Селеста - Роман Артемьев

Андрей швырнул врага на землю, тот вскрикнул и стал отползать в угол двора. Кажется, у него раздавлена кисть: вон как он прижимает ее к телу. Мерзко запахло мочой.

– Что это? – Шок от произошедшего еще не иссяк, голос неестественно громкий и тонкий. – Почему мне хочется его крови?

Мужчина не отвечал. В ярости девушка хлестнула его по лицу:

– Отвечай!

– Ты – упырь! Все упыри пьют кровь!

Слово «кровь» отозвалось в ушах громким набатом, захотелось вернуться в дом. Видимо, человек заметил состояние Андрея, потому что попытался убежать. Напрасно: тонкая кисть схватила его за ногу и резко дернула. Оборванец упал на сломанную руку, жалобно вскрикнул и потерял сознание. Пришлось дать ему несколько пощечин, сдерживаясь и соизмеряя силу:

– Что значит «упырь»? Отвечай!

Из бессвязного и многословного рассказа удалось вычленить следующее. Три года назад по этим землям прошла Чума магов – видимо, какая-то эпидемия, – после которой вымерло много людей. Очень много. Приблизительно через месяц некоторые недавно умершие люди начали вставать из своих могил, возвращаться к жизни. Ходить упыри, как стали называть восставших мертвецов, могли только по ночам, днем впадая в спячку, свое существование поддерживали кровью жертв. Упырей уничтожали, тела умерших сжигали, хотя это и противоречило местной религии, но благодаря голоду и разбою слишком многие умершие оставались без погребения. Таких живых мертвецов становилось все больше. Пленник был уверен, что хрупкая девушка, только что убившая двух его подельников, тоже недавно восстала из могилы.

Мужчина умолк: выдохся. Андрей тоже молчал, обдумывая новую информацию, пытаясь сформулировать свои вопросы. Шок от понимания реальности происходящего с ним навалился с новой силой. Ноги невольно подкосились от ужаса и осознания случившегося, захотелось орать, драться, выместить на ком-то свой страх.

Оборванец неудачно выбрал момент для попытки бегства. Он резко вскочил на ноги, отпрыгнул в сторону и бросился вон со двора, на улицу. Страх придал ему сил: догнать его было нелегко. Когда Андрей уже почти схватил его за плечо, мужчина резко обернулся и взмахнул перед собой здоровой рукой. Движение вышло настолько быстрым, что уклониться времени не осталось, какой-то острый предмет глубоко разрезал щеку и лоб. Хлынувшая кровь залила глаза, а затем поднявшаяся откуда-то изнутри темная волна безумия затопила разум. Что произошло дальше, Андрей не помнил.

И никогда не пытался вспомнить.

Судя по расположению звезд, прошло не так уж много времени. Очнувшись, он ощутил покрытое слегка запекшейся кровавой коркой лицо, в таком же состоянии находились одежда и руки. Труп изломанной куклой лежал у ног, с разодранной глоткой. Как ни странно, чувствовал Андрей себя неплохо, сосущее чувство голода отступило, маяча на самом краешке сознания. Понимание, чем именно он утолил дикую жажду, никаких последствий не вызвало, словно организм утверждал: все так, как и должно быть. Бурлящая энергия искала выхода, хотелось двигаться, тело стало легким, краски расцветили ночной город. Не задумываясь, девушка быстро метнулась в сторону доносившегося шума прибоя.

Бег позволял не думать, отрешиться от произошедшего, забыть, не пытаться ответить на множество вопросов, отодвинув их в дальний уголок сознания. Просто с любопытством разглядывать разрушенные дома, слушать ночные шорохи, писки крыс и редкие песни птиц, чувствовать, как ветер ласково обвевает полуобнаженное тело. Свобода, счастье! Счастливый и безумный хохот пронесся над опустевшей улицей.

Стремительный бег прервался так же внезапно, как и начался, смех сменился рыданиями. Девушка остановилась, присела на корточки в пыль, сорвала с плеч превратившееся в лохмотья платье. Ни холод, ни собственная нагота нисколько ее не смутили – в тот момент они не имели никакого значения. Хотелось завыть. Осознание ужаса положения, в котором то ли он, то ли она… оказался, накатило внезапно и ударило наотмашь. Так плохо ему еще никогда не бывало. Даже в день смерти матери. Приди сейчас отребье наподобие тех троих, которых он убил сегодня, – и погрузившийся в свое отчаяние Андрей не стал бы сопротивляться. Он бы просто-напросто не заметил угрозы.

В таком положении его и застал рассвет. Рассеянные солнечные лучи, предвестники наступающего дня, угрожающе покалывали обнаженную кожу. Наконец подняв голову, живая немертвая с душой мужчины из другого мира тускло огляделась, медленно поднялась и зашаркала в ближайший переулок, выискивая убежище на ночь.

Вечер принес пробуждение и боль. Крох энергии, сохранившихся со вчерашнего пиршества, организму не хватало, о чем тот и сообщал доступным ему образом. Жутко хотелось крови. Следовало бы пойти поискать живых, но мысли об убийстве вызывали отвращение. В конце концов, пока голод еще можно терпеть – лучше узнать, что происходит в округе.

Иногда приходящие мысли о самоубийстве Андрей отгонял. Он продолжал называть себя старым именем, сознательно «забыв» о женском обличье. Надо же как-то называться! Вообще в его положении лучшим выходом было игнорировать происшедшие лично с ним изменения и заняться вопросом выживания, чтобы не свихнуться. Посему для начала он решил оглядеться, а дальше видно будет.

С некоторым трудом разыскал сброшенные вчера лохмотья, замотался в них, сколь можно. Грязные тряпки не столько прикрывали, сколько обнажали, но все-таки это лучше, чем совсем ничего. Голая девушка и девушка в лохмотьях вызывают немного разные эмоции, правда, попадаться на глаза мародерам не стоит в любом случае. Прикосновение заскорузлой ткани вызывало неприятные ощущения: кажется, чувствительность кожи повысилась. Странно, во время вчерашней драки мародер сильно оцарапал ей руки, потом – неудачное падение на землю… По идее в тот момент девушка должна была почувствовать болевой шок, со слишком нежной-то кожей. Ничего подобного. Андрей провел ногтем по предплечью, посмотрел на быстро зарастающую рану. Кровь не выступила, боль воспринималась как-то отстраненно – словно у другого человека.

Человека, ха!

Торопливо прекратив экспериментировать, Андрей забрался на ближайшее здание. Полуразрушенное, как и все ближайшие строения, оно слегка возвышалось над округой и позволяло осмотреть окрестности, чтобы хоть приблизительно составить впечатление о странном городе.

Впечатление составилось нерадостное. Вымершие улицы, по которым скользят пугливые тени, кое-где крошечные пятачки костров отвоевывают у ночи немного власти. Дома по большей части приземистые, за невысокими заборами, ворота зачастую сорваны и валяются внутри дворов. Словно жители внезапно оказались вынуждены бежать от вторжения врага, не слишком заботясь о сохранности имущества, – лишь бы ноги унести. Крыши провалились, некоторые здания пострадали от огня, на их месте грудами валялись куски глины и ракушечника. Безрадостное запустение чем-то напомнило хроники блокадного Ленинграда. На улицах полно разного мусора – от палок до присыпанных песком человеческих костей. Правда, привычных фантиков, оберток, окурков и тому подобных мелочей не было заметно, равно как и тряпок длиннее сантиметров двадцати.

Впрочем, в той стороне, где город плавно вползал в море, огней было куда больше. Чуткий слух доносил слабые крики, значит, люди там жили или вели какую-то осмысленную деятельность. Последнее предположение подтверждалось чем-то, здорово напоминавшим корабельные мачты, подробности разглядеть мешали развалины. Пойти туда? Попросить о помощи или поохотиться… Андрей помотал головой, отгоняя дурман наваждения. Нет, еще рано. Как отнесутся и как приветят симпатичную беззащитную гостью, он уже понял, – сначала следует узнать побольше о самом себе и о мире, в котором, кажется, предстоит жить. Говорили умные люди: «Не связывайся с чертовщиной». Не послушал – так мало того, еще сумел найти дилетанта с серьезным артефактом. А опаснее дурака – только дурак с пулеметом, вот и плати теперь за глупость и свою и чужую.

Нужен источник информации, «язык». Слава богу – богам, судьбе или творцу забросившего сюда артефакта, – местный говор Андрей понимал, поэтому расспросить пленника он сумеет. Еще раз осмотревшись, с неприятным удивлением обнаружил закономерность в перемещениях немногих шныряющих по улицам или отдыхающих людей. Одиночки не появлялись совсем: городские оборванцы сбивались в стаи не менее чем по три человека. Связываться с группой не хотелось. Значит, придется оглушить часового или ждать, пока кто-либо отойдет в сторонку.

Возле ближайшего костра грелись четверо – двое спали, двое коротали время за неторопливой беседой. Подобраться к ним поближе не составило труда: свет звезд легко позволял различить мусор и сучки, так что передвигаться по земле можно было бесшумно. Медленно, конечно, но Андрей не торопился: возможность подслушать чужой разговор его устраивала. Лишь бы получить информацию, а не тратить время на пустой треп. К сожалению, ничего путного он выяснить не смог. Двое мужчин обсуждали, куда направятся завтра, дружно ругали скупщиков-жмотов, вслух мечтали «найти что-нибудь стоящее». Слишком много имен, незнакомых названий, терминов, которые Андрей не понял, хотя на всякий случай постарался запомнить. Речь бродяг, обильно пересыпанная грязным матом и жаргоном, постепенно становилась невнятнее, паузы все длиннее. Наконец один улегся на кусок ветоши, второй продолжал бездумно пялиться в костер.