Жажда - Татия Суботина

— Но ты же уже сделала выбор! Мы здесь. Скоро это закончится. Обратной дороги нет.

Я кивнула.

В одном Машка была права — обратной дороги нет. Контракт я подписала, аванс не только получен, но уже и потрачен. И вторая половина денег нам сейчас была крайне необходима. Поджимали сроки вноса второй части оплаты для шунтирования.

— Не бойся. Подумай о маме. Подумай только — от твоего решения зависит ее жизнь! — сказала Маша, будто прочитав мои мысли.

Я закусила губу, наклонила голову, волосы упали, спрятав лицо. Сестра знала куда давить, чтобы я приняла необходимое ей решение. В такие моменты мне казалось, что ей не пятнадцать, а пять десятков лет, как минимум.

В старину, гонцам за плохую весть отрубали голову. Жаль, что эта традиция не сохранилась до наших времен. Возможно, тогда тетя Люба, местный фельдшер, не оббегала бы пол поселка с новостью, что наш папка зажимается с Зинкой — продавщицей из будки. И она от него «залетела». Эта сплетня не прилетела бы на молокозавод, где работала мама и не застала ее врасплох, как раз посреди тяжелого, серьезного процесса. Рука мамы не дрогнула бы и не отпустила нужный рычажок; чан с кипящим молоком не перевернулся бы, а маму не увезли в больницу с острым инфарктом.

Через полгода папка ходил по поселку в обнимку с уже изрядно потолстевшей в области талии Зинкой. Невооруженным глазом было видно, что сплетня оказалась правдой — они ждали пополнения. А мама все еще лежала в больнице. Сначала в реанимации, потом в кардиологии, а потом вновь в реанимации. Состояние ее здоровья стремительно ухудшалось. Помню, хирург-кардиолог, забавный такой, лысый дядечка, говорил зареванной Машке, что мамино сердце просто устало, оно немножко отдохнет и вновь станет работать как раньше. Машка вытирала слезы, кивала и верила.

И кто из нас наивная девочка?

Для меня же у хирурга не нашлось веселой сказочки. Пришлось выслушать правду: маме осталось не больше полугода и без шунтирования она умрет. Конечно, маму поставили в очередь. Но процент того, что она продвинется, хотя бы на три человека вперед за полгода был нещадно мал. Операция вне очереди стоила сумасшедших денег. Я никогда не представляла столь огромную сумму рядом с собой даже мысленно, не то, чтобы держать в руках.

Но дать маме умереть не могла.

— Ты права, — ответила сестре, и боль в области солнечного сплетения почти отступила. — Я не могу так подвести маму. Мы внесем оставшуюся сумму, маме сделают операцию и все будет как раньше.

— Как раньше, — Машка с благодарностью сжала мою руку.

Я заглянула ей в глаза — темный омут под густой вуалью ресниц, и поняла, что должна пойти на это ради сестры. Она без матери не выживет. Особенно в детдоме. И как бы Машка не хорохорилась, эта мысль пронзила мой разум настолько четко сейчас, будто опалила железом. Наверняка опеку над сестрой я не выбью, и Машка отправится в сиротинец.

Разве такое детство я желаю собственной сестре?

Когда женщина в длинном халате появилась из-за поворота, за которым не так давно скрылась, и направилась к нам, я решительно поднялась и сделала пару нетвердых шагов ей навстречу. Меня шатало и водило в стороны, будто я изрядно накачалась водкой или еще чем. Хотя трезвее, чем сейчас, я, наверное, больше никогда в жизни не была.

— Туманова Марта Олеговна? — женщина изогнула тонкие брови, приблизившись ко мне почти вплотную.

Я кивнула. Слюна во рту стала вязкой, язык мешался, и, казалось, распух. Я не была уверена, что смогу связать и два слова.

— Пора. — Сказала медсестра, крепко взяла меня под локоть и потянула за собой. — Нас уже ждут.

Ноги подгибались, словно превратились в мягкую вату. Я обернулась и уцепилась взглядом за побледневшее лицо Машки.

— Только Сереже не проболтайся, — вскинулась я, дождалась ответный кивок от сестры и выдохнула.

Еле дыша, я направлялась совершить свое первое убийство.

* * *

— Не тяни кота за яйца! — противно хмыкнул женский голосок справа.

Я заставила себя повернуть голову и увидела ухмыляющееся лицо Регины. Она уже сделала свой выбор и теперь стояла в предвкушении. Ее заострившееся от голода лицо в отблеске луны выглядело зловеще и страшно. Большие черные глаза в украшении густых ресниц, слегка курносый нос, тонкие губы и острые скулы… Еще пару недель назад я искренне считала ее красивой, но сейчас… Все это напоминало мне маску палача, что застыл на миг, наслаждаясь атмосферой страха, но вот-вот и протянет жесткие пальцы к моей шее.

Регине выпала длинная веточка.

Жизнь на следующие пару дней.

Жизнь в обмен на чье-то мучительное убийство.

Мое или Данила, который уже слегка хмурился, ожидая моей реакции. Превозмогая боль и липкий страх, что делал движения какими-то рубленными и неловкими, я протянула ладонь и прикоснулась к руке одногруппника.

Теплая.

Данил вздрогнул, нахмурившись еще больше. Ему противно даже касаться меня?

Сжав зубы, бездумно схватила левую палочку и застыла, встретив недоуменный взгляд серых глаз.

Короткая. Все вокруг потемнело. Земля дрогнула и завертелась. Регина победно вскрикнула и, кажется, хлопнула в ладоши.

Я опять сделала неправильный выбор.

* * *

Кабинет, куда меня привели, был маленький и холодный. Зеленые, голые стены не перестали давить своей яркостью. Здесь противный запах стал еще стойче. Голова кружилась с новой силой, особенно после того, как медсестра что-то вколола мне и заставила залезть на кресло. Расставлять ноги было стыдно.

Как только мы зашли в эту коморку, женщина помогла мне переодеться в легкое, почти прозрачное платье. Оно совершенно не грело продрогшее тело и собиралось тонкими завязками на спине. Под ним медсестра не разрешила оставить даже трусики.

Странное желание, которое обуяло меня при виде растопыренного кресла — оставить на себе хоть что-то.

Прикрыться.

Создать преграду.

Убежать.

Холод жадно лизнул ноги, когда я послушно водрузила их на металлические подставки. Чувство незащищенности и неправильности происходящего било набатом в висках. Странная слабость разливалась по телу.

— Обратной дороги нет, — продолжал звучать в голове тоненький Машкин голос.

Я соглашалась. Пыталась убедить себя, что меняю жизнь на жизнь.

Только вот получалось плохо.

Фальшиво.

Когда пришел доктор, я уже не смогла различить его лица. Перед глазами вальяжно покачивался туман.

— Все произойдет очень быстро. — Сказал мужской голос и его обладатель провел рукой по внутренней поверхности моего бедра. — Ты даже не почувствуешь. Не волнуйся.