Между - Лавли Рос

врасплох. Я нервно сжимаю кожаную обивку до скрипа и с трудом заставляю себя выпрямиться. Мне хочется сжаться, а еще лучше исчезнуть.

Зачем он говорит?

Зачем напоминает о себе и обращается ко мне?

Я хочу посидеть в абсолютной тишине, дожидаясь Димитрия. А потом я что-нибудь придумаю, чтобы Клим больше не был моим водителем и охранником. Я попрошу вернуть Степана, потому что мне стыдно за его увольнение. Да, это выход! Я скажу, что по глупости пожаловалась на него и не подумала, что это может стоить ему места.

Отлично же…

Если поймать правильное настроение Димитрия, то можно всё вернуть назад. Он любит исполнять мои маленькие капризы, и он любит баловать свою малышку. Он грубо трахает меня, но он заботливый в повседневной жизни. Для чужих я вовсе принцесса. Меня нельзя трогать, нельзя оскорблять наглыми взглядами, нельзя приставать и заводить разговор, если я этого не хочу. В мире Димитрия строгие правила и жесткая иерархия. И я, как его постоянная спутница, располагаюсь на самой верхушке пирамидки власти.

Но Климу плевать на правила.

Он делает то, что непозволительно водителю. Он оборачивается ко мне, заглядывая между кресел, и смотрит с вызовом. Он не просто так спрашивает о минералке, в его глубоких беспокойных глазах горит оскорбительный подтекст: “Тебе нужно прополоскать рот”.

Я тоже смотрю в его темные глаза. Они синие, как северный океан, и наполненные обжигающими эмоциями. Клим хочет, чтобы я видела в них презрение или разочарование, что-то черное и противное, но я вижу, что ему больно. Он не признается себе в этом, но я слишком долго и глубоко его знала, чтобы ошибиться. Я чувствую его боль кожей. И мне тоже дурно. В салоне до сих пор стоит запах секса, а протяжные утробные выдохи, с которыми кончил Димитрий, бьют по памяти.

Клим слышал их, и его взгляд то и дело уплывает к моим губам.

Я закусываю их, чувствуя, как по нервам бьет ток. Я думала, что всё прошло. Но ни черта! Клим до сих пор имеет надо мной власть, самую сильную и первобытную, ту, которую я не давала ему по своей воле. Он сам взял ее, как это делают волевые мужчины. Он вскружил мне голову и подмял под себя, наполнив мое сердце трепетом.

– Отвернись, – произношу шепотом, хотя хочу звучать строго и уверенно. – Я не хочу, чтобы ты смотрел на меня.

– Значит, узнала?

Я отворачиваюсь к окну. Потом дергаю ручку, решив, что мне лучше выйти на свежий воздух, но замки оказываются заблокированы.

У меня перехватывает дыхание. От возмущения и ужаса. Он понимает, что делает? В какую опасную игру собрался играть? Димитрий разорвет его на куски, если хоть что-то заподозрит. Такие, как он, не прощают даже тени неуважения.

– Клим, прекрати, – добавляю громче. – Ты не понимаешь, что творишь.

– Боишься? – спрашивает Клим. – За меня или за себя?

– Мне он ничего не сделает, я ни в чем не виновата.

– Значит, за меня? – Клим наклоняется между кресел сильнее, приближаясь ко мне. – Это странно, котенок, тебе должно быть плевать на меня.

– Не называй меня так! – я срываюсь на крик.

Черт!

Не хватало, чтобы нас услышали.

Я сама делаю хуже. Но я не умею сохранять спокойствие рядом с Климом, именно поэтому я сбежала. Я поняла, что он сильнее меня. Я так сильно и сумасшедше любила его, что это было как наркотик. В какой-то момент я поняла, что еще чуть – и совершенно потеряю себя. В моей жизни останется только он, как единственный смысл и источник удовольствия.

– Раньше тебе нравилось, – на выдохе произносит Клим, он звучит мягче, и на меня обрушиваются воспоминания.

Он говорил со мной так, когда бывал предельно нежен. Он любил обнять меня сзади, положив сильные ладони на мою талию, притянуть к себе крепко-крепко и шептать приятные возбуждающие вещи мне в волосы. Они становились влажными от его дыхания, а я начинала подрагивать…

– Нет! – кричу тише, но всё равно кричу.

Клим протягивает ладонь к моим коленям. Мне удается увернуться, вжавшись в дверцу. Я смотрю на него с мольбой, чувствуя, как дыхание превращается в бешеные качели. Мне нужно успокоиться как можно скорее, Димитрий вернется в любой момент. Он замечает каждую мелочь, когда не погружен в дела, и он точно заметит, что я раскраснелась и едва дышу от страха.

– Зачем ты приехал? Зачем это все, Клим… Ведь ты специально! Я не верю, что это совпадение.

– Это было совпадением.

Клим убирает ладонь, заметив, что мне трудно дышать. В нем что-то меняется, когда он понимает, что я действительно напугана его поведением, через секунду он вовсе отворачивается и возвращается в свое кресло.

– Я в этом городе уже месяц, – продолжает он спокойнее. – Почти сразу попал к твоему папику, за меня шепнули из Старзи…

– Ты до сих пор дерешься?

Что с моим голосом? В нем вдруг прорывается дрожь. Я ненавижу Старзи всей душой – это подпольный клуб, в котором проводят бои и поднимают большие деньги на ставках. И в бойцовской клетке этого проклятого клуба осталось много крови Клима, хотя он ни разу не проигрывал.

– Нет, завязал. Мне снова выбили правое плечо, и врач сказал, что я могу остаться без руки, если продолжу.

Я чувствую облегчение. Оно крупицами пронзает мое сердце, и я прикрываю глаза.

– Я столько раз просила тебя завязать…

– Да, я помню. Я думал, что не смогу без боев.

– А оказалось, что можешь?

Клим медлит. Я слышу, как скрипит его куртка, он тянется за сигаретами. Я досконально знаю привычки и жесты Клима, мне не нужно видеть его, чтобы понимать, что он делает.

– Оказалось, что я не могу без другого, – бросает он с хрипотцой.

Щелкает центральный замок. Клим резко выбирается из салона и захлопывает за собой дверь. Я остаюсь одна и почему-то чувствую одиночество как холод. Пульс постепенно приходит в норму, я ощущаю, как организму становится легче, словно сбросили тяжеленный груз с плеч, но на душе хуже с каждой секундой. Часть меня хочет выйти вслед за ним.

И часть меня хочет, чтобы он договорил и признался, без чего именно он не может.

Глава 4

Мы приезжаем в большой гостиничный комплекс. Ресторан на первом этаже переливается желтоватыми огнями и искрится бриллиантами. На мне тоже есть колье с драгоценными камнями. Димитрий надел его на меня в машине, извинившись, что забыл предупредить. Да уж, сообщить, что нас ждет не рутинная