Квартирник (СИ) - Роман Феликсович Путилов

уговаривай. Сама подумай — у тебя травма головы, неизвестно, сможешь ты завтра встать или нет, и уголовное дело почти наполовину сгорело.

— Паша, да там сгорело всего два допроса. Сейчас он мне распишется в бланках, а я сама все заполню. Ну Паша, ну пожалуйста!

Я уже для себя решил, что будет так, как хочет эта симпатичная молодая женщина, пока еще, любящая свою работу, просто, немножко неосторожная. Но просто так спускать эту маленькую шалость злодею было нельзя, он, как будут говорить в будущем пиндосы, должен заплатить свою цену. Между тем, Наташа умоляюще сложила ладошки перед собой, но я молча ждал ставку второго участника аукциона. Молчание в углу затягивалось, пора было ужесточать воздействие на мальчика, который плохо вел себя в этом году. И тут, я уловил, что в мелодичное Наташино нытье гармонично вплелся мужской альт. Я обернулся — мужик, скрючившийся у сейфа, скорчив жалобную моську, самозабвенно тянул:

— Паша, ну пожалуйста!

— Ты охренел! — я кинул в задержанного комок смятой бумаги: — Какой я тебе Паша? Отвернись к стенке, пока я не встал.

— Наташа — я повернул голову к девушке и стал усиленно ей подмигивать: — Ну сама подумай, а мне это зачем надо? Это побег? Побег. Я его пресек? Пресек. У нас, по статистике, когда последний раз побег пресекали? Правильно — залихватски фантазировал я: — семь лет назад. Так что мне, за то, что в отчете эту строку закроем, начальник или премию даст, рублей пятьсот, или «отличника милиции». Так что нет, не уговаривай. Кроме меня все получат плюшки. Тебя не уволят, мужику три года не дадут, а я в дураках останусь. А он в меня, злодей, между прочем, очень больно попал.

— Начальник, а что тебе надо, чтобы все было чики-пуки? — жулик в уголке опять приободрился.

— Что у тебя есть? Наташа, он, кстати, за что арестован?

— Два разбоя, женщин встречал ночью у тоннеля и под угрозой ножа….

Вот оно как! Серьезный товарищ, и смысл бежать ему был — семь лет народный суд отвесит, не поморщившись, и областной суд признает приговор справедливым и законным. Есть, ради чего бить женщину по голове доской от нард.

— Ну так что, есть у тебя пятьсот рублей? — Наташа поморщилась, пришлось опять подмигивать, чтобы не считала меня пошлым взяточником.

— Нет, начальник, такой суммы у меня нет. Были бы гроши, я бы на шконке не чалился.

— Ну а смысл мне с тобой договариваться? Давай, Наташа, в дежурку звони, пусть прокурорского подымают, да и «скорую» тебе вызывают, я вон вижу, у тебя из-под волос кровит.

Пока следователь испуганно щупала свою макушку, жулик, развернувшись, упер в меня тяжелый взгляд серых, как камни берега Баренцева моря, глаз:

— Скажи, что тебе надо начальник, и я тебе это дам.

— Ну ты же знаешь, я люблю занимательные истории про интересных людей. Есть у тебя такие истории?

— Есть.

— Хорошо, договорились. Расписывайся у следователя в бланках и пошли ко мне, пошепчемся.

Гражданин Харитонов, как значилось в шапке обгоревшего бланка допроса, взял ручку, затем в нерешительности задержал руку над, заботливо раскрытыми и помеченными галочками, бланками допросов, затем, видно перейдя какую-то незримую черту, стал расписываться под пустыми строками.

Дождавшись окончания вопиющего нарушения процессуальных требований, я потянул Харитонова из кабинета:

— Пошли со мной. Наташа, ты пока ничего не делай, но если через пятнадцать минут дяденька мне ничего не расскажет интересного, я молчать не буду, будем побег оформлять.

— Ладно, пошли начальник, я сказал — все будет в елочку.

Глава 2

Глава вторая. По понятиям.

— Садись, гражданин Харитонов и рассказывай. Чай будешь?

— Не откажусь, начальник.

— Ну начинай, пока чайник заваривается, только сиди смирно, ладушки? Я не Наташа, если что дурное задумал — со мной у тебя не срастется.

Старая кофеварка из нержавейки бодро зашипела кипятком, я, косясь одним глазом на спокойно сидящего на скамейке мужика, щедро сыпал в мутный граненый стакан говенной грузинской заварки.

— Не молчи, говори, времен мало.

— Да в горле пересохло, начальник.

Я отбросил цибик с невнятной смесью листьев и веток, пахнущую вениками, в уголок подоконника и сел за стол, вперившись взглядом в ухмыляющегося зека.

— Ты, по ходу, пошутить решил, да? Не то время выбрал, дружок. Считаю до трех и оформляем твой побег. Два-три…

— Все, все, понял я, сейчас все расскажу. — жулик отвел глаза: — Короче, здесь на «бану» есть такой типчик — Сеня Сиплый. Так вот, он со своими…

— Не интересно. Сиплого я знаю. Он, кроме как совсем диких колхозников кошмарить, ничего не может, да и то, каждую неделю по морде огребает. И делюги его на грабеж даже не тянут, максимум мошенничество, так что, это мимо кассы. Все, больше ничего нет?

— Ладно начальник, слушай. Есть у меня кореш один, мы с ним вместе на тройке держались по молодости. Потом я его лет десять не видел, а на прошлой неделе в карантине, на СИЗО, пересеклись. Он туда за грабеж заехал, кому-то в рожу дал, а там и завертелось. Так он мне сказал, что у него по стране больше тысячи краж из квартир. Он сейчас в религию ударился, хочет от дела воровского отойти, типа отсижу и в монастырь подамся. Сам колоться не собирается, типа западло, но если конкретно за хаты спросят, то крутить не будет, все обскажет. Ну, как тебе мой подгон, начальник? Хватит тебе на премию и на «отличника»?

— Как зовут кореша твоего?

— Зовут его просто –Сидоров Игорь Иванович, пятьдесят шестого года.

— Что еще сказать можешь про него?

— Он квартиры вскрывает как старые мастера делали, сейчас так никто не работает.

— Это как?

— Не знаю, не было у меня интереса узнавать.

— Хорошо, давай пиши — я толкнул в сторону сидельца чистый лист бумаги и ручку, а сам пошел заваривать обещанный чай.

Когда на стол был поставлен стакан, полный, почти черной, парящей жидкости, а рядом приземлилась пачка печенья, на белоснежном листе не было написано ни одной строчки.

— Что застыл?

— Начальник, я ничего писать не буду. Я еще жить хочу. Так мы с тобой с