Собака, любовь и семья - Джон Кац

Вместе с этими людьми я ездил в питомники выбирать щенков, сопровождал их во время прогулок и визитов к ветеринару. Посещал приюты вместе со спасателями, провожал собак в дома к новым хозяевам, где их ждала новая жизнь — иногда счастливая, иногда не очень.

Готовя книгу к публикации, я добросовестно штудировал труды социологов, специалистов по дрессировке, по поведению животных, зоопсихологов, психиатров и психоаналитиков, особенно тех, что специализируются на теории привязанности и изучают взаимоотношения человека с животными.

Впервые теория привязанности была выдвинута британским психиатром Джоном Боулби, вслед за которым ее подхватили и другие профессионалы, изучающие психические процессы у человека; по их мнению, то, как складываются (или не складываются) отношения человека с его первым воспитателем на ранних этапах жизни, определяет его дальнейшее эмоциональное развитие.

Процесс формирования привязанности накладывает неизгладимый отпечаток на человеческую личность. Зная его особенности, можно понять проблемы, возникающие в отношениях (прежде всего эмоциональных) в течение всей жизни. В их числе и неразрывные узы, связывающие человека с его собакой.

Первым, кто обратил мое внимание на связь между теорией привязанности и новой ролью собаки, стала Дебра Кац — психиатр из Университета в Кентукки. Она связалась со мной по электронной почте после того, как прочла мою предыдущую книгу «Год собаки», в которой я рассказывал о своих отношениях с проблемным бордер-колли. «Может быть, я вмешиваюсь не в свое дело, — писала она, — но работа, которую вы проделали с вашим Девоном, имеет сходство с нашим курсом психотерапии для родителей и детей, основанным на теории привязанности. Я дала вашу книгу одному из наших сотрудников, и тот пришел к выводу, что у вашей собаки наблюдалось «нарушение привязанности», но вы справились со своей задачей не хуже профессионального психотерапевта».

Наша переписка продолжалась, коллеги Дебры присылали мне стопки книг и научных трудов, и, наконец, у меня будто открылись глаза. Я понял, что именно наблюдал изо дня в день: люди сильно привязывались к своим собакам, но, отдавая себе отчет в серьезности своих чувств, редко осознавали причину их возникновения. По моему мнению, собака получила свою новую работу как раз из-за проблем с привязанностью, возникающих у человека, и теперь дает ему шанс переиграть прежний сценарий, а иногда даже залечить старые раны. Неожиданно в историях, разворачивающихся у меня на глазах, начал проступать интеллектуальный контекст. Постепенно я все больше убеждался в том, что именно теория привязанности способна объяснить проблемы, связанные с жизнью собак в Америке. Так же, как и проблемы социальной разобщенности людей.

Наличие эмоциональной подоплеки в отношениях человека с собакой доказано убедительно и исчерпывающе. Поразительно, насколько прочны эти эмоциональные связи, впрочем, как и тенденция видеть в собаке члена семьи и партнера. Большинство собаководов не считает нужным скрывать такое отношение к своим питомцам. То же можно сказать и о ветеринарах, инструкторах, владельцах питомников, представителях зооиндустрии, рекламирующих товары для собак так же, как другие торговцы рекламируют одежду и игрушки для детей. Согласно проведенным исследованиям, количество людей, рассчитывающих получить эмоциональную поддержку от собаки, а не от супруга или родителей, неуклонно возрастает.

Однако этот эмоциональный перекос порождает неожиданные осложнения. Осознав и изучив свои чувства к собаке, люди немедленно прекращали откровенно говорить о близких: о родителях, братьях, детях, супругах. Некоторые считали глупым признаваться в том, насколько сильна их любовь к собаке и зависимость от нее, считая, что тем самым делают себя мишенью для насмешек и открывают уязвимые места. Члены групп защиты животных очень боялись, что местные власти ограничат количество собак в одной семье и запретят прогулки без поводка.

Поэтому по просьбе героев этой книги я изменил некоторые имена и другие детали, сделав этих людей неузнаваемыми. Впрочем, я ничего не выдумал и не внес принципиальных изменений: в каждой новелле описаны реальные люди и их собаки.

Некоторые из этих историй заканчиваются счастливо для собак и людей, какие-то — наоборот. Беседуя со своими героями, читая о других людях и их собаках, я поражался явной недостаточности наших представлений о том, как эволюция отразилась на собачьей работе. Собаки выступают в роли чистого холста, на котором мы вольны написать любую картину, не всегда во благо холсту.

Всем известна масса поразительных, ярких примеров того, как собаки оказывают неоценимую поддержку людям. Однако мне — впрочем, и другим тоже — приходилось видеть, как собакам создают невыносимые условия и подвергают невероятному давлению, вынуждая играть сложную эмоциональную роль в жизни владельцев.

В каком-то смысле эта книга призвана напомнить о том, что собака не имеет права голоса, поэтому ее хозяин обязан относиться к своей роли ответственно, научиться понимать своего подопечного и, в случае необходимости, уметь высказываться и действовать в его пользу.

И снова Рашмор живо напомнил мне о драме взаимоотношений. Прошло несколько месяцев, и они с Кейт исчезли из Миллза. Видимо, у них уже отпала нужда в компании или советах по дрессировке.

Отчасти это оказалось правдой. Примерно через год после нашего знакомства я с удивлением увидел Рашмора, трусившего по тропинке следом за моими собаками. На этот раз он, казалось, обрадовался встрече с нами и моими туго набитыми угощением карманами. Он приветливо лизнул моих собак и повилял хвостом.

Позади него шла Кейт с долговязым парнем, которого представила как своего жениха. Она объяснила, что несколько месяцев не появлялась в Миллзе, поскольку в ее жизни появились «новые отношения».

Пока мы болтали, Рашмор отошел с тропинки к кустам, не обращая на нас ни малейшего внимания. Очевидно, он перестал быть «смыслом жизни» для Кейт, теперь не он заставлял ее жить и спасал от душевной боли и одиночества.

Хэнк, — так звали молодого человека, — . показался мне неплохим парнем, но был абсолютно равнодушен к собакам. Он даже не взглянул на моих бордер-колли, чего не сделал бы ни один настоящий любитель собак, и несколько раз отпускал шутки по поводу дурного запаха из пасти Рашмора, линяющей шерсти и капающей слюны, — что каждый собаковод воспринимает как должное и не удостаивает внимания. Кейт вместе с Рашмором жила у него, и этот факт не внушал мне оптимизма относительно будущего собаки. Хэнк намекнул, что присутствие пса не способствует поддержанию порядка в доме, где без него было бы чище и уютнее. Я с ужасом понял, что если Кейт останется с Хэнком, Рашмору придется уйти.

Я опустился на колени и окликнул пса. Рашмор подошел, я почесал его за ухом, а он лизнул мне лицо, помахивая длинным хвостом. С последней нашей встречи он заметно прибавил в весе; Кейт объяснила, что у нее не хватает времени на тренировки.

Откровенно говоря, я не знал, как относиться к этим переменам. Я был рад за Кейт, добрую и милую женщину, оправившуюся, наконец, от тяжелой утраты. Она поступила так, как на ее месте следовало бы поступить каждому — нашла новый объект привязанности. Но как быть с Рашмором? Не станет ли он теперь лишним? Что если она отдаст его, отправит в приют или к спасателям?

— Рашмор, пошли, — нетерпеливо прикрикнул Хэнк. Казалось, пес его не слышал. Он галопом помчался в лес вслед за проходившим мимо золотистым ретривером и даже не оглянулся.

I

Догвилль, США

При всей красоте тенистого Монтклера, невозможно оставить без внимания тот факт, что он расположен в самом сердце Нью-Джерси, подобно земле обетованной среди безбрежного океана уродливых пригородов и индустриальных пейзажей, составляющих лицо штата.

Несмотря ни на что, Монтклер по-прежнему остается оазисом старой застройки, а его улицы по-прежнему украшают гигантские дубы и клены, высаженные восемьдесят лет назад; впрочем, после каждой сильной грозы их количество заметно сокращается. Кинотеатров здесь значительно больше, чем хозяйственных магазинов, а тайские и японские рестораны встречаются чаще забегаловок «фаст фуд». Основной заботой жителей городка является воспитание и всестороннее развитие многообещающего подрастающего поколения.

Монтклер, возникший как дачная местность для состоятельных жителей Нью-Йорка, ненавязчиво отражает имущественное неравенство, ставшее отличительной чертой современной Америки. Из гостиных просторных, ухоженных особняков, венчающих гряду Ватчунг-Хиллз, открывается чудесная панорама Манхэттена. Неимущее население ютится в тесных квартирках и крошечных домишках южных окраин.

Никто уже не вспомнит, когда именно Монтклер окончательно разделился на две половины — Верхний Монтклер и Старый, или Нижний, Монтклер, расположенный на равнине. Их объединяет общая администрация, муниципальные службы и сеть учебных заведений, но Верхний Монтклер остается фешенебельным районом с торговым центром, славящимся запредельными ценами и собственным почтовым индексом.