Плюсик в карму 3 (СИ) - Штефан Елена

– Твоя тетя – необыкновенно щедрая женщина, Павел Мартун. Редкая. И не пристало мне, мужчине, этим злоупотреблять.

– Воля твоя, Ов, – примирительно поднял руки Пашка. – Хочешь купить чай, покупай. И зови нас к себе в гости чаевничать. – Фраза [1] «к себе[2] » была выделена голосом. Керт хотел что-то сказать, но был остановлен нетерпеливым жестом. – Я понимаю, заговорил Пашка с досадой, – ты про мою тёть Олю по своим женщинам судишь, а она не ваша. Не такая. Раз угощает, значит, хочет и может. Вот ты на хуторе вкалываешь за какой гешефт[3] ? – вдруг перевел Пашка тему.

– Да какой там гешефт? Нравится мне, и все! Интересно!

– Вот и тёть Оле так. Нравится ей, понимаешь? Чаем сладким вас поить, после того как вы с Костой намагичитесь до усрачки. Хоть этой малостью вам за добро отплатить. А ты…

Чай был куплен.

Туса решили вызвать прямо к лавке, уж больно поклажа обширная образовалась. Базар был уже пуст, так что риска особого не было. Митьку, под мягким воздействием Ована, заставили остаться в лавке. Он же не под клятвой, нечего ему на боевого зверя пялиться.

Совсем вечером, после того как всех зверей водворили в виварий, Павел пошел сдаваться, виниться и получать взыскание.

Лавэ Шенол после тренировки нгурулов был благодушен. Парнишка-землянин умел вымотать не только зверей своей боевой тройки, Тырю и Свапа, но и троицу ничейных нгурулов, которую уже весь гарнизон с легкой руки Ольги называл поросятами, хотя никто не понимал, что это значит. Ну и Прана, разумеется, куда без него? В ход шло все: и дрессура команд на двух языках, и разучивание словесных понятий, таких как «близко – далеко», «быстро – медленно», «ниже – выше», «правее – левее», и беготня по тренировочной площадке за фрисби, позабытым на время сложностей. Лавэ не знал, чего добивался Павел, когда заставлял нгурулов ходить строем. Три поросенка, Раш, Тус, Тилар, Тыря и два альфы. Итого девять нгурулов с неподражаемой серьезностью выполняли команду «каре». Каждый знал свое место. Лишь Тыря вносила капельку бедлама: не нравилось малышке стоять в центре – она же маленькая, ей не видно!

А еще Тыря точно знала, что она – самая чудесная принцесса.

Умница, красавица, шипулечка меднопопенькая, меховая тарахтелочка и чудушко косоглазенькое, собаконька и лапусечка.

А ее в коробочку?!

И добилась-таки своего, блоха настырная.

По задумке Павла в первом ряду должны стоять серьезные товарищи Тус, Раш и Тилар – как боевой авангард, прикрывающий вожаков-полководцев и даму. Замыкающими – поросята, как необученные и не в меру задорные. Пришлось выводить тройку Пран – Тыря – Свап вперед. Казалось бы, что стоило альфам прижать соплюху своей волей?

Дорого стоило.

Щена обид не забывала и в плохом настроении могла сделать нервы всему виварию. А вместе с нгурулами раздражались и их наездники. Напряженность с малознакомыми еще сослуживцами Пашке была ни к чему, и он быстро сдался под зловредно-горделивое хихиканье Ольги. В остальном Тыря вела себя идеально. Поросята очень много от нее перенимали. Вот уж кто учился с удовольствием, так это они. А то ж! Такой цирк с переплясом да после нудного стояния в вольере. Молодой двуногий вожак развлекает, старый двуногий вожак хвалит. Двуногая самочка так сладко чешет бровки и бивни.

Оле каким-то чудом удавалось балансировать на грани запечатления. Брать на себя еще и такую ответственность она не хотела, хотя поросят любила искренне. Даже больше, чем зверей Косты и Ована. С Рашем у Ольги сложились особенные отношения. Он был Пашкин, он был семьей. Вроде старшего сына, который давно отрезанный ломоть, но все равно родной. А как не родной, если сердце выболело, когда зверь был на грани жизни и смерти? А Раш, следом за Пашкой, считал обеих самочек зоной своей особой ответственности. Даже на Свапа огрызался, когда тот перебарщивал с воспитанием Тыри. Эдакий старший брат, скупой на эмоции, но заботливый.

В тот вечер, как и в любой другой, у нгурульей тренировки были зрители – парни дожидались своих партнеров, чтобы похвалить, сопроводить в виварий и угостить горстью-другой пуйфинов. Подсушенные пуйфины – это была нгурулья валюта. Оля с подачи дедушки Ажура завела такой ритуал – похвалить в конце дня. Это он, мудрый дед, начал подкармливать щену за каждое принесенное бревно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Снабжение хутора топливом незаметно, но надежно легло на плечи Павла. А дров нужно было много. Кузня же. Да и людям хоть малое облегчение в их трудах. Коста и Ован были заняты каждый по своему профилю. Пашка же, как самый неодаренный, был почти бесполезен: ему даже гряды копать не давали, на то маг земли имелся. Вот он и скакал, вооруженный топориком, по дальним косогорам в поисках сухостоя. Не один скакал, а во главе четверки нгурулов. С помощью Раша и словесных команд все получалось. Только Тыря слов понимать не хотела и таскала топливо исключительно во двор деда Ажура. За что неизменно получала от самого дедули или от Наяны горсточку подсушенных личинок. Тыря начала активно расти и ела как не в себя, но и сил тратила много – училась, играла, волонтерила.

Лавэ и его монарший друг каждый вечер приходили посмотреть хотя бы на окончание занятий. Внешне все выглядело вполне официально – начальственная проверка, а то ж. На самом деле и господа «генералы», и Ольга приходили для того, чтобы окунуться в атмосферу довольства и благодушия, которая витала вокруг усталых зверей. Эдакое омовение души на сон грядущий.

Вот на эту умиротворенность и был у Пашки расчет, когда он влез со своим докладом о самоволке. Дескать, вышли без разрешения, через полчаса вернулись. Готовы принять заслуженное наказание.

– И чего ты вылез? – лениво скуксился Эрик. – Молчал бы, никто бы и не заметил.

– Никак нет, – отчеканил Павел. – Кое-кто видел.

Лавэ поморщился. Так в самоволку на его памяти еще никто не ходил. С выходного задержаться суток на трое – было. Вдвоем по одному артефакту-пропуску выскользнуть – было, а чтоб на нгуруле туда и на нгуруле обратно, такого не было. По-хорошему нужно не только Павла и его подельников наказывать, но и Ольгу. За ненадлежащую бдительность и халатное отношение к хранению секретного артефакта.

– Кто видел, что видел и при каких обстоятельствах?

– Лидер второй тройки.

– Гадрел? – Лавэ прищурился. Вот и еще один кандидат на наказание.

– Так точно. Он видел, как Коста возился на плацу, а рядом с ним был нгурул Ована. Потом Гадрел притаился и увидел, как Коста вывел Туса за ворота. Через две минуты вернулся Ован с Тусом. Меня и нашей поклажи Гадрел не видел. Я с улицы внес ее в караулку.

– И что ты предлагаешь мне сделать? – Лавэ рассматривал подопечного с вивисекторским интересом. – Вы же вроде как для дела старались.

– Подвергнуть наказанию, – недрогнувшим голосом отрапортовал Пашка, вытянувшись в струнку. И тут же сбросил маску бравого пофигиста: – У вас выбора нет, командир. Я же понимаю.

О да! Что такое устав, Пашка понимал с детства.

– Ты что-то мне недоговариваешь, мальчик. Но, может, оно и к лучшему. И как предлагаешь тебя наказать?

– Не могу знать, господин лавэ, – преданно вытаращил глаза Пашка.

Величество от души забавлялся: понимает ли несовершеннолетний подопечный друга Раима, сколь много противоречий и проблем взбаламутил единственным своим проступком? Скорее всего, понимает. Не все, но многое.

– А скажи-ка мне, сын воина, – обманчиво ласково заговорил Эрик и сделал вид, что заинтересовался тем, как уводят нгурулов с плаца. Нарочитая пауза на Пашку не произвела ровно никакого впечатления, нервничать он и не думал. – Скажи-ка мне, как наказал бы тебя отец?

– Как отец или как офицер? – осторожно уточнил Паха.

– Овисер? – переспросил лавэ.

– Офицер, – четко проартикулировал Павел. – Воин, который имеет право командовать другими воинами. Как строевого солдата замучил бы нарядами на кухню или еще куда погаже. А как офицера, более низкого по рангу, посадил бы на гауптвахту. В карцер, по-вашему.