Князь Ярош - Евгений Кремнёв

Князь сурово глядит на дружинника. – Эт че щенок там у тебя верещал?! Тихо кончить не мог? И откуда он там взялся?

– Не кончил я его, князь. Убег пацан. Проход там тайный есть. Из него он и выскочил. А я как раз одного посадского колол. А он увидал и орать…

Князь тяжело смотрит на чубатого. – Ладно, пацан никуды не денется. Вот Пивень… Ну-ка, напомни, что соглядатай говорил?

– А-а, – дружинник пытается успокоить дыхание. – А вот стали Пивень с пацаном от ручья и че-то они туда-сюда ходили. Ближе он никак не мог подойти, заметили бы. И че-то он пацану все показывал да рассказывал. Ага. И еще. В том месте хмелем все заросло.

– Ну! Че еще говорил?

– А потом ниче. Я ножиком попытал его. А он все: смилостивись, да, смилостивись! Ниче боле не видал! Ну, я кирдык ему и сделал, как ты указал.

Князь оглядывается вокруг: Судя по всему – место то. И от ручья недалеко, и хмель вот он висит гирляндами. Дружинник тоже приглядывается.

– Князь, гляди от! – Он показывает на свежие царапины на наклонном стволе поваленной осины.

– А ну ищи, че тама!

Чубатый осторожно сует голову в притропный кустарник. – О! Самострел, князь! Уже стрельнутый!

Он выдергивает голову назад. Переходит на другую сторону прохода. Сует голову там.

– Заяц, князь! – кричит он.

Князь спешивается. Заглядывает в полусумрак завала. Переходит на другую сторону. Там выглядывает самострел. Потом останавливается посреди прохода – руки в бока – Зайца на самострел взять? Эт как? – он задумывается.

– А ну к, стрелу тащи!

– Щас, княже!

Дружинник протискивается к стволу с зайцем и стрелой. – А еще вспомнил, князь, че сказал соглядатай, – говорит гридень из сумрака. – Он говорил, что посадский, вот тот самый, значит, мой последний, зайца Пивню притащил, петлей задушенного. Вот и чудно как-то, да, княже? Тама заяц, тута заяц висит… Зачем Пивню зайцы…

Князь стоит, раздраженно хмурит брови и пытается понять, откуда вдруг появилось ощущение надвигающейся беды. Наконец звериный инстинкт срабатывает. – Стрелу не трогай, тетеря! – кричит он как раз в тот момент, когда дружинник тянет ее к себе.

Вверху звонко поет тетива и, с недоумением, они видят, как на них опускается облачко рыжей пыли.

…Ярош потерял счет времени. Поначалу он слышал отдаленное бубненье голосов. Потом все затихло. Потом где-то кричали, и долго ржала лошадь, будто билась и не могла вырваться. А потом – тишина.

Мальчик до головной боли вслушивается в шумы завалов, но человеческих голосов не слышно. Наконец, он решается и выползает из укрытия.

В проходе долго стоит, ловя звуки. – Тишина.

Подумав, идет вглубь засек.

У гирлянд хмеля все истоптано, валяется заяц, пронзенный стрелой. Ловушка сработала, и Ярош понял на кого.

Он идет по свежему следу княжеского коня.

Идти пришлось недолго. За третьим поворотом налево след обрывается у ямы. Ярош осторожно подходит к краю.

Князь упал между кольев головой вниз. Наверное, сломал шею. Дружинник висит рядом. С его чуба до сих пор капает кровь. Лощадь упала в угол ямы, и долго билась, – угол ловушки сильно обвален.

Мальчик надолго задумывается: у него нет еды, он не знает, где отец и где дружинники. Редкие снежинки, опускаясь на землю, уже не тают. Начало смеркаться.

…Ярош идет вдоль завала, вглядываясь внутрь. Выдергивает тонкий березовый ствол, подтаскивает его к яме, опускает внутрь и осторожно соскальзывает вниз. Подбирает мутно блестящий кривой нож чубатого, не касаясь тела, снимает с него боевой кожаный пояс с ножнами и пустым колчаном. Затем перерезает ремни, держащие притороченные сбоку сумы княжеской лошади. С трудом выкидывает все это наверх. Cнимает седло и подседельный войлок. Обрезает княжеский колчан со стрелами и тоже отправляет наверх. Меч и лук не берет. Один слишком тяжел, другой – слишком туг. Из под крупа лошади что то блестит. Он тянет. Это серебряная цепочка. Мальчик тянет еще, и из-под лошади выдергиваются два кожаных бурдючка. К одному из них пристегнута золотая застежка в виде оленя. И это тоже улетает наверх. Потом он еще выкидывает войлок и выбирается из ямы.

Уже совсем стемнело, взошла луна. Где-то ухает филин.

Ярош нащупывает в суме кусок вяленой веприны и жадно ест. Потом открывает одну из фляжек. Запах душистый, странный. Ярош делает три больших глотка. Это хмельной мед.

Он сидит на свернутом войлоке, спиной прислонясь к сумам, и смотрит на зажатого в ладони золотого оленя. По телу растекается тепло. Становится легко и беззаботно.

Уже почти засыпая, он просовывает в завал добычу, сам протискивается далее, за колючие кусты дикой розы – чтобы защититься от близких мертвецов – заворачивается в войлок и тут же засыпает.

Ему снится кошмар: князь и дружинник по очереди, быстро-быстро, так что не видно рук, тыкают отца ножами в шею и не могут проткнуть. Шея отдается деревянным звуком, и отец улыбается в длинные усы…

Ярош просыпается.

Уже рассвело.

Где-то вверху стучит дятел.

Он садится. Сквозь ветви виден край ямы.

Ярош в мгновение вспоминает все вчерашнее: мертвецы на кольях. Нет отца. Где-то бродят княжьи слуги, хотящие его смерти.

Он долго вслушивается в шумы леса: ничего человеческого.

Привязав сумы и одеяло к толстым сучьям, он надевает пояс чубатого, заполняет пустой колчан княжьими стрелами и идет на поиски отца.

У гирлянд хмеля вытаскивает из-за пазухи припасенную тряпицу, повязывает вокруг шеи, прикрыв рот, и лезет наверх – снять самострел.

На земле Ярош пробует натяг тетивы – вполне по его силам. Он вставляет княжью стрелу – тяжелую, с закаленным наконечником. Ищет цель покрупнее. Выбирает пень, похожий на жилистую шею, торчащий наискось, шагах в тридцати, прицеливается и спускает тетиву. Стрела глухо тюкается в деревяшку.

Через несколько минут мальчик в боковом проходе. По следам он определяет, что кроме него и чубатого дружинника, никого здесь не было.

У выхода наружу он изготавливает самострел к стрельбе и прислушивается. Невдалеке слышится гай воронья. Ярош бесшумно протискивается меж кустарников.

Слева и справа от мальчика стеной тянется мрачный хаос засеки, покрытый высохшими сетями вьющихся растений. Прямо перед ним из сухого разнотравья торчат пеньки широкой просеки.

На том месте, где вчера лежал охотник, никого нет. Слева, над кустарником, кружит воронье. Мальчик понимает, что это значит. Он крадется в ту сторону, держа самострел наизготовку.

Кустарник растет вдоль неглубокого оврага. Овраг завален окровавленными телами посадских. На самом верху лежит охотник, поймавший отцу зайца. Лицо его попорчено стервятниками.

Отца среди убитых нет.

Ярош идет по следам. Временами останавливается и слушает птиц. Людей здесь нет. Птицу – не обманешь.

След выводит его к искусственному палисаду, устроенному на салазках из гладко оструганных бревен, которые, в свою очередь, ходят по деревянным желобам, выдолбленных в толстых дубовых бревнах. Желоба, смазанные изнутри дегтем, врыты в землю. Это – вход в засеки. Когда вход закрыт, со стороны его не видно. Но он открыт. Что странно.

Ярош долго слушает лес. Но и здесь никого нет.

С великим трудом он задвигает палисад и идет от засек по следу, через просеку, вглубь прореженного вырубками смешанного леса. Лес по пологому холму поднимается вверх, потом, так же полого, катится вниз. За вторым холмом опять слышится воронье карканье. Ярош идет на звук.

Первое, что он видит: обломок стрелы у сосны. Стрела огрская, с дырочкой на наконечнике – для свиста.

Беспорядочно, то там, то здесь, валяются обнаженные тела княжьих гридней. Доспехи сняты, оружие – собрано, целые стрелы из тел выдернуты, убитые лошади – освежеваны. С двух тел – содрана кожа.

Отца нет и здесь.

Мальчик идет дальше. На песчаной осыпи, под сухой сосной, остроносый отпечаток огрянского сапога. Ярош обламывает ветку, заостряет ее с одного конца, с силой втыкает в след и, опустившись на колени, с ненавистью шепчет. – Что б ты охромел! Чтоб ты охромел! Что б ты охромел!.. – он троекратно плюет в отпечаток, – Омма! – говорит он напоследок, поднимается и идет назад, в засеки.

Конец ознакомительного фрагмента.