Зона поражения - Никита Воронов

Продержаться бы ребятам минут десять!

Царапина у локтя не беспокоила, но на всякий случай следовало провести по ней смоченным слюной пальцем. Пора… По-змеиному обтекая канавы и нагромождения валунов, командир погибающего подразделения выбрался за пределы поста. Живых на пути не встретилось, только трупы: свои и чужие, солдатские, оставшиеся после ночной атаки.

Кончен бал, погасли свечи…

Сзади, впрочем, еще кто-то отстреливался, и пару раз даже с гулким, нестрашным хлопком разорвались ручные гранаты.

— Стоять!

Не раздумывая, он выпустил очередь — и возникшую на пути фигуру отшвырнуло на камни.

Прыжок… перекат… еще очередь!

Откуда-то ответили — над головой, почти в упор:

— Стой!

До следующего автоматчика оказалось не больше двух метров — прыжковая дистанция, можно рискнуть.

— Стоять, козел! — Слева, на камне, целился в голову беглецу еще один, под стать остальным: здоровый, в комбинезоне асфальтового цвета и высоких десантных ботинках. — Руки…

Погон или знаков различия ни на ком не наблюдалось, но морды были явно рязанские. — Вы чего, ребята…

— Падай, сука! Руки за голову.

За спиной — грамотно и без лишнего шума — кто-то спрыгнул вниз.

— Ох, ребята… Зря вы так.

— Ага! Зря.

— Сам ляжешь, иди помочь?

Стало слышно, как по горному склону с тихим шелестом осыпаются мелкие камушки.

Глава первая

РОССИЯ

Беспорядок — это не отсутствие порядка.

Это — специально организованный порядок.

И национальный характер тут совершенно

ни при чем… Взятка, обман, страх — сплетаются

и образуют систему. Систему кажущегося

бардака, а на самом деле — систему жесткого

порядка. Бандитски-бюрократического порядка.

Генерал Александр Лебедь

-Помните? Раньше часто пели: «Утро кра-асит… каким-то там цве-етом… стены дре-евнего Кремля!»

— Да, действительно — чудесная панорама.

— Не то сло-ово! — Хозяин кабинета с некоторой грустью отодвинулся от окна и привычным движением прикрыл невесомые белые жалюзи. — Садитесь.

На вид ему было не больше сорока. Рыхловатый, безукоризненно выбрит…

— Кофе, чай? Может быть, минералки?

— Спасибо! Все равно. То же, что и вы, наверное.

Повинуясь нажатию одной из многочисленных кнопок, отозвался «интерком»:

— Слушаю, Иван Альбертович!

— Леночка, будьте любезны… Два кофе.

— Хорошо, Иван Альбертович.

— Вот так и живем… — неизвестно, по какому поводу произнес хозяин. Потом спохватился: — А представьте — когда Спасителя закончат? Уберут все эти заборы, краны… Приезжайте ко мне через годик, вместе полюбуемся.

— Вы москвич?

— Это уже интервью? — улыбнулся Иван Альбертович. Он сейчас удивительно гармонировал с обстановкой — серый костюм, белоснежная рубашка… Даже галстук в тон депутатскому значку. — Извините!

Мелодичная трель заставила хозяина поднять трубку одного из телефонов:

— Да!.. Конечно. Очень рад слышать…

Это была, очевидно, прямая линия — не «вертушка», но и не тот номер, который указывается в справочниках. При обычных звонках попадаешь сначала на секретаршу.

— Прошу прощения, — оторвался от разговора Иван Альбертович и виновато пожал плечами: — Очень важный звонок… Оттуда! — И розовый палец при этом взметнулся куда-то на уровень шкафа.

— Ничего-ничего, — понимающе закивал гость. — Мне надо выйти?

— Что вы! Сидите, сидите. — Хозяин возмущенно замахал перед носом ладонью, но чувствовалось, что ему приятно. Прокашлявшись, вернулся к невидимому собеседнику: — Тут у меня пресса, понимаешь… Нет, все в порядке. Значит, по поводу открытия консульства…

Гость в ожидании кофе осматривал обстановку.

Собственно, не покривив душой ее можно было назвать «убранством»: дубовые резные панели сочетались с какими-то светлыми и не менее дорогими породами дерева. Мебель под стать им, огромный ковер на полу… И привычные в тысячах офисов атрибуты, каким-то непостижимым образом не нарушающие стиль и гармонию кабинета: персональный компьютер, несколько телефонных аппаратов, селекторная связь. Итальянские жалюзи использовали редко — из окна открывается чудесный вид на распластанную под ногами Москву, характерный для большинства кабинетов Государственной думы.

Золоченые, пыльные корешки энциклопедии. Справочники, специальная литература… Кроме положенного по статусу государственного флага и портрета президента над головой, из украшений имелись: массивный глобус «под старину», семейное фото и картина Рустама Хамдамова в металлической раме.

— Все, договорились. Перезванивать нужно?.. Добро! Значит, встретимся. Привет своим… Пока, будь здоров.

Иван Альбертович был на редкость хорошо воспитан, поэтому, положив трубку, виновато вздохнул:

— Еще раз — простите! Я ведь дал указание — ни с кем не соединять во время нашей встречи, но…

— Да я понимаю, не беспокойтесь.

— Хорошо! Это очень хорошо, когда представители вашей профессии могут поставить себя на место собеседника. Ведь труд чиновника в нашем государстве, еще только формирующем свои демократические институты…

— Тем более — выборного чиновника! И такого уровня…

— Вот именно, — с достоинством и любовью к себе кивнул хозяин кабинета. — Помню, как в девяносто первом, на волне перемен…

— Это уже интервью? — улыбнулся корреспондент.

— Да… пожалуй! — рассмеялся хозяин. Собеседник ему положительно нравился: чуть помоложе самого Ивана Альбертовича, одет аккуратно, но без претензий. Не пытается, как большинство его собратьев по перу, корчить из себя «совесть нации», однако и в друзья не лезет. Словом, держит дистанцию.

— Разрешите?

— Да, Леночка, конечно!

Наблюдая, как симпатичная секретарша хороших кровей сервирует мужчинам кофейный столик, он все же решился:

— Коньячку? Чисто символически?

— Ну за компанию… с удовольствием!

— Леночка, оформи нам?

— Сейчас, Иван Альбертович. — Девушка с интересом посмотрела на гостя: с точки зрения ее шефа, совместная выпивка считалась чем-то вроде поощрения для особо отличившихся. В основном он пил в одиночестве или с ближайшими друзьями. Случалось, в компанию попадала и сама Леночка, но это уже было совсем другое дело — и заканчивались такие застолья вполне определенным образом…

— Итак? — поинтересовался хозяин, когда первые капли маслянистой, пахнущей дубом и солнечным светом жидкости перетекли из бокалов на языки.

— Изумительно. Армения? — Корреспондент даже прикрыл глаза от удовольствия.

— Точно угадали — «Наири», коллекционный! Из тех самых, еще времен Союзного МИДа, запасов… — Приятно все-таки пообщаться с ценителем. Но пора и честь знать: — Вы готовы?

— Разумеется! — заторопился молодой человек, опуская на блюдечко чашку с недопитым кофе.

— Да вы не нервничайте… Александр Александрович.

Визитная карточка с эмблемой самого тиражного еженедельника страны лежала на столе, прямо перед глазами, поэтому запоминать имя-отчество гостя не было никакой нужды.

— Лучше просто — Александр. Саша…

— Хорошо, — согласился хозяин.

Положение обязывало, но оно же давало

некоторые, вполне объяснимые, преимущества.

— Можно начинать?

— Да, пожалуйста. Спрашивайте. Постараюсь ответить вам и вашим читателям как можно подробнее… и честнее! — Последнее слово он выделил. Выделил отчетливой интонацией человека, которого и без того невозможно заподозрить даже в намеке на ложь.

— Расскажите немного о себе.

— С самого начала? — Хозяин с улыбкой следил за не очень уклюжими, торопливыми движениями корреспондента: на полированной поверхности стола появились допотопный магнитофон, блокнот, ручка.

— Да, конечно — о семье.

— Ну вообще-то сам момент рождения я помню не слишком отчетливо! — Уголками губ Иван Альбертович обозначил вполне допустимую самоиронию, и собеседник кивнул, показав, что шутка принимается. — А если серьезно… Биография самая обыкновенная. Родился я в Сибири, в семье военнослужащего. Жили небогато, поэтому доучиться в школе не пришлось — пошел в профтехучилище, получил рабочую специальность. Потом армия. Перебрался в Москву, поступил в институт…

Журналист Саша старательно делал пометки.

— Вы помните то время? Застой в экономике… Застой в умах, душах людей! Нас было несколько — просто парни и девчонки, которые искренне пытались разобраться в происходящем. Достаточно безобидно — песни Галича, «голоса» по ночам, самиздат… кто-то, естественно, сообщил куда следует. Словом, пришлось бросить учебу.

— Отчислили?

— Сам ушел! Взял вину на себя, чтобы другие не пострадали. — Чувствовалось, что собеседник до сих пор гордится тем своим давним поступком: — Видите ли, молодой человек… В судьбе каждого из нас обязательно наступает момент, когда приходится делать выбор. И жить с этим выбором до конца дней своих.