Игрушка подводного Принца. Часть 2 (СИ) - Ермакова Александра Сергеевна "ermas"

— В том-то и дело, она не всегда такой была, — пробурчал папа, чуть плечами пожав.

— Прости, — отрезала, ещё раз смахнув оставшиеся слезинки с щеки. — Не хочу о ней. И ты… не настаивай. Знаю, что тебе важно наше общение, но не заставляй. Когда я буду к нему готова, я её найду, — заверила с чувством.

— Хорошо, — миролюбиво согласился отец. — А теперь на койку, — нарочито грозно. — Ещё не хватало нарушить больничный режим…

И только я легла, одеялом накрылась, папа опять сел на стул:

— Милая, сегодня к тебе придут из полиции.

— Зачем?

— После твоего исчезновения, завели дело… Я Стэфана обвинил в твоей пропаже…

— Я же сказала, мало что помню. Шторм, я упала. Очнулась уже на острове. Где и что — не знаю… Выживала, как могла. Плот собирала… а потом… он рассыпался и даже не представляю, как добралась до нового берега…

Возможно, эта была глупая затея всё на «не знаю» и «не помню» — спихивать. Но ведь часто на амнезию грешат в таких ситуациях. Чем я хуже? Тем более головой ударялась, это и снимки показали… несколько травм…

— Значит, Стэфан… — отец сглотнул. Ему трудно давался разговор. — Не пытался от тебя избавиться?

— Что за глупость, пап, — миролюбиво фыркнула. — Из того, что помню, он не причём. Это я вышла наверх. А ещё до отправления канючила и задерживала. Волна была сильная, — сбивчиво бормотала, прыгая с мысли на мысль, старательно избегая подробностей. Что-что, а рассказывать подробности не собиралась. Не дай бог что-то о Тайфуне ляпну.

О нём никому! Никогда…

И лучше бы мне его забыть!

— То есть, если он придёт, ты с ним…

— Конечно, пусть, — улыбнулась ободряюще.

— Не представляешь, как я рад, что ошибался на его счёт, — с облегчением выдохнул отец и мотнул головой. — Я ведь был готов с ним судиться… И не верил его переживаниям.

— Он переживает? — подивилась.

— Я думал, он играл, чтобы меня запутать, разжалобить. Но видимо…

Обрадовалась ли я тому, что Радмински волновался из-за меня?

На самом деле к Стэфану у меня уже ничего не было. Я на него не злилась, не ждала. Мне не было больно из-за его «подруги» и его разговоров обо мне. Если честно… ВСЁ РАВНО! Вот прямо РОВНО!

Но чтобы парня не осудили за то, в чём он не виноват, была готова разыграть «у нас всё отлично». Тем более фраза «я был готов с ним судиться», напугала и вдохнула жизни. Потому что ссора с семьёй Радмински означала — не только расторжение помолвки, но и размолвку с влиятельными людьми!

— Да, как придёт, впусти, мы поговорим.

Нужно ли говорить, что однотипные показания мне пришлось давать несколько раз.

Складывалось впечатление, что я — не пострадавшая, а обвиняемая. Меня пытаются уличить во лжи, а я всячески обелить своё честное имя.

Хорошо, что отец глаз не сводил — только заметил раздражение и усталость, тотчас свернул работу полиции и дознавателей, и меня оставили в покое.

А на следующий день ко мне Стэфан пришёл.

— Я вас оставлю, — благоразумно вышел из палаты отец, и она на время погрузилась в тишину.

— Мира, я так виноват, — почти рухнул на колени Радмински, схватив меня за руку. На лице искреннее сожаление, а может… точнее — вернее, завуалированное счастье, что я одним росчерком сняла с него все обвинения.

— Прекрати, Стэф! Я тебя ни в чём не виню. Надеюсь, недоразумение уладится, и наши родители помирятся!

Не уверена, что отец бы чего-то добился кроме громких статей и ещё более крупной ссоры, но всё же для репутации Стэфана и его семьи наше примирение было куда приятней.

— Круто, что ты так думаешь! Я рад… что вернулась. Жива, здорова. И выглядишь, несмотря на заключения врачей, сногсшибательно. Так ты реально не помнишь?..

— Нет, — надоела эта тема и поэтому чуть грубее отрезала, чем стоило бы. — Вернее, мало что! Но тебя помню… Ты наверху в капитанской был… Смутно всё, смазано, но вроде… предупредить о волне пытался.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Да, да, — закивал рьяно Стэф, но глаза слегка рассеянно бегали.

Ещё бы, я не уточнила, при каких обстоятельствах это случилось, и с кем он там был. О чём говорил. А он, как понимала, помнил и хорошо!

— Не представляешь… — он несколько минут жарко в красках распинался, как ВСЁ случившееся видел он. Как пытался меня спасти, швыряя спасательный круг. Как нырял за мной… В ШТОРМ! Как едва сам не погиб, но его ребята вытащили.

В общем, выслушивала его ровно, спокойно, а под конец заверила, что зла не держала, ведь сама виновата. Не он меня толкал, не он не умел плавать…

Поэтому вины за случившееся на него не вешала.

Когда ему об этом повторила с десяток раз, Стэфан посветлел, даже в глазах блеск благодарности появился. А потом он меня огорошил:

— Значит, у нас всё в силе? Между нами по-прежнему?.. — многозначительно умолк.

— Ты о чём? — насторожилась, сердце неприятно в груди стукнулось.

— Ну, — протянул с ожиданием Стэф, — ты — моя невеста, — то же слова жевал, следя за моей реакцией. — Я ведь жених?.. — разъяснил мягко. — Мы вместе… И если так, это будет отменной новостью для всех! Бомбической! Чуть позже сыграем громкую свадьбу…

Я хаотично соображала, как его поставить на место.

Брякнуть что ли, что я помню его слова в мою сторону?..

Только, если выяснится, что помню ЭТО, а другое — НЕТ, могут заподозрить во лжи, и весьма уместно. Значит, апеллировать изменой и нелюбовью и его настоящими мыслями обо мне, пока не могла.

Окей, тогда я это сделаю потом, якобы когда память станет возвращаться, а пока…

— Да и вашей семье это было бы полезно. Во спасение, я бы сказал, — хмуро обронил Стэфан, явно видя сомнение у меня на лице.

— С чего вдруг?

Стэф ещё сильнее помрачнел:

— Ты не в курсе, что компания твоего отца развалилась?

— Что? — аж села на койке.

— Почти, — тихо и слегка озадачено добавил Радмински, не ожидая, что шокировал меня новостью. — Сейчас банкротство в суде рассматривается, и моя семья обещала выкупить…

— Как у вас дела? — в палату бодро вошел отец. С улыбкой, но когда мы со Стэфаном на него уставились в тягучем молчании, тоже перестал лучить. — Всё нормально? — так и остался у двери.

— Стэф, можешь нас оставить? А мы потом оговорим, — слила одну тему и дико желала развить другую… и отцом наедине!

— Завтра? — на пробу бросил Радмински, точно боялся, что я просто от него избавляюсь, и шанса ещё поговорить больше не представится.

— Да, буду рада тебя видеть, — изобразила радушие, на деле уже просчитывала, как нам с папой выкручиваться из положения.

И позволила Стэфу поцелуй на щеке запечатлеть, в который раз признаваясь, что мне он никак… если даже не мерзко.

— И когда ты мне собирался рассказать? — только дверь за Стэфаном затворилась, я обратилась к отцу.

Он не косил под дурака, не заверял, что всё круто…

— Так вышло, — тяжко вздохнул папа. Медленно прошёл в палату, сел на стул. Взгляд блуждал задумчиво-усталый.

— Когда ты пропала, мне стало не до проектов. А поиски… оказались дорогим удовольствием. Через пару месяцев «убежали» первые инвесторы, потом я в кредиты влез. Дом перезаложил, акции здорово упали…

— А мать?

Папа даже глаз на меня не поднял.

Я опять скрипнула зубами.

— Мы выкарабкаемся, — заверила решительно.

— Знаю, — улыбнулся папа. — Новый проект…

— НЕТ! Мы завершим этот. ОН крут! Необходим, папа.

— Он не рентабелен, — проворчал отец.

— Зато полезен. Он спасение для нашей экологии! Пап, — с жаром воззвала, — это был самый стоящий проект из всех. Именно такие работы позволяют гордиться своими родителями! Не мать с её фотками и популярность, а именно ты! И твои проекты!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Папа впервые за эти дни на меня глянул как-то благодарно, нежно что ли.