Рождество для шпиона - Жан Брюс

Это вносило некоторое смущение в их отношения, и он не мог вести себя с ней совершенно естественно.

Когда Марианна поставила блюдо на стол, то слегка наклонилась, и Бенто показалось на момент, что ее крупные крепкие груди выкатятся и последуют вслед за блюдом на стол. Он отвел взгляд и посмотрел на Моареса. Тот, казалось, ничего не замечал, мучаясь от жары. Под мышками белой его рубашки уже выступили широкие пятна пота.

– Вы сошли с ума! – воскликнула Марианна, увидев принесенное Бенто. – Вам не следовало этого делать. Вы знаете, мне очень жаль. Я пригласила одну мою подругу, очень хорошенькую, но она не смогла прийти. Заболела желтухой! Представляете? Правда, не повезло!

Она была болтлива и не всегда ждала ответа на свои слова. Бенто, не любивший говорить, считал это очень удобным.

Моарес распечатал одну бутылку качас и налил водку из сахарного тростника в стаканы. Наверху один из негров бренчал на гитаре, а остальные пели. Неожиданно в тесном переулке прозвучал возбужденный женский смех. Дальше, на Сан-Кристовао, загудели автомобильные клаксоны. Они подняли стаканы.

– За Рождество, – сказала Марианна, осушая стакан одним глотком, как и мужчины.

Потом она посмотрела на Бенто и его форму унтер-офицера бразильского флота.

– Вы очень-красивый, – сказала она.

Ее глаза блестели. У нее были восхитительные глаза – черные, бархатные, миндалевидные. Вдруг Бенто заметил, что они поразительно похожи на глаза Эстефании...

Эстефания, жена Итикиры, бросила его и уехала вместе с двумя детьми жить в Сан-Пауло. Они, конечно, тоже теперь праздновали Рождество, но наверняка пошли на полуночную мессу, потому что Эстефания была набожной, очень набожной.

– Берите же камароэс, – сказала Марианна.

Не сводя с нее глаз, Бенто взял горсть крупных розовых креветок. Воспоминания нахлынули на него, как волна...

* * *

Бенто Итикира родился сорок два года назад на большой ферме недалеко от Пиражу на рио Паранапанема, в штате Сан-Пауло. Он прожил там восемнадцать лет, там же познакомился с Эстефанией.

Вскоре после этого Бенто, чтобы вырваться из нищеты, в которой жил до тех пор, поступил на службу в военный флот. Эстефания оставила семью и уехала в Сан-Пауло работать служанкой. Бенто служил на базе Сантос, и ему нужно было проехать всего тридцать пять километров, чтобы встретиться с девушкой.

В это время Бенто, вовлеченный одним приятелем, вступил в Лигу. Когда он в первый раз поехал в Сан-Пауло повидаться с Эстефанией, он встретился и с одним влиятельным членом Лиги, передавшим ему пачку антивоенных листовок, которые следовало распространить в Сантосе среди служащих военного флота. Когда он вспоминал этот день, то признавался себе, что он был важным вдвойне.

С того дня он был очень занят: Эстефанией, Лигой, а главное, своей учебой.

Когда Бенто поступил на службу, то умел только читать и писать, поскольку ходил в школу всего два года и то нерегулярно. Но он был честолюбив и сразу понял, что без образования ничего не добьется. Он стал учиться, сначала в вечерней школе, потом на заочных курсах, где выучился радиоделу.

Наступил день, когда он смог пришить к рукаву своей формы первые нашивки. Одновременно его месячное жалование поднялось на восемьсот крузейро. В 1938 году он женился.

Эстефания продолжала работать служанкой, потом официанткой в баре до 1944 года, когда родился их первый ребенок – Мануэль.

Его перевели инструктором в школу унтер-офицеров в Рио-де-Жанейро. Они поселились все втроем в федеральной столице и сняли маленькую квартиру на Авенида Бразиль возле кладбища Кармелиток.

Хорошее это было время...

* * *

Тарелка камароэс почти опустела, да и в бутылке качас было только на донышке. У Марианны раскраснелись щеки и говорила она быстрее, чем обычно. У Моареса щеки тоже покраснели, и, когда он повернулся за чем-то, Бенто увидел, что вся его рубашка на спине намокла от пота.

Наверху у негров стало потише. Они наверняка объедались и пили. Скоро тарарам начнется заново. Из открытых окон орало радио, и в переулке стояла жуткая какофония из религиозных гимнов и самбо, фисгармоний и труб джаза.

– Не могу понять, как Жоао спит при таком шуме, – забеспокоилась Марианна, глядя на стену, отделявшую их от комнаты ребенка.

Потом она обратилась к Бенто:

– Вы такой грустный. О чем вы думаете?

– Ни о чем.

– Это из-за качас, – уверил Хосе Моарес мрачным тоном.

И он бесшумно засмеялся, уже пьяный. Он легко хмелел и плохо переносил алкоголь. Марианна окинула мужа критическим взглядом, потом снова сосредоточила внимание на госте.

– Форма вам идет, – оценила она, – как и всякому мужчине. Ну что, нести следующее блюдо?

Она направилась на кухню, покачивая бедрами, слишком тесно сжатыми платьем. Хосе Моарес взял бутылку и налил в стаканы.

– Так мы совсем напьемся, – запротестовал моряк.

– Ну и что? Разве мы здесь не для этого?

Белый ром снова полился в горящие глотки. Марианна вернулась с кастрюлей рыбы, распространявшей пьянящий запах.

– Теперь, – решила она садясь, – будем есть. Моарес открыл одну из бутылок, принесенных Бенто.

Наверху завопил негр.

– Они совсем чокнулись, – заметила Марианна.

Ее нога коснулась под столом ноги Бенто. Она тут же убрала ее и извинилась.

– Ничего страшного, – ответил моряк.

Но лицо ему словно обдало жаром. Чем больше он смотрел на Марианну, тем больше находил, что она невероятно похожа на Эстефанию.

Невероятно.

Моарес разлил в стаканы вино бледно-золотого цвета. Взглянув на него, Бенто Итикира вспомнил, что, когда впервые он выпил этого вина, оно было очень дорогим, очень...

* * *

В первый год жизни в Рио они были счастливы так же, как в Сантосе, если не больше. Потом Эстефания снова забеременела. Целых шесть лет они занимались любовью безо всяких предосторожностей, но детей у них не было... И вдруг...

С этого начались их несчастья. Эстефания решила, что двоих детей им достаточно. Она была честолюбива и думала, что, если семья вырастет еще, они не смогут дать всем детям хорошее образование. Бенто согласился, но потом пожалел, когда жена дала ему понять, что теперь не может быть и речи, чтобы спать вместе. Она была очень набожна и не могла допустить в этом никаких уловок. Для нее заниматься любовью можно было только с целью произведения потомства; поскольку они решили потомства больше не производить, одновременно становилось невозможным и заниматься любовью. Логика была удивительно проста.

До сих пор Бенто уважал мнение жены, хотя и имел противоположные взгляды. С этого момента он стал все сильнее ненавидеть религию, не дававшую ему любить собственную жену, на что, как он считал, он имел полное право.

Словесные перепалки, издевки, взрывы ярости вдруг образовали между ним и женой пропасть, продолжавшую расширяться. Из бравады он стал доводить Эстефанию своими экстремистскими идеями.

Потом, поскольку он всегда был робок с женщинами и смотрел на них как на недоступные существа, он вынужден был обратиться к проституткам. Отвращение, которое оставляло в нем каждое такое приключение, увеличивало его злобу против Эстефании.

Когда он уехал из Сантоса, товарищи по Лиге дали ему несколько адресов в Рио, и вскоре после переезда он завязал контакты.

Так он познакомился с Владиславом.

Владислав был беженцем, занимавшимся нелегальной газетой Лиги. Он попросил Бенто Итикиру написать несколько статей о «плачевном» положении нижних чинов бразильского военного флота, и Бенто был очень польщен. Сын сельских рабочих, который в восемнадцать лет едва умел читать и писать, и вдруг пишет в газету, стал журналистом!

Это было уже кое-что.

Он написал несколько заметок для газеты и однажды Владислав сказал, что его статьи привлекли внимание одного дипломата и этот дипломат хочет с ним познакомиться. Бенто почувствовал, что надувается от гордости.

Встреча состоялась в одном из ресторанов на шоссе в Терезополис. На ней присутствовал и Владислав. Дипломат не был таким уж изысканным и элегантным, каким его представлял себе Бенто, но все же он имел важный вид и Владислав пресмыкался перед ним.

Бенто ел очень редкие и очень дорогие блюда и пил белое вино, похожее на то, что он купил в этот вечер для своих друзей.

В тот день дипломат ни о чем не просил, но обращался с ним, Бенто Итикирой, сыном простых батраков, как с равным. Выйдя из ресторана, Бенто почувствовал себя совсем другим человеком. Перевернулись важные страницы его жизни...

В тот вечер он впервые ударил свою жену. Да за кого она его принимает?

3

Теперь на столе стояла традиционная жареная говядина, окруженная черной фасолью и рисом. Три бутылки были уже выпиты, и Хосе Моарес начал сонно покачивать своей большой, мокрой от пота головой и часто моргать глазами.