Служат уральцы Отчизне - Александр Куницын

Потом была аспидно-черная ночь. У крохотной Юленьки температура вскинулась под сорок. Мечется, плачет. Валера на казарменном положении. Она знала, что их готовят к каким-то серьезным учениям или что-то в этом роде. Муж ничего не рассказывал, но «женский телеграф» работал безотказно.

В ту самую ночь его роту подняли для выполнения особого задания. Так начался для него Афганистан.

Женщины прозрели скоро: там не курорт, там убивают…

Однажды к Ире прибежала соседка: убит Дима Антонюк, командир разведроты. Всю ночь Ира проревела, а под утро забылась. Очнулась от кошмарного сна.

Сны, как известно, из ничего не возникают. Они сплетают сюжеты из фактов, обломков и примет реальной жизни. Солдат у порога был не сон: «Ваш муж ранен, что-то с ногами, руками, точно не знаю…»

Она схватила Юльку и к командиру полка. В тот же день их самолетом отправили в Ташкент.

В отделении травматологии она его не нашла. Отчаяние. Все?! Кто-то подсказал — ищи в глазном. Путь в отделение короток — но что испытала она?

— Вы готовы встретиться с мужем?

Она сильнее прижала к себе дочь. Кивнула.

— Дайте ей воды.

Ирина вошла в палату и увидела его под белой простыней. Руки, ноги — целы! Правда, лицо неузнаваемое, все посеченное и в зеленке. Глаза закрыты марлей. Он почувствовал, что это она: «Ира, посмотри, есть ли глаз?»

Однажды услышала реплику врача: «Востротин — не жилец».

Откуда берутся силы, когда их нет? Найти ответ может только каждый сам для себя.

Он всегда был очень сильным, иначе бы не состоялся как десантник. И когда суворовцем «отбил» ее у всех каслинских воздыхателей. И когда они играли свадьбу. В ту пору в Каслях была мода на пышные свадебные затеи, разукрашенные вереницы машин: знай наших! Валерий настоял: к черту это мещанство! Пошел с невестой в загс пешком, на обратном пути к дому нес молодую жену на руках. Он был силен и тогда, когда в Афганистане принимал решения, от которых зависела жизнь людей…

Самая точная правда о человеке — его поступок. Его поведение в драматических ситуациях. Афганистан — самая точная оценка Востротина: орден Красного Знамени, два ордена Красной Звезды, звезда Героя Советского Союза.

Востротин — человек не суеверный. Но есть у него свой талисман — тот самый погон суворовца. Его он носил в нагрудном кармане всегда. В тот день, когда в него почти в упор стреляли из гранатомета, погона при нем не оказалось…

Ирина верила, что вдохнет в мужа жизнь. Достала мумие. Перевязки делала сама — утром и вечером. Купала. Кормила только своим, домашним. Поначалу вливала с ложечки сок — губы были в швах. Чуть свет бежала на рынок, готовила и с кастрюльками — через забор, сокращая путь, — летела к нему.

Однажды Валера пошутил: «Повезло… Олимпиаду теперь посмотрю…» Это была ее, пусть маленькая, но победа. Он снова становился самим собой.

Потом — Ленинград. Военно-медицинская академия… Из глаза извлекли два осколка. Оперировали руку, защитившую его от смертельного металла. Тихими ночами, без выстрелов, он думал о возвращении в строй.

Ира посчитала, что он шутит, когда Валерий снова заговорил об Афганистане.

Ему действительно не откажешь в чувстве юмора. Заглянула в их семейный альбом, а там страница по клеточкам расчерчена — от лейтенанта до генерал-полковника. Фотографии вклеены до подполковника.

Но Афганистан был всерьез. Туда офицер Востротин вернулся командиром того самого полка, где когда-то начинал взводным, командовал ротой. Того полка, где его ждали.

— Папа — наша самая большая проблема, — говорит мне серьезно его дочь, десятилетняя Юля, копия Валерия.

Сколько раз еще поразит меня своей недетской философией эта маленькая умница.

— Вы не смотрите, что тетя Наташа маленькая, — у нее душа большая, — это о соседке, жене офицера, который служит вместе с Востротиным.

Юля знает все песни про Афганистан. Самые любимые — «Стою у последней черты» и «Я от пули заколдован…»

Мне было всего два года,       когда уехал отец.И стало так плохо без папы,       как ласточке без небес…

Это ее сочинение. Пять лет из десяти с папой ее связывают только письма.

«Здравствуй, моя милая дорогая Юленька! Вот тебе уже десять лет — первый в твоей жизни юбилей. Ты, наверное, думаешь, что стала совсем большая. А для меня ты все равно совсем маленькая, веселая малышка, карапуз и капюшон. Ваши фотографии наклеены у меня на стене, я всегда утром с вами здороваюсь и вечером говорю: спокойной ночи. Я вас с мамой люблю и жду не дождусь, когда приеду и увижу…»

Как-то он прилетел оттуда. Ира на работе. Бросился к Юльке в детский садик. Уезжал в Афганистан, она еще совсем кроха была. Дети кричат: «Востротина, папа за тобой пришел!» Она смотрит и не узнает. Схватил ее на руки, целует. Она говорит: «А я сандалики уже умею застегивать…»

— Папа очень любит васильки, они же голубые, как берет у десантника, — говорит мне Юлька.

— А мама?

— Мама — ромашки.

— Похоже, — говорю я и киваю на засушенный букетик у зеркала.

Юлька не унимается:

— Знаете, что я заметила? Когда мама причесывается, она смотрит не в зеркало, а на ромашки. Это она о папе думает…

Она достает из шкафа спичечный коробок, оклеенный фольгой, и протягивает мне его без слов. Открываю и тоже не нахожу слов. Два десятка металлических осколков… Это то, что извлекли. Остальное носит в себе.

Говорят иногда: счастье надо заслужить. Ирине такое довелось слышать, наверное, не раз. Сколько дадено ей счастья — сильной-слабой женщине, которая любит без остатка, посвятившей свои годы вере и верности?

…Она дышала на замерзающие бутоны гвоздик. Мороз был приличный. Ее взгляд перемещался сейчас только в двух направлениях: часы — ворота Спасской башни, часы — ворота.

Мимо шли экскурсанты, щелкали затворы фотоаппаратов. Красная площадь в тот морозный день февраля жила своей обычной жизнью. Необычным, наверное, был вид этой замерзшей женщины с замерзшими цветами. К ней подошел строгий милиционер:

— Вы кого-то ждете?

Женщина ответила:

— Мужа. Он там, — показала рукой в сторону Кремля.

— А что же он заставляет так долго ждать на морозе?

Ей очень хотелось сказать, кто ее муж и почему он там. Но она ничего не сказала.

Наконец появился тот, кого она ждала. Знакомая легкая походка, как струнка, прямой, подтянутый. Она готовилась к этой минуте, ждала ее. Но когда он распахнул шинель и она увидела Золотую Звезду, сказать уже ничего не смогла. Слезы покатились по ее заледенелым щекам.

Люди с любопытством оглядывались на них — подполковника в парадной форме и плачущую молодую женщину. Вероятно, осуждали: нашли же место для выяснения отношений.

Прохожим было невдомек, что он и она в ту минуту были самыми счастливыми людьми на белом свете.

(Красная звезда, 1988, 8 марта.)

Айвен Сиразитдинов

В ПЕНАТАХ ГЕРОЯ

Офицер есть образ Родины для солдат на поле боя.

А. Платонов

В старину, во времена, когда литература именовалась «изящной словесностью», отчий дом, сторонку родимую называли пенатами. Слово это благозвучное, но редко произносимое ныне — «пенаты» — как нельзя более подходит к обличью старинного мастерового уральского города Касли, в котором родился и рос будущий Герой Советского Союза Валерий Востротин.

Чем дальше на север по Свердловскому тракту, тем «дальше в лес»: по обе стороны дороги то встанет темной стеной сосновый бор, то вдруг просветлеет на версты от белого сияния стволов берез. Сворот налево — опять леса; и вдруг за кронами дерев — голубые проталины берез, а на западе, у самого окоема, засинели вершины гор — там проходит гряда Каменного Пояса.

Красивый край… Еще Мамин-Сибиряк называл окрестности Каслей «уральской Швейцарией». От самих каслинцев я услышал другое название городка — «уральская Венеция»; и, право, в этом поэтическом названии нет преувеличения. Касли, омываемое голубыми водами озер Большое и Малое Касли, Иртяш, — «часть суши, окруженная водой», по сути, — остров посреди озерного простора, считай, каждая улица — прибрежная. Чем не Венеция!

Близость воды обычно вызывает у мальчишек предрасположение к морской романтике, а если растет будущий воин, — тягу к флотской службе. Оно и верно: есть среди уроженцев Каслей даже свой полный адмирал. А вот Валерий, избороздивший в отцовской лодке все каслинские акватории, выбрал другой род войск — пошел в воздушные десантники, или как теперь их называют — «голубые береты».

* * *

Июль 1980 года. Афганистан. Старший лейтенант Востротин, недавно назначенный начальником штаба батальона, в том походе исполнял обязанности комбата.