Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Председатель подождал минутку, повертел ключ на цепочке и пошел в избу.
Ванята стоял среди двора с охапкой белья. В небе плыли высокие чистые облака, расстилали по земле свет и тишину. Голубь с красной подпалиной на груди ходил по коньку черепичной крыши…
Председатель все еще не появлялся. Ванята перебросил с руки на руку белье и пошел в избу. Как он предполагал, так и вышло — председатель расстроил и себя и мать. Красный, злой он ходил взад-вперед по комнате и дымил папиросой. Мать Ваняты сидела возле стола и, уронив голову на руки, плакала.
Козюркино
Три дня и три ночи стучат колеса поезда. Ванята и мать в купе одни. На квадратном столике — сверток с едой, цветочный горшок с тремя сухими пожелтевшими окурками. Кроме Пузыревых, в вагоне еще двое — дядька в тусклых синих очках и девушка с грибным кузовком. Поезд часто останавливался, но пассажиров не прибавлялось. Наверно, он мчал в такие края, которые вообще никого не интересовали.
Ваняте грустно. Льет без передышки холодный косой дождь. Книжка, которую он взял в дорогу, кончилась. В чемодане под сиденьем есть еще одна. Но мать спит, и Ванята не хочет ее тревожить. Уснула она сразу после обеда и до сих пор не открывает глаз, не боится проспать своей станции. Порой Ваняте кажется, что впереди вообще ничего нет — ни станций, ни городов. Только серые тучи, мокрые деревья да лужи.
Кроме белья и книжки, в чемодане Ваняты лежит еще жестяная коробка с крючками и обернутый полотенцем портрет отца. Отца Ванята не знал и не помнил. Он погиб в сибирской тайге, когда Ваняте исполнилось полтора года.
До этого отец работал на кирпичном заводе, который был рядом с селом. Ему надоело возить в самосвале кирпичи, потянуло в далекую опасную дорогу. Мать долго размышляла над своей судьбой и в конце концов согласилась ехать с мужем в Сибирь. Отец тронулся в путь один. А через год, когда Ванята подрос и уже сам бегал босиком по двору, мать написала отцу письмо и тоже стала готовиться в дорогу. Тут и пришла нежданно-негаданно в дом Пузыревых страшная весть. В тайге, где строили новый завод, случился от молнии пожар. Отец спасал с рабочими стройку и тайгу и сгорел в глухой, объятой пламенем чаще. Его даже похоронить не смогли. Потом среди гарей нашли только медную пряжку с темной расплавленной звездой. Это была пряжка от ремня, который носил отец.
На память о прошлом у Пузыревых остался лишь портрет отца в узенькой сосновой рамке. Ванята — вылитый отец. У отца такой же крутой лоб, поставленные чуть-чуть вкось глаза, а на щеках и возле переносицы пятнышки — веснушки…
Мать все спит и спит. Тихо вздрагивают губы. От ресниц падает на щеку синяя задумчивая тень.
Ваняте вдруг захотелось сделать для матери что-то большое и значительное. Такое, чтобы она улыбнулась и сказала: «Ну и обрадовал же ты меня, сынок!»
Он помечтал еще немного, потом встал со скамьи и поправил материну подушку. Мать быстро открыла глаза и улыбнулась Ваняте. Будто она вовсе и не спала, все видела и знает.
— Ты что, сынок?
Ванята смутился, сделал вид, что подошел он совсем случайно и вообще смотрит на станцию, которая в самом деле показалась за высоким светофором.
— Станция вон, — сказал Ванята. — Может, купить чего?..
Мать опустила ноги, достала из рукава платочек с деньгами, потянула зубами узелок и подала Ваняте бумажный рубль.
— Бери, — сказала она и улыбнулась краешками губ, возле которых недавно, но, видимо, уже навсегда, прорезался острый горький ручеек. — Конфет купи или мороженого. Чего хошь.
Ванята принял рубль, настороженно и строго посмотрел на него и возвратил матери.
— Ты чего, Ванята?
— Так просто… спрячь, — охрипшим глухим голосом сказал Ванята. — Не надо…
Мать спрятала деньги и вдруг потянулась вся к Ваняте, прижала к себе крепкой, огрубевшей в работе рукой.
— Ты, Ванята, не сердись… Когда вырастешь, я тебе сама все обскажу. Ты из меня, сынок, не мотай жилы…
Они посидели рядышком несколько минут, потом, смущенные и растроганные тем, что произошло, начали собирать вещи, стягивать веревками чемоданы. Долгий путь подходил к концу.
Ехали они не в город или райцентр, как мечтал Ванята, а в какое-то село с тихим загадочным названьем Козюркино. Там жила вдовая двоюродная сестра матери — Василиса. Она о приезде знает, ждет не дождется Ваняту. Мать будет работать на ферме, и все у них пойдет как раньше. Не надо только распускать слюни. А тайна пускай останется тайной. У каждого есть какой-то секрет. У Ваняты, если подумать, тоже тайн до самой макушки.
Вскоре в их купе вошел заспанный помятый проводник, громко, как на базаре, прокричал:
— Граждане пассажиры, — Козюркино! Прошу приготовиться…
Они сошли с поезда, поставили на землю чемоданы.
Вокруг — ни души. В стороне от низенькой дощатой станции стояла телега.
Через минуту из дверей станции вышел низенький человек с двумя цинковыми ящиками в руках. Он отнес груз на телегу, кинул сверху брезент и пошел прямым ходом к матери и Ваняте.
Когда он приблизился, Ванята увидел, что это мальчишка. Такой, как Ванята, а может, на год или два постарше. На мальчишке был синий замасленный комбинезон с длинной молнией, матросская тельняшка и заляпанные снизу доверху сапоги.
— Здрасте, — сказал он. — Вы Пузыревы?
Лицо матери вмиг просветлело.
— Пузыревы мы, — поспешно сказала она. — И я, и Ванята. Вы за нами?
— Что же вы перепутали все? — недовольно сказал мальчишка. — В телеграмме один поезд, а приехали — другим. Мне кино в Козюркино везти надо.
Мальчишка поглядел на смущенные лица прибывших и взял на полтона ниже.
— Давайте, однако, чемоданы. Чего тут!..
Ванята не допустил мальчишку к чемоданам. Согнулся, подцепил их за ручки и, раскачиваясь из стороны в сторону, пошел к телеге. Сам поднял их и полез на рыхлую, пахнувшую горькой прелью солому.
Мальчишка обошел вокруг телегу, оглядел колеса, хотя они исправно стояли на своем месте, и начал неторопливо затягивать подпругу.
— Ну, что, садиться? — спросила мать.
Мальчишка наморщил узенькие белесые брови, озабоченно поглядел на часы, которые висели возле станции на высоком столбе, и сказал:
— Обождем еще чуток. Скоро сорок третий придет…
Ну и новости! Торопил, говорил, что надо ему поскорее везти в Козюркино кино, а теперь…
— Приедет еще кто? — спросила мать.
— Может, и приедет. В общем, подождем…
Мальчишка снова пошел на станцию.
Сорок третий, о котором говорил мальчишка, пришел только через час с четвертью, постоял минутку, коротко просигналил и помчался дальше.
Вернулся мальчишка один. Был он чем-то озабочен и расстроен. Не глядя на седоков, прыгнул в телегу, щелкнул вожжами по лошадиным бокам и протяжно сказал:
— Но-о-о!
Застучали, запрыгали по серым горбатым камням колеса. Потом мостовая кончилась, потянулась вязкая, размытая дождями полевая дорога.
— Вас как зовут? — спросила мать угрюмого возницу.
— А так и зовут — Иваном… У тетки Василисы остановитесь, что ли?
— У нее, Ваня… Как вы там живете в колхозе?
— Ничего, живем, — не оборачиваясь, ответил мальчишка. — На последнем месте в районе считаемся…
Мать удивленно подняла брови, подумала о чем-то своем и спросила:
— Чего ж это вы так оплошали?
Возница в комбинезоне поглядел на кончик кнута и серьезно, будто о чем-то давно решенном, сказал:
— Тут дело ясное — оргвопрос!
Ванята сидел молча. Ему не нравился ни мальчишка, который оказался его тезкой, ни то, что мать называла его на «вы», будто важную птицу.
Ванята вспоминал Гришу Самохина, сравнивал с новым знакомым. Гриша был настоящим другом. Подарил ему крючок, проводил до самой станции и обещал писать и никогда не забывать. Тут даже сравнивать нечего! Если человек, так сразу видно, что он человек…
Скрипели колеса, отрывисто, будто кто-то щелкал языком, чавкала копытами лошадь, месила густую дегтярно-черную грязь.
— Чего же это у вас не ладится в колхозе? — снова спросила мать. — Председатель, что ли?..
— Председатель сейчас ничего, из Тимирязевки прислали… — Тезка Ваняты взмахнул кнутом и добавил: — Вот парторг вернется, вместе с председателем колесо вертеть будет. Он, парторг, кое-кого прижмет… это уж точно!
— А где он, парторг ваш? — спросила мать.
— В больницу умирать повезли, — просто, не понижая голоса, ответил возница. — В областной центр.
— Это как же — умирать? — удивленно спросила мать. — Ты чего выдумываешь?
— Я не выдумываю. Его третий раз возят. У него… — Мальчишка замялся. — Болезнь, в общем, у него… Возят-возят, а он все удирает.
— Ну, а сейчас как? — спросила мать.
— Все то ж. Фельдшер давеча к отцу приходил. Говорит, теперь насовсем увезли.
- Школьная любовь (сборник) - Светлана Лубенец - Детская проза
- Мальчик по имени Хоуп - Лара Уильямсон - Детская проза
- Большая книга зимних приключений для девочек (сборник) - Вера Иванова - Детская проза
- Рассказы о животных - Виталий Валентинович Бианки - Прочая детская литература / Природа и животные / Детская проза
- Созвездие Двух Сердец - Вадим Селин - Детская проза
- Лето напролет - Владимир Владимирович Рафеенко - Детская проза
- Белая шубка - Елена Верейская - Детская проза
- Тройка без тройки - Владимир Длугач - Детская проза
- Лепёшка - Иван Комлев - Детская проза
- Володины братья - Юрий Коринец - Детская проза