Геноморф - Владимир Венгловский

Илья потерял счет времени. Он плавал рыбой в темных глубинах, ища знакомый аромат, оставленный китом-убийцей. Бродил по дну морским пауком. Резвился в быстрых холодных течениях змеехвостом. Порой он забывал, что когда-то был человеком. Но всегда помнил цель – найти и убить. Иногда ему мерещилась спина с белыми пятнами, и тогда он принимался за поиски с новой силой.

Океан у берегов в зимние холода покрывался тонким льдом. Весенние речки добавляли запах просыпающейся жизни и грядущего лета.

Кит нашелся солнечным жарким днем, когда лучи окрашивали океан в бирюзовые тона. Илья долго крался за ним, дрожа от охотничьего азарта и дожидаясь момента, когда хищник надумает подышать. Наконец кит поднялся к самой поверхности и высунул голову из воды. «Уф-ф-ф!» – забил наверху фонтан. Илья метнулся к брюху врага, изменяясь в морского паука. Клешни вспороли гладкую кожу, пахнущую мускусом. Кровь расплылась и повисла в воде красной бесформенной медузой. Она ударила в нос, вскружила голову. Кит извивался, выпрыгивал из воды, пытаясь стряхнуть вцепившегося маленького убийцу. Илья рвал на клочки податливую плоть и кромсал внутренности. Он менялся. Человек – рыба – паук – октопус. Октопус – паук – рыба – человек, который одновременно походил на Ильку и его отца. Он был всеми и мстил за всех, успокоившись, только когда кит дернулся в последний раз и замер неподвижной тушей.

После этого Илька долго плыл по поверхности, изменившись в человека, и смотрел в далекое небо.

* * *

– Мама?

Илья не узнал своего дома: стена заросла плющом, незапертая дверь поскрипывала под порывами ветра. Сколько времени он не был человеком?

– Мама, где ты?!

В пыли на полу оставались его следы. Сквозь доски паркета пробивалась трава. Илья, предчувствуя беду, побежал к дому тети.

– Она ушла, – сказала тетя Инга. – Изменилась насовсем и ушла. Тебя долго не было – она не дождалась.

– Ушла? – переспросил Илья.

– Мы не умираем сейчас людьми. Мы меняемся – в последний раз и навсегда. Измениться назад нет сил. И желания. Знаешь, говорят, что, когда полностью становишься зверем, меняется и мозг. Ты ничего не помнишь и не знаешь, что надо быть человеком.

– Мама… умерла? – Илья всё еще не верил в происходящее.

– Она изменилась, малыш.

Тетя обняла плачущего Ильку и прижала к себе.

– Эх ты, такой же мальчишка, как и раньше.

– А где Марийка?

– Мария Шарно? Это дочь того рыжего лаборанта? Как же, помню, ты еще с ней встречался. Так она тоже изменилась.

– Как?!

– Молодые больше не хотят оставаться людьми. Зачем? Быть зверем – это свобода – говорят они. Нет придуманных проблем. Есть только жизнь и борьба за эту жизнь. Ты знаешь, Илька, мне кажется, что с каждым изменением мы теряем частичку себя. Абсолютная мимикрия избавляется от разума.

– Марийка…

Инга оттолкнула от себя Илью:

– Да ушла твоя Марийка! Вместе с Августом-Густиком ушла. Беги – ищи ее теперь по всей Эспере! Может, Марийка – вот это дерево у дороги? Или орлица в облаках? Или, может, Марийка вместе с Густиком скачут по лесу в виде зеленых гриджампов и жрут комаров?! Давай – беги, ну же! Лови ее! Не надо было тебе уходить! – Инга спрятала лицо в ладонях. – Прости, Илька. Они все уходят, и я не могу их удержать. А Ольхерт не вернулся.

Илья молча поднялся и направился домой. Старая книга по биологии лежала в тумбочке. Фотография Ольхерта всё еще служила закладкой. Илья сунул ее в карман, нашел молоток, зубило и побрел к т-станции.

* * *

– Люди! Друзья! Не уходите! Остановитесь! Послушайте!

Илья стоял возле серой стены, на которой его неумелой рукой был выбит портрет Ольхерта.

– Зачем вы пришли в этот мир? Зачем Создатель дал вам способность меняться?

Люди останавливались и с интересом прислушивались к его словам. Выходили из домов, шли к т-станции.

– Мы все участники великого эксперимента! Только Создатель знает конечную цель и смысл. Он испытывает нас. Мы должны остаться людьми и дождаться его возвращения. И тогда мы узнаем истину. Я уходил в океан, где мне явилось знание. Я смог остаться человеком.

Он говорил, а они слушали.

Илья знал, что Марийка не вернется. Ни сегодня, ни завтра – никогда. Но он должен дать людям надежду, которую потерял сам.

* * *

Постепенно имя Создателя забылось.

– Он тот, кто дал нам возможность меняться, – говорил старик.

– Возможность меняться, – повторяли они на утренних служениях.

– Мы участники эксперимента, – взывал он, а оставшаяся молодежь вторила за ним.

Те, кто еще верили. Пять лет назад изменилась тетя Инга.

«Так лучше, чем вы будете возиться с моим телом», – сказала она.

Старик был последним из тех, кто помнил Создателя.

– Мы должны оставаться людьми! Лик Человека напоминает нам об истинном обличье.

– Оставаться людьми.

– Хранить изначальный облик.

– Ждать, – говорили они вслед за ним.

– Зачем мы должны ждать? – спросила как-то раз девчонка из третьего поколения. Или уже четвертого? Старик давно сбился со счета. – Зачем оставаться людьми?

На нее было неловко смотреть. Девчушка не могла зафиксировать один облик дольше минуты, словно пыталась отыскать свое место в этом мире.

– Может, Создатель дал нам свободу выбора? Может, это ты его не понял? Дожидайся сам!

Она ушла, и многие ушли вслед за ней. Но не все. Прежде чем он остался один, прошло еще десять лет.

* * *

– Прости меня, Илья, – сказал Ольхерт. – Меня схватили, но я сбил настройки т-портала и не выдал место нашей колонии.

Илья молчал.

– Сто лет криосна – долгий срок, ты прав, – продолжил Ольхерт. – Скоро мое тело начнет быстро стареть, догоняя время, и я умру. Прости, я не думал, что всё так глупо получится. Они все здесь, да?

– Да, – ответил Илья. – Те, кто еще живы. Но они не вспомнят тебя. Они больше не люди.

– А я после криосна не могу меняться, – вздохнул Ольхерт. – Ты частично стал деревом, да? Потому и живешь до сих пор? Неплохой способ питания.

Он посмотрел на ноги старика, покрытые корой и вгрызшиеся в землю.

– Я – человек, – сказал Илья. – Думаю, что им остался. Я дождался тебя. А теперь уходи. Мне тоже пора.

Порыв ветра подхватил перекати-поле, и оно покатилось дальше, скрывшись среди деревьев. Ольхерт пошел к своему старому дому. Сделал десяток шагов, остановился и оглянулся. Старика не было. Лишь в небе навстречу туче летел одинокий грозовик.

Ударила молния, и статические разряды яркими огнями засверкали на его широких черных крыльях.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});