Записки опера Особого отдела. - Евгений Иванов

Его дом находился в трех минутах ходьбы от штаба, гарнизон был небольшим, и поэтому здесь все было рядом. Ступив на порог квартиры, Игорь услышал детский смех и восторженные возгласы жены Люды. Она выбежала в коридор и с радостью сообщила:

— Игорь, у нас радость, Леночка сделала первые шаги!

Когда Игоря перевели на Север, младшей дочери Черновых исполнилось четыре месяца, а старшей, Олечке, шел шестой год. Для Людмилы это был уже второй переезд к месту службы мужа, но здесь ей было гораздо сложнее, чем на прежнем месте. Полярная ночь действовала на нее угнетающе, часто по ночам беспокоили дети. Помимо этого после вторых родов у нее начались проблемы с позвоночником, в результате чего приходилось терпеть постоянную ноющую боль. Она видела, как нелегко на новом месте мужу, и поэтому старалась держать все в себе, чтобы лишний раз его не расстраивать.

В этот вечер у них был настоящий праздник; после того как уложили детей спать, они устроили романтический ужин при свечах и с шампанским.

Утром Игорь проснулся в хорошем настроении. Он всегда себя чувствовал хорошо в окружении семьи, но сегодня как никогда хотел быстрее попасть на службу. В его оперативной практике впервые появился материал, реально связанный со шпионажем, и в нем проснулся охотничий азарт.

Через час он уже сидел на докладе в кабинете Иващенко. Выслушав информацию, начальник отдела перевел довольный взгляд на Можайского, давая понять, что его версия нашла подтверждение.

— Итак, у кого будут какие мнения, что делать дальше? У вас есть, товарищ Чернов, какие-то мысли по этому поводу?

— Так точно, — по-военному ответил Игорь, — прежде всего, нужно определиться, кто имел доступ к диссертации командира, и взять их в проверку. Для начала нужно в секретной части по карточке-заместителю проверить, кто ее брал. Для этого, чтобы не выдавать свою заинтересованность, предлагаю провести проверку режима секретности в полку восьмым отделом штаба ВВС.

— Зачем все так усложнять? — перебил Чернова Можайский. — Вы можете затребовать в секретной части перечень совершенно секретных и особой важности документов и список лиц, имевшим к ним доступ. В любом случае подобные документы хранятся в отдельных папках и опечатываются ответственными лицами-исполнителями. Я больше чем уверен, что, кроме командира, ее никто не смотрел, во всяком случае, официально.

— Тогда получается, что, кроме Шкилева, никто другой не мог допустить утечку информации, — попытался возразить Чернов.

— В том-то и дело, что именно он и допустил утечку информации, но наша задача, а точнее — теперь ваша — выяснить, как информация о тематике диссертации попала к спецслужбам вероятного противника. Начните с автора. Я жду ваших докладов ежедневно к семнадцати часам. Идите работать, — закончил Иващенко.

Когда они остались одни, Иващенко заметил Можайскому:

— А рациональное зерно в предложении капитана все-таки есть. В "секретку" нужно послать нашего человека. Я согласен, что выяснить круг лиц, осведомленных в деталях диссертации, мы не сможем, но, по крайней мере, определимся, когда началась работа над ней и как часто она пополнялась новыми материалами. Это нам даст возможность приблизительно определить период времени возможной утечки информации. Короче, поставьте задачу своему источнику из режимно-секретного отдела, пусть посмотрит в вертолетном полку порядок хранения совершенно секретных документов и обратит внимание на то, когда поставлена на учет диссертация, сколько раз ее брали, когда сдавали, сколько раз пополняли, короче, все, что можно узнать по карточке-заместителю. Желательно, чтобы он сделал это как можно быстрее. Сами понимаете, времени на раскачку у нас нет.

Майор Нечипорук проходил службу в восьмом отделе ВВС Северного флота со дня окончания Краснодарского военного училища. Сотрудник Особого отдела установил с ним оперативный контакт еще в курсантские годы. Тогда подобное сотрудничество для него было вынужденной мерой. С одной стороны, он не хотел "стучать" на своих, с другой — понимал, что это поможет ему в продвижении по служебной лестнице. С тех пор поменялось много особистов, и моральные аспекты этой работы ушли далеко на задний план. Поэтому, когда Можайский высказал ему свою просьбу, он отнесся к ней спокойно и, не задавая лишних вопросов, пообещал выполнить ее в самое ближайшее время.

ГЛАВА 3

Игорь возвращался в полк в надежде, что быстро найдет канал утечки информации. Ему казалось, что все получится очень просто и быстро. Гарнизон находится в режимной зоне, поэтому посторонние появиться здесь не могли. Отправлять документы по почте было бы глупо со стороны Шкилева, но исключать такую возможность нельзя. Если передача состоялась в Мурманске, то проверить его контакт с иностранцами через возможности территориального управления КГБ не составляло большого труда. Оставался самый сложный момент — отпуск. Здесь проверить передвижение командира полка и его контакты было уже сложнее.

Незаметно прошло время в пути. Чернов вышел из "уазика" и направился в штаб. На пороге как всегда курили офицеры и что-то бурно обсуждали. Игорь зашел в штаб и в вестибюле встретился лицом к лицу с полковником Шкилевым. Учитывая последние события, разговаривать с ним, а особенно смотреть в глаза, желания не было. Где-то в глубине души у него тлело чувство вины перед этим человеком.

— Хочешь завтра полететь со мной на Кильдин? — предложил Игорю командир. — Я планирую проверить на острове нашу комендатуру и готовность аэродрома. Насколько я знаю, ты там еще не был, заодно на вертолете покатаешься. Никогда не летал на Ка-29? Ну, так как?

— Я с превеликим удовольствием, но нужно поставить в известность мое руководство, — ответил Игорь.

— Давай быстрее решай и дай мне знать, чтобы я внес тебя в полетный лист, — с улыбкой сказал Шкилев и поспешил к своей машине.

Войдя в кабинет и едва успев снять шинель, Чернов сразу же позвонил Можайскому:

— Андрей Викторович, разрешите мне завтра полететь вместе со Шкилевым на Кильдин? Он сам предложил, — как бы извиняясь, спросил Игорь.

— Ну, вы же знаете, что не имеете права летать на ПЛА-шных вертолетах без парашютной подготовки и разрешения командующего. Зачем лишний раз себя подставлять?

— Андрей Викторович, — не унимался Чернов, — мы полетим на транспортном вертолете Ка-29, на нем разрешена перевозка пассажиров. А что касается парашютных прыжков, то у меня их десять, еще с армейской службы.

— Что, ностальгия? — усмехнулся Можайский. — Ну ладно, лети, голубь сизокрылый, только попроси Шкилева, чтобы на всякий случай взяли и на тебя парашют. Сам знаешь, какая у нас техника. По прилету заодно отпишешься о готовности запасного аэродрома.

Довольный тем, что завтра он опять окунется в свою стихию, Игорь даже забыл о произошедшем в Особом отделе разговоре. Он очень любил летать, учеба в штурманском училище проходила для него легко. Впереди были мечты о небе, воздушных трассах и дальних командировках. В летных училищах запрещались занятия боксом и тяжелой атлетикой, но, тем не менее, вечерами Игорь посещал секцию каратэ, которую на добровольных началах вел их командир взвода. Полученная на тренировке травма сначала никак не сказалась на здоровье будущего штурмана, но через год после окончания училища Игорь стал замечать, что видит не так четко, как раньше. Диагноз врачей для Игоря был неутешительным, впереди его ждало списание с летной работы. В этот период волею судьбы случай его свел с особистом местного авиаполка, который и предложил ему перейти на службу в КГБ, тем более что имеющийся процент зрения был допустимым к оперативной работе.

Приятные воспоминания прервал треск телефона внутренней связи.

— Капитан Чернов, слушаю вас, — снял трубку Игорь.

— Ну, что, решил вопрос с начальством по поводу завтрашнего вылета? — услышал он знакомый голос командира полка.

— Да, все нормально, разрешили, но с условием, что вы и на меня возьмете парашют, — с усмешкой передал Игорь рекомендацию своего начальника.

— Не волнуйся, если ни дай бог что — возьмешь мой, — засмеялся Шкилев. — Короче, завтра ты должен быть как штык в девять часов утра на аэродроме, борт N 29, только без опозданий, ждать никто не будет. Давай.

— До завтра, — ответил Чернов и положил трубку.

Не понятно почему, но настроение Игоря стало портиться. По-человечески Шкилев вызывал у него симпатию и уважение. Им часто приходилось общаться по служебным вопросам, и они всегда находили общий язык. Леонид Петрович был интеллигентным человеком, очень выдержанным и тактичным. Он никогда не разговаривал с подчиненными на повышенных тонах и никогда никого не оскорблял, но попадать к нему "на ковер" боялись все. Однажды Игорь слышал реакцию одного провинившегося офицера, вышедшего из кабинета командира: "Лучше бы дал по морде или матом обложил". За все время, проведенное в гарнизоне, Игорь ни разу не слышал о нем плохого слова. Это редкий случай, когда командир устраивал практически всех. Поэтому Шкилев никак не уживался в сознании Чернова в роли предателя. А самое главное, абсолютно не просматривался мотив для предательства. Как командир полка, прослуживший более трех лет на Севере, с учетом полярных надбавок, он получал зарплату, какую не получали генералы на Большой земле. Он был на хорошем счету у командования ВВС флота. Его жена была лишена амбиций, присущих "первой леди". Единственный сын заканчивал обучение в летном училище. Обдумывая все произошедшее за эти дни, Игорь стал склоняться к мысли, что не все так просто, как ему показалось сначала. Но новые идеи в голову не приходили.