Лейтенант (СИ) - "Amazerak"

– Не всё так просто, – ответил я. – Никакие чары не сделают тебя неуязвимым. И какой бы силой ты не обладал, всегда следует действовать крайне осторожно и с умом. Самоуверенность ведёт к ошибкам, а ошибки в нашем деле – к смерти. Моя защита может выдержать не так уж и много попаданий. Основной секрет в том, что я не суюсь, куда не следует, и здраво оцениваю обстановку и собственные силы.

– И всё равно, диковинно, – согласился с Максимом мехвод Кузьма – низкорослый щуплый парень двадцати пяти лет от роду. – От скольких случайностей тебя твои чары спасают. Жахнет болванка: всех осколками посечёт, а тебе – хоть бы хрен. Мощная штука – эти чары.

– Вообще-то, тоже можешь овладеть некоторыми защитными техниками, – сказал я. – И ты, Макс – тоже. У вас есть сила, а вы ленитесь, не тренируетесь совсем, хотя я вам уже третий месяц твержу: тренироваться надо.

– А когда тут? – развёл руками Максим. – Некогда!

– Ну я-то тренируюсь, – усмехнулся я. – Всегда можно найти время, если захотеть.

Максим, Кузьма и ещё трое в роте, где я служил, имели в зачатке магические способности. Прежде я даже не подозревал, что те настолько распространены среди простого народа, а тут оказалось, что чары – явление не столь редкое, как это пыталась представить наша аристократия. Возможно, причина в том, что в Новый свет бежало много тех, кто владел магическими силами и кто подвергался за них на родине преследованиям.

Но даже здесь немногие достигали хоть сколько-нибудь существенных успехов в освоении магических техник. Уж не знаю, то ли причина в малом количестве наставников и в дороговизне их услуг, а может, люди не имели достаточно времени для изучения чар. Ведь боярские дети тренировались с детства и до достижения совершеннолетия посвящали много времени раскрытию своего потенциала, а жизнь обычных людей строилась вокруг более прозаичных вещей.

Максим владел чарами огня, но всё, что он умел – разводить костёр без огнива, а Кузьма мог охлаждать воду. В условиях жаркого климата способность эта была полезной, вот только соответствовала она даже не первой, а ученической ступни, и в бою помочь не мог. Я несколько раз пытался мотивировать парней на тренировки, и они брались за дело, но очень быстро их пыл угасал, и они забивали болт.

– Что думаете, мужики, завтра продолжим наступать? Или будем тут сидеть, пока в грязи не потонем? – спросил Ахмет – смуглый парень, тощий и длинный. Даже непонятно, как в танкисты попал с таким ростом.

Ахмет был обрусевшим турком. Его родители жили в Российской Империи, а сам он поехал пытать счастья в Новый свет, наслышавшись рассказов о том, как легко здесь разбогатеть. Вот он и «богател» уже седьмой год подряд: вначале – на шахте, а теперь – наводчиком в танке. Только гор золота всё никак не получалось, а заработанные деньги уходили на семью и детей. Наводчик, правда, из него оказался отменный. Сегодня его орудие подбило два вражеских танка. Да и из винтовки стрелял он метче всех нас вместе взятых.

– Если завтра так же поливать будет, никакого наступления не ждите, – ответил я. – А если ночью дождь прекратится, двинемся к Тагфорду. Но пока приказов нет. Капитан ничего не сказал. Утром всё станет ясно.

– Пора бы уже выбить оттуда англичан, – заявил Максим. – И так уже полгода: то туда, то сюда, то они – нас, то мы – их. Сколько уже на этом клочке можно сидеть? Когда же уже продвижение будет хоть какое-то?

– Было бы всё так просто... – вздохнул я.

– А чего не просто? Сейчас бы пойти и добить: англичане драпанули бы, сверкая пятками. Вот только дождь проклятущий всё испортил. Когда же уже прекратится-то? Март, как-никак: пора бы уже заканчивать лить.

– Так ведь не дождь нас тормознул, – возразил я. – Потерь много. Нужно подкрепление. А подкрепление по таким дорогам, как сейчас, подойдёт нескоро.

Мне и самому порядком надоело это топтание на месте. Уже полгода воевали с англичанами, а, как верно выразился Максим: ни назад, ни вперёд.

Утром дождь прекратился, а из-за туч выглянуло солнце, вот только ожидаемого наступления так и не случилось. Наоборот, поступил приказ окапываться, и следующие дни мы возились в размокшей грязи, сооружая земляные укрепления. Теперь мы готовились к обороне, ожидая ответной атаки англичан, но через неделю внезапно появилась информация, что между правительствами Александрии и Амазонии (английской колонией, с которой мы воевали) начались переговоры. А ещё через три дня было подписано перемирие.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Похоже, обе стороны исчерпали ресурсы для ведения боевых действий. До нас доходили слухи, что английские дворяне недавно ввязались войну со Священной Римской Империй и, видимо, причина того, что колонисты ослабили на нас давление, крылась именно в этом.

Так или иначе, 20-го марта 2028 года по местному календарю (Новый Год тут отмечался 1 марта), пушки смолкли, и для Александрии наступил долгожданный, хоть, возможно, и непродолжительный, мир. Вот только война закончилась ничем: новых территорий ни одна, ни другая сторона не приобрели.

Зато наёмники теперь больше не требовались в таком количестве, и нас распускали по домам. Мне командование предложило поступить на постоянную службу в качестве лейтенанта регулярной армии, но я пока думал. В прошлой жизни я только и мечтал, что о военной карьере, а теперь даже не знал, нужно ли мне это, или всё же стоит заняться чем-то другим. А потому решил съездить домой, отдохнуть месяц и там уже пораскинуть мозгами по поводу того, каким путём двигаться дальше.

Путь мой лежал в Саус-Энфилд – крупный (по местным меркам) город в горных районах Александрии, центр одного из южных департаментов. Но жил я не там, а в Спрингтоне – небольшом городке, расположенном в двухстах с небольшим вёрстах южнее, на берегу водохранилища.

Кузьма, Макис и Ахмет отправились со мной на одном поезде. Три месяца назад мы, едва познакомившись друг с другом в призывном пункте Саус-Энфилда, ехали воевать на север, а теперь возвращались обратно. Вот только туда отправлялись почти тридцать человека, а возвращались лишь мы вчетвером. Кого-то убили, кто-то выбыл из-за ранения или по болезни, кто-то понял, что война – работа не для него, и вернулся домой через неделю или месяц после того, как попал на фронт. Были и те, кто остались.

Мы вчетвером заняли целое купе. Всю дорогу играли в карты, пили и болтали о том, о сём. Кузьма и Максим вспоминали свои боевые подвиги, о которых я слышал уже раз сто за время нашей совместной службы, но деваться было некуда: на трое суток я оказался заперт с парнями в одном вагоне, так что приходилось слушать в сто первый раз.

Пейзаж за окном постепенно менялся: равнины уступали место гористой местности. Дожди прекратились, и теперь солнце нещадно пекло землю своими лучами. Все окна в вагоне были открыты, но это почти не спасало от духоты. Мои сюртук и жилетка висели на крючке. На такой жаре хотелось надеть шорты и футболку, но подобная одежда тут ещё не вошла в моду, и джентльмену в общественных местах полагалось вариться в костюме тройке. Мои сослуживцы поступили умнее: они ехали в военной форме, которая была легче «гражданки» и лучше подходила для жаркого климата.

На том же крючке вместе с одеждой висела кобура, в которой лежал мой трофейный револьвер. У каждого из нас при себе имелось по револьверу. Ношение огнестрела в Александрии было свободным, и довольно много мужчин, и даже некоторые женщины предпочитали иметь при себе средство самообороны.

Отнятый у графа карабин лежал в разобранном состоянии в бауле на багажной полке. Карабин этот я вёз в качестве подарка. Мне показалось, что им должен владеть более умелый стрелок, чем я.

За ужином мы немного выпили, и Максим начал вдруг интересоваться моей жизнью. За три месяца службы нечасто выдавалось время поболтать по душам, а когда выдавалось, я предпочитал либо молчать, либо обходить стороной вопросы, касающиеся моего прошлого.

– Послушай, лейтенант, – сказал Максим. – А чего это ты никогда не рассказываешь о себе? Всё молчишь, да молчишь. Может, поведаешь что-нибудь сослуживцам, а?