Underdog - Анна Янченко

В старом затерянном в горах санатории всех новоприбывших из паствы Баба-Джи отправляли в баню отогреваться. А я приехала позже всех, потому в парной была только Полина. Знакомство было быстрым, и через три минуты она уже колдовала надо мной дубовым веником. По ее ключицам стекали струйки пота, а от тела липко пахло жасмином. Она рассказывала мне о процветающем на пляжах Майями нудизме. Ее тяжелые полные груди с темными крупными сосками время от времени чиркали по моему животу. А я думала: «Да на кой черт мне все это нужно? Что я тут делаю? Куда это меня приведет? Три года, посвященных биологии, учебники, репетиторы, поездки на подкурсы, победы в олимпиадах, гордость школы, отказ от факультета молекулярной и биологической физики, потому что на бюджет не берут, а контракт родители оплатить не смогут, потом швейное ПТУ, йога, парашюты, рок-фестивали, шмаль, калипсол…» И в сонном мареве карпатской бани снова замаячил кухонный нож с оплавленной справа пластмассовой колодкой за 2 р. 45 коп. Я так и не повидалась с Баба-Джи, решив, что Баба с воза, Хелене легче. Ушла, не попрощавшись даже с Полиной. Чи не в Іспанію ви їдете? Да уж точно не в Майями.

Вот и злость уже бурлит в крови! Возбуждение испарилось, колени не дрожат, дыхание размеренное. Осталось два поворота, и тогда откроется гнев Божий с неба на всякое нечестие. Этот трюк я раньше не знала, меня обучили ему именно в «69». Тут главные ингредиенты – тонкий каблук, та самая злость и умение безошибочно определить обидчика позади себя в толпе. Идеально подходит для вариантов, когда просто зарядить по яйцам не получается. «Дочь моя, вкратце суть вот в чем, – говорила Гиллермина, капая табаско в «кровавую Мери» под аккомпанемент «Besame mucho», – в абсолютной тесноте нужно стать спиной четко к обидчику, постараться даже прижаться к нему, подождать, пока объявят твою остановку, и подняться на носочки так, чтоб каблуки были занесены над его стопами, ну или хотя бы над одной стопой». Сегодня я, будто по наитию, надела длиннющую шпильку Zara, по крайней мере, жалко не будет, если каблук сломается. «Так вот, в тот момент, когда автобус затормозит, нужно резко подпрыгнуть (иногда в таких случаях удобно зацепиться руками за поручень) и с силой вдавить каблуки в стопы обидчика. Судя по раздающимся обычно крикам – боль адская». В ступне плюсна практически не защищена, пять трубчатых костей скрываются просто под кожей, так что, если удар каблуком нанесен правильно и верх обуви у жертвы тонкий, то можно спокойно эти кости сломать, плюс порвать связки – это любой ортопед подтвердит. А главное, ведь как все похоже на чистую случайность! Автобус резко затормозил, хрупкая девушка не устояла на высоких каблуках и оступилась – прелестно! Придраться и обвинить в предумышленности не возможно. Но это еще не все – после прыжка полагается с улыбкой развернуться и воскликнуть «ой, простите, я не хотела! Вам же не больно, правда?» И тут же быстренько выпрыгнуть из автобуса. Можно, конечно, еще рукой вслед помахать и даже воздушный поцелуй автобусу послать, но это уже барочное излишество. Автобус тормозит, Шахерезада делает шаг к двери, Боярский протискивается у нее под рукой. Что ж, нож в этот раз в моих руках. Ах, как все зашевелились, как все заохали, какой громкий вскрик сзади! Ах, как же сладко пульсирует все внутри! «¡Mil disculpas! ¡Fue sin querer! ¡Espero que no le duele mucho!»[8] Выдохнуть и выскочить из автобуса – да легко! Оглядываюсь – в автобусе корчится нечто наподобие Вуди Аллена. А Zara не подвела. Ну и глаза же у него были! Ах, какие глаза бывают у мужчин! Putamadre, каким же правильным вещам учат иногда в баре трансвеститов!

13 сентября. Марьяна. Марсель

Радиостанция «Сигма» приветствует постоянных слушателей программы «Сказка на ночь». Спонсор программы – салон красоты «Люкс»: ваша красота – наша забота. Знаете ли вы, что под шерстью белых медведей скрывается кожа черного цвета?

Пальцы ног марокканки украшены тонкими кольцами, по щиколоткам змеятся татуировки, а на лодыжках поблескивают цепочки с маленькими сердечками. Я рассматриваю ее ноги, закинутые на спинку пластикового кресла, наверное, минут десять, а то и больше. В конце концов, нужно же на что-то смотреть в ожидании своего рейса. Марокканке льстит такое внимание. Ей хочется, чтобы я увидела еще и ее колени, она готова для этого даже слегка подобрать подол юбки. Ее парень с дредами, собранными в пучок на затылке, сидит неподалеку на полу у стены, заряжает от розетки айпод и фотографирует мобильником всех, кто фотографирует его. А таких немало. Напротив меня, через несколько рядов кресел, два молодых хасида пьют через трубочки колу из бутылок. Они стараются не смотреть на марокканку даже издали.

– Больно…

– Мне перестать?

– Нет, только на клитор не так сильно дави… Я же большая девочка, и мест, где можно потрогать, у меня много…

Зачем я сейчас вспоминаю его пальцы? Мне бы забиться в какой-то дальний угол аэропорта и поспать без снов. Во Франкфурте я, похоже, застряла надолго. Рейс на Мадрид отменяется уже дважды подряд. А Роб, паскуда, полетит из Парижа прямым, без пересадок. Хотя с этой погодой и он может оказаться в каком-нибудь Брюсселе. Или, что вероятнее, в какой-нибудь Вене. Он сам расскажет все Полковнику? Уверена, что нет. Более того, скорее всего он и в Париже задержался только для того, чтобы дать мне время объясниться с сестрой.

Сколько дурочек в одной девочке? А в двух? Нет, не вдвое больше. Если речь обо мне и о Полковнике, то дурочек можно умножать до бесконечности.

– Почему ты зовешь ее Полковником?

– Это из детства.

– Но почему?

– Не помню, Роб. Так ее все называли в школе.

Курить. Нужно сходить покурить. «Смокинг зона», Касабланка чокнутого мира: белая сборка, серая сборка, красная сборка, евреи, шииты, сунниты – какая, на хер, разница, бро? Огоньку не найдется? Политика и религия остаются на свежем воздухе, а равенство и братство тусит на никотиновых пажитях. Албанец, расстрелявший в этом аэропорту американских солдат, скорее всего, был некурящим. Американцы, судя по всему, тоже. Поднимаюсь, беру сумку. Марокканка разочарованно отворачивается. Ее парень улыбается и фотографирует меня. Всем любви за счет заведения! Не хватает только пони, какающих радугой.

Достаю пачку «Merit» и флягу виски Black&White с двумя скотч-терьерами на этикетке. Делаю пару глотков. Закуриваю. По-любому эту бутылку нужно прикончить до начала посадки. Приходит смс от Полковника. Жалуется, что ей никто не пишет. И что мне рассказать ей? Что не люблю я, оказывается, долгий трах, что не чувствую я кайфа, когда со мной занимаются сексом больше пятнадцати минут, да еще и спрашивают при этом, когда же я уже, наконец, кончу? Если бы хотела, то уже б кончила, мудила. Полковник вообще называет Роба «ботом», причем в самом что ни на есть пейоративном смысле этого слова. По поведению в постели он действительно неотличим от программы, имитирующую деятельность человека. «Пейоративный» – это слово из лексикона Полковника. С ней вообще непросто.

– Дай мне атлас, пожалуйста, – не отрываясь от компьютера, говорит мне.

– Тебе какой? – участливо интересуюсь.

– Который латеральнее, – совершенно спокойно отвечает Полковник.

– Который что?

– Латерально-медиально, что непонятного? Одно дальше от срединной оси шкафа, другое ближе.

Бросаю окурок в чей-то оставленный пластиковый стакан с недопитым кофе. Напротив «смокинг зоны» расположены молитвенные комнаты. «Синагога» и «мечеть» закрыты, а в помеченной крестиком – двери нараспашку. Захожу – пусто. Комната напоминает конференц-зал, только размером с дешевый гостиничный номер. Перед распятием на стене стоят свечи и лежат несколько Библий, а на столике возле входа – тетрадь толщиной с полное собрание Жюль Верна в одном томе, книга отзывов и предложений для верующих и сочувствующих им. Листаю записи – господи ты боже мой, сколько же людей боится летать самолетами! Не удержалась, оставила и свое сообщение: «Супермен на небе и сестра моя Полковник! Простите меня за блядскую сущность. За то, что я не устояла перед искушением, за то, что я даже не пыталась устоять. Полковник, ты такая же, как я. Ты должна меня понять! И вообще – на черта тебе этот «бот», верящий в телегонию?[9]». Перечитала, поставила дату и расписалась. Спаси и засейвь меня, Супермен!

Прослонявшись по терминалам еще час, зашла в дьюти-фри и перепробовала десятки губных помад, испачкав равнодушными поцелуями сотни белоснежных салфеток и так натерев губы, что они припухли. Долго выбирала между 121-й фуксией Guerlain и 109-й Yves Saint Lourent. Накрасила ресницы тушью Lancome Hypnose, и она осыпалась мне на скулы еще до того, как объявили мой рейс. Хорошая шутка Супермена – из Франкфурта в Мадрид я лечу через Марсель. Преступник всегда возвращается на место преступления.

И снова стюардесса исполняет пантомиму под названием «Что нужно успеть сделать в салоне самолета перед тем, как погибнуть». Была бы здесь Ева, давно бы уже шептала «Отче наш», а после сидела бы с видом Золушки, раздобывшей шикарный компромат на Фею-крестную и обдолбавшуюся нейролептиками. Полковник должна была с ней созвониться на днях, расспросить о Тайланде. Ева раньше жить не могла без консультаций у Полковника, сестра ей по телефону даже компьютер подключала.