Приключения бывшего мичмана - Алексей Ловкачёв

Еще картинка. Пятница. Всех детей забрали. Из всей группы я один–одинешенек сижу на подоконнике и через открытое окно с тоской смотрю на улицу. Чувствую себя позабытым–позаброшенным, но вот я вижу маму, которая устало бредет с работы, чтобы забрать меня домой. У меня тут же выплескивается недельная порция радостного адреналина:

— Мама! Мамочка!!!

В детском саду моим другом был Женя Абросимов, а с Сашей Данильчиком я потом учился в средней школе и даже пересекался по работе.

Помнится, как в детсадовском возрасте я повздорил с Мишей Третьяком, моим ровесником и соседом с первого этажа. Это произошло за углом дома, напротив его окон. Мы поспорили из–за пустяка, и кто первый начал толкаться, уже не вспомнить. Только у меня это получилось настолько удачно, что Миша не упал, а сел прямо в лужу — не так больно, как позорно и обидно. Мне было очень смешно, и я стал откровенно над ним потешаться… но это длилось недолго. Из–за угла появилась Мишина бабушка, старенькая, сгорбленная и давай на меня ругаться. Я испугался клюки в ее руках и убежал прочь. На безопасном расстоянии я оглянулся и увидел Мишу, который сидел в луже и плакал, размазывая по щекам слезы, рядом с ним стояла бабушка и потрясала в воздухе страшной клюкой, насылая на мою голову всякие расплаты. Я забежал за угол дома и долго еще не подходил к своему подъезду.

Иногда мы с мамой гуляли по городу в выходной день, тогда я ее просил:

— Мама, а давай уедем далеко–далеко…

Она с легкостью исполняла мою детскую мечту! Мы садились на пятый маршрут троллейбуса и ехали далеко–далеко… по неширокой улице Маяковского, минуя частный сектор с избушками, что, прикорнув, стояли на пригорке. В самой дальней точке нашего следования, на площади Якуба Коласа, вместе с проводами заканчивался и маршрут. Здесь памятник белорусскому поэту появится позже, а тогда мы с мамой гуляли по свободной площади.

С апреля 1964 по июнь 1967 года мама работала мойщицей автобусов, кондуктором пригородных маршрутов в автоколонне 2411 Миноблавтотреста, которая находилась по улице Опанского, 100, это напротив управления внутренних дел Минской области. Мама работала в две смены, причем первая начиналась очень рано, так что приходилось вставать в 03.30, а вторая заканчивалась очень поздно. Иногда мама брала меня с собой на работу, и в утренние смены мне отчаянно не хотелось вставать. На улице Розы Люксембург нас подбирал дежурный автобус, а когда его не было, то мы добирались сами — шли тропинками через пустыри. В 2013 году территорию автоколонны расчистили и на ней построили большое офисное здание, где разместились фирмы и организации. Когда маме выпадало работать в выходные дни, то вечером я оставался один в пустой квартире и ощущал страх.

Зато днем была настоящая вольница. На улице гулял, сколько хотел, не всегда даже удавалось перекусить, с мальчишками летом гоняли в футбол, зимой катали шайбу. Клюшки изготавливали сами из кусков доски, поэтому получались они громоздкими и тяжелыми.

В автоколонне маму подчас оставляли в резерве, а за кондукторские нарушения иногда ставили на мойку автобусов. Тогда, предоставленный себе, я слонялся по машинному парку, а мама меня инструктировала:

— Смотри, сынок, близко к автобусу не подходи. Ты маленький и водитель тебя может не увидеть.

Сидя за огромной баранкой автобуса, которую без гидропривода можно было повернуть влево–вправо лишь на величину люфта, я изображал из себя водителя.

В парке были довольно вместительные автобусы ЛиАЗ, курсировавшие исключительно на пригородных линиях. В середине–конце 1970‑х годов, когда их у нас уже не было, я видел ЛиАЗы в Москве, с рельефными цифрами госномера из белого металла. В этом автобусе справа от водителя располагался двигатель. Так вот в нашу бытность на его капот мама, работая в первую смену, укладывала меня поспать, постелив телогрейку. Летом было очень жарко, зато зимой просто здорово! С одной стороны, я ощущал уют и тепло, а с другой — мне было неудобно спать на виду у пассажиров. Беспокоили меня редко, только при поломке мотора. Тогда, чтобы подобраться к нему, водитель сначала поднимал меня, а потом капот.

Более современный автобус ПАЗ появился позже, его салон меньше, чем у ЛиАЗа, но больше КаВЗа. Менее вместительный КаВЗ с выступающим двигателем, спереди был похож на грузовую машину, имел широкую одностворчатую дверь, открываемую водителем вручную при помощи длинного металлического рычага. На конечной станции, пока водитель отдыхал или обедал, я садился на его место и при помощи механической тяги впускал и выпускал воображаемых пассажиров.

Еще совсем маленький горожанин я для себя открывал белорусскую провинцию. Тогда не было автовокзалов, оборудованных станций, и автобусы парковались на площадках городов, на пыльных околицах сел или местечек или на площадках у какой–нибудь достопримечательности типа клуба, магазина. Провинция казалась скучной и тоскливой, и жить там не хотелось. Помню, как летним солнечным днем мама оставляла меня на деревенской конечной станции у шапочно знакомых людей, пока сама оборачивалась одним–двумя рейсами. Обычно это были молодые приятные женщины, которые к чужому ребенку проявляли радушие и оказывали гостеприимство. И мама совершенно без опаски меня им доверяла. Удивительные отношения! Перед глазами стоит простая хата, в которой и достатка–то нет, зато как–то по–доброму она залита солнечными лучами, а перед ней — такой же светлый двор, зеленая трава, широкая тропинка, а дальше пруд или озеро. Уютная деревенская картинка из детства…

Я был очевидцем, как пьяный водитель на КаВЗе ночью гонял по территории гаража. Дежурный диспетчер, дабы пресечь хулиганскую выходку, запер ворота, но для куражащегося пьяницы это не стало преградой. Он вырвался за пределы автопарка и растерянный диспетчер удивленно орал:

— Ну как же этот гад выехал с территории?

Другой водитель ему и подсказал:

— У тебя же ворота на мойку открыты настежь!

В те времена на мойке и в помине не было механики, поэтому женщины длинными щетками терли бока автобусов, едва дотягиваясь до крыши. Внутри салон смывали из шланга, регулируя струю пальцами рук. Как–то, помогая женщинам, я провалился ногой в щель между двумя панелями для стока воды, мама едва поймала мой ботинок, который чуть не унесло потоком.

Самым скучным делом в маминой работе была сдача выручки. На центральном автовокзале долго стоял большой деревянный барак. Внутри него было несколько касс с окошками и большой зал с множеством столов, за которыми кондукторы считали свою выручку. Монеты разного достоинства мама собирала в столбики разной высоты и выставляла на стол. Бумажные деньги тоже складывала по купюрам. А я в это время не знал, чем себя занять.

С мамой я достаточно покатался по деревням и весям республики: Боровляны, Валерьяны, Волковыск, Дзержинск, Заславль, Колодищи, Логойск, Масюковщина, Мачулищи, Острошицкий Городок, Радошковичи, Раков, Самохваловичи, Семков Городок, Смолевичи, Смиловичи, Станьково, Столбцы, Фаниполь. Всех мест и местечек уже не помню…

Однажды мама рассказала подруге историю из своей кондукторской жизни, которую невольно услышал и я. Прошли годы. Я повзрослел и решил расспросить ее об этом подробнее, но, к сожалению, мама этот интересный случай уже забыла.

Дело было в шестидесятые годы прошлого века, во время рейса, в час пик, когда салон автобуса забит пассажирами. Тогда стоимость проезда в пригородном автобусе зависела от дальности поездки, и у кондуктора были билеты разного достоинства: 5, 10, 15, 20 копеек… Во время работы кондукторы чуть ли не на каждом пальчике, как перстни носили рулончики билетов на резинках. Задача кондуктора заключалась в том, чтобы выдать билет пассажиру и проконтролировать, чтобы он вышел на своей остановке. Ведь и тогда на линии работали контролеры. Чтобы не попасть им на карандаш, требовалась хорошая зрительная память, и мама ею обладала.

Очередная остановка, народ выгрузился–загрузился, и тут мама обратила внимание, что в салоне не хватает одного пассажира, который согласно купленному билету не доехал до места. Казалось бы, ну и Бог с ним, ведь не проехал же лишнего! Однако маму непорядок насторожил, она звонком дала сигнал водителю, чтобы тот не двигался, сама выскочила из салона.

Оказалось, что «потерявшийся» пассажир вышел из автобуса и положил голову под колесо! Если бы не мамина бдительность, то чудак погиб бы и своей смертью наделал неприятностей себе, родным и водителю. Вот так благодаря внимательности мама спасла пассажира от глупой смерти, а водителя — от тюремного срока.

Когда нас считали еще малышней, к нам во двор приезжал автобус без окон, размалеванный картинками из мультфильмов и милым каждому детскому сердцу названием «Малютка». Это был передвижной кинозал для демонстрации мультфильмов. Мы любили узкий салон этого списанного автобуса, низенькие стульчики со спинками, стрекотание кинопередвижки и мультяшных героев на экране — счастливая пора шестидесятых. Новость о приезде «Малютки» моментально разносилась по окрестным дворам, и детишки с сияющими лицами бежали к родителям за десятью копейками на мультсеанс. Это было ни с чем не сравнимое радостное событие для всех, и если чьих–то родителей не оказывалось дома, то разыгрывалась самая настоящая драма, впрочем, всегда с хорошим концом.