Дом забытых кошмаров - Елена Усачева

Тяжелые шаги приближались.

Белобрысая недоверчиво посмотрела на замерших Скелета, Ворона и нервно вздрагивающую Чудовище.

– Там еще кто-то? – коротко спросила она.

– Это уже свои, – добродушно отозвался Скелет.

Он тоже начал отступать к окну, даже выглянул наружу – фокус Януса повторять было сродни самоубийству, никто бы не решился.

– Ой, мамочки, ой, мамочки, – запричитала Чудовище.

– Заткнись, – отстранил ее Ворон, зачем-то снова стягивая с себя куртку.

– Из ваших, что ли? – Белобрысая была невозмутима, но ей уже никто не ответил. Все с ужасом смотрели на дверной проем, откуда, пульсируя, наступала темнота.

Топ, топ, топ.

Тишина резанула по ушам, холод от пола передался через ботинки в ноги, стрельнул по напряженным телам. Чудовище зажмурилась.

За порогом крутанулись на пятках. Шуршащий звук, легкое восклицание.

– Видел? – подался вперед Скелет.

– С вами увидишь! – Появившийся в дверях Янус демонстрировал недовольство. – Вы так орете, что любое привидение напугаете.

– Но оно было? – с тайной надеждой спросил Ворон.

– Было, было. – Янус утомленно сунул руки в карманы и нахохлился, будто у него кончились батарейки, сил больше ни на что нет. – Барздук. Темная тень. На стене никаких отражений. Стояла около двери.

– А потом? – пискнула Чудовище.

– Суп с котом. В стену всосалось. Нет ничего.

– Вы о чем? – напомнила о себе Белобрысая.

Янус расплылся в кровожадной улыбке.

– Ворон! – коротко приказал он. – Давай, живенько, электровеником, собирайся!

– А чего опять я? – затянул свою любимую песню Ворон. – Чудовище разбросала, а я собирай.

– И Чудовище забирай.

Янус не спускал глаз с Белобрысой. Она стояла невозмутимо, как памятник самой себе. Лицо напряженное. Готова выскочить из кожи и продемонстрировать свою сущность.

Ворча про несправедливость, всяких мерзких товарищей, которые в тяжелую годину способны бросить друга, и про наступающее глобальное потепление, Ворон схватил за кончик покрывало. Зазвенели разбегающиеся чашки, плеснулось недопитое кофе, бутылка шипучки покатилась, задевая ложечки и сахарницу.

– И магнитофон не забудь, – Янус пошел к выходу.

Бросив покрывало, Ворон дернул магнитофон. Размотавшийся провод зацепился за трещинку в полу. Магнитофон вырвался из пальцев Ворона, грохнулся на пол, потревожив и без того обиженные на жизнь чашки.

– Если он не будет работать, я тебя задушу, – предупредил из темноты Янус.

– Так он же не от сети работает! – с готовностью доложил Ворон.

Всхлипывающая Чудовище стала паковать добро, демонстративно долго разглядывая на умирающий свет заляпанные салфетки. Скелет с любопытством смотрел на Белобрысую. Та все еще пыталась сохранить лицо, но пару раз оно у нее все же дернулось.

И это было только начало.

Ворон причитал, доказывая связь между шнуром и работой магнитофона. Чудовище закончила складывать салфетки и взялась за пересчет чашек. Янус появился в дверном проеме. Скелет нагнулся, сгреб покрывало вместе с чашками, салфетками, посыпавшимся сахаром и звякнувшим термосом и, перешагнув злополучный магнитофон, отправился на выход. Притихший Ворон подхватил магнитофон и помчался следом. Шнур за ним волочился, задевая за все неровности пола, подпрыгивая на камешках. Чудовище пробежала последний раз по комнате, два раза обогнула Белобрысую и скрылась на лестнице. Из темного провала грохнула музыка, стократ отраженная облупившимися стенами.

– Ну, вот видишь, работает, – проблеял Ворон во внезапно наступившей тишине.

Посыпались камешки, и все стихло.

Белобрысая осторожно прошла по комнате. Похожая на бункер, невысокая, потолок скошен с двух сторон. Скаты теряются в темноте, и кажется, что там есть продолжение, что стены раздвигаются, утопая в бесконечности. Два узких прямоугольника окна с остатками стекол. Ветер треплет обрывки бумаги на подоконнике.

Рядом вздохнули, но когда Белобрысая повернулась, никого не увидела. С треском вздрогнула старая газета на окне. Под ногой хрустнул камень.

– Эй! – позвала Белобрысая.

Звуки прыгали по трещинкам стен, по грязному полу. В нос ударил запах пролитого кофе. Бесконечное «эй» не хочет замирать, а носится и носится по кругу, как бешеный хомяк в барабане.

– Вы ушли?

Белобрысая неуверенно выглянула в дверной проем. Навстречу выступила темнота. Абсолютная, в какой никогда ничего невозможно увидеть. Зато в ней хорошо все слышно. Шаги. Кто-то уверенно поднимался по ступенькам. Шаг, еще, следующий. Он шел и шел. Неминуемый, как гром после молнии. Преодолел уже, наверное, ступеней двадцать. Перевалил третий десяток, и, видимо, настроился так шагать еще ступеней сто. Забраться на Эйфелеву башню, а потом и на самый высокий небоскреб Лондона. А там и до неба рукой подать.

– Кто тут? – Впервые голос Белобрысой выдал волнение. Она завертела башкой, отошла к окну. Но шаги заставили ее вернуться к дверному проему.

Топ, топ, топ… И как обрыв сердца – тишина. Уши заложило от ожидания.

И снова этот вздох. Прямо в ухо. Белобрысая успела повернуться. Ей показалось, что сумерки заползли в комнату, сгустились в углу, подбираются – сотня ножек, обутых в красные ботиночки, стучат по полу, передвигая массивное тело, чтобы прижать жертву в угол и задушить.

– А-а-а-а!

Белобрысая дернулась бежать. Путь был только на лестницу, а там стоит некто, что не отбрасывает тени, что умеет всасываться в стены. Что любит убивать. Как сказал парень? Барздук? Из узких окон на нее смотрел равнодушный сумрак. Он ждал, что выберет жертва, какую смерть.

Окно, дверь… Окно, дверь…

Белобрысая решилась. Он рванула к двери, зажмурившись, проскочила голый дверной проем, несколько ступенек, ведущие вниз, всем телом ударилась о дверь, выпала на второй этаж. И бегом, бегом, не оглядываясь. Сдирая ладони в кровь, обламывая ногти, набивая синяки на коленях, оставляя кровавые следы на стенах. Там, где не смогла вписаться в поворот, где ударилась, оцарапалась, стукнулась, содрала кожу в кровь.

Янус стоял около соседнего дома и изучал его неинтересные ободранные стены.

– Здесь тоже живет привидение? – шепотом спросил Ворон, устав ждать, когда вожак отомрет и уже что-то скажет.

– Везде живут привидения, – философски изрек Янус.

– Потому что в каждом доме кого-то убили? – От восторга Ворон стал захлебываться собственной слюной.

– Нет. – Янус наградил его свирепым взглядом. – Потому что в каждом доме в стену вмурован труп. Это был такой суровый прусский обычай. Ни один дом при строительстве не обходился без трупа.

– У нас в доме привидений нет, – доверительно сообщил Скелет.

– Ты крепко спишь. – Янус был невозмутим. – Или сам уже давно стал привидением, затерялся среди своих.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});