом году у нас в гостях побывали ученые из Петербурга моего возраста, хорошо помнящие советское время. Они побыли в Нарве всего два дня и спросили: «Скажи, что будет с этим городом? Это не Россия, это не Эстония, это Советский Союз!» К таким же выводам пришел и один мой коллега из Якутии, проведший в Нарве всего два часа, в течение которых он пытался пообедать.

Ситуация, сложившаяся в Нарве, вполне понятна. Половина жителей города родилась не в новой Эстонии, а перебралась сюда в советские времена, после войны, в связи с капитальным строительством. У части жителей или их родителей имеется криминальное прошлое. В советское время таких людей высылали за 101 километр от больших городов. Нарва по отношению к Ленинграду и была в каком-то смысле «101-м километром». В Нарве часто оказывались люди, у которых не было крепких корней в других местах, или те, кого вынуждали сюда переехать. Поэтому неудивительно, что для многих Нарва все еще в Советском Союзе, в стране, где прошла их молодость. С одной стороны от Нарвы – Эстония, с другой – Россия. Меж двух столь разных государств помещается третье – Нарвское.

В Нарвском государстве живет народ, говорящий на русском языке, – нарвитяне. В последние годы этот народ несколько изменился (так говорят его представители): люди стали уравновешеннее, больше стали походить на эстонцев. Время разрушает сложившиеся стереотипы о типичных эстонцах и типичных русских: студенты нашего колледжа, например, говорят, что эстонцы менее консервативны, чем русские, ведут себя свободнее и одеваются смелее. А один мой друг утверждает, что замкнутые нарвитяне еще более замкнуты, чем самые закрытые эстонцы. И русской молодежи уже не всё так привычно в России: «Я там не дома, и здесь – в гостях». Их самоопределение – русский язык, русская душа, житель Нарвы, житель пограничья. Нарвитянин обижается на Таллинн. Ему кажется, что для эстонского государства Нарва – всего лишь пограничный пункт, не больше. Отсюда вывод: оставьте в покое нас и наш город, мы вас, эстонцев, не трогаем, нам не интересна ваша жизнь.

Дискуссия эстонских и европейских социологов о том, как следует называть местных русских – эстонскими русскими, балтийскими русскими или русскоязычными эстонцами, самих русских не волнует. Себя они в разговорах называют полуевропейцами. Многое понять мне помогло определение Леннарта Мери: местные русские – не наше несчастье, а наши возможности. И я своих сограждан называю нашими русскими. Я делаю то же, что и они, потому что они называют меня своей эстонкой.

Нарвитяне любят свой город, но все, у кого есть хоть малейшая возможность, уезжают. Из 56 000 жителей Нарвы 16 000 – пенсионеры, и им действительно некуда деться. За последние двадцать лет число жителей города уменьшилось почти на 20 000 человек, то есть в среднем город терял тысячу человек в год. Иначе говоря, каждый день в Нарве пакуют чемоданы три человека. И уезжают, чтобы больше никогда не возвращаться. Я знаю двух молодых нарвитян – госслужащих. Один из них отговаривает всякого, кто готов его слушать, от поездок в Нарву. Второй, уже бывший житель города, добавляет, что он сам не приезжает в Нарву даже к родителям; вместо этого они приезжают к нему в гости в другой эстонский город. Мрачные должны быть у него воспоминания о городе, чтобы так о нем рассуждать. Жаль!

Демографы говорят, что город станет меньше еще на 20 000 человек: пенсионеры ведь умирают, а падающая рождаемость не восполняет народонаселение. Света в конце тоннеля не видно. Как именно должен развиваться город, пока никто точно не знает. Но я все равно верю в чудо и в трезвый подход эстонского государства, которое не позволит своей восточной границе прийти в запустение. Людям нужна уверенность в завтрашнем дне, надежда на лучшее, работа и – чтобы с ними считались.

Нарвский душевный сумбур очень точно отражен в подслушанной на берегу реки перебранке. Два мальчика ловят рыбу, один в Ивангороде, в России, а второй на левом берегу реки Нарвы, в Эстонии. И вот один кричит другому: «Эй ты, эстонец!» И второй отвечает: «Сам ты русский!» Языку и душе ничего нельзя ни запретить, ни приказать.