Рок. Короткий роман - Екатерина Асмус

Компания разношерстная: кто-то — уже на пике популярности, а кто-то, наоборот, избит жизнью, едва держится, но этому салону — все равно, здесь всех любят одинаково и запрещено задаваться. Да никто и не задается! Болтают об искусстве — и все! Поэты в запале литературного спора кроют матом виртуозно. Филологи, если дамы обыгрывают их в преферанс, загибают такие словечки, что небо скрючивается. Ну, иногда, конечно, и под столы падают, и ссорятся, и дерутся даже! И влюбляются. Или — просто так, потому что это приятно. И никогда не знаешь, кто придет сегодня, даже сам хозяин не в курсе! Звонок в дверь — и вот, новые гости потрошат мешки с подношениями. Гитара на стене. Рояль черный лаковый, с облупленным боком. Все, кто играть умеет и петь, — пожалуйста. И стихи. Таперам вместе не спать — только по очереди — чтобы музыка не замолкала. Потому что песни поют. Целый день и всю последующую ночь. Когда романсы, а когда — рок-н-рол, а иной раз — блюз или арии оперные. А бывает — и частушки матерные. А то — лирику читают. А то — сорвутся и едут в другие гости или в концерт. Даже те, кто ходить уже не может. Их тоже выводят прогуляться.

А вернувшись — начинают все по-новой! Ведь по дороге-то, конечно, в магазин зашли.

Утро нелегко дается. Особенно, когда непонятно — где ты. Потом, конечно, вспомнится. И окружающие уже узнаны, часть спит беспробудно, но некоторые уже шевелятся. И тут добрый какой-нибудь человек идет в магазин! Мороженое девчонкам покупает и шампанского, а себе, конечно, маленькую. И замечательно так. Пока остальные почивают — сесть вдвоем, втроем (нет, больше не надо) и тихонечко так, под философскую беседу возвращать себя в эту жизнь, а потом еще кто-нибудь проснется и бегом на голоса, скорей свои двадцать капель спиртного примет (святое) и вот пошел уже яишенку делать, благодетель.

Шевелится потихоньку квартира, вот уж и золушки пошли посуду мыть, а ребята за гитары взялись — полегчало. И весело снова, и кто-то уже супчик бараний варганит, салатики рубят, и подкрепление звонит, главное — чтоб на работу не ходить! Или по телефону разруливай, пока говорить еще можешь. Днем, конечно, сухенького надо. Ну, кто утром малька принял — спит уже, а остальные напитками разминаются, которые новые гости принесли.

И так кружит и кружит день за днем в веселом круговороте времени, где каждый час — праздник и шоу не кончается.

Братушки

Вот в эту знаменитую квартиру и звонила сейчас Лялька, с трудом удерживая в вертикальном положении тело Малыша, которое было, нужно признать, не слишком устойчивым.

Как и предсказывали Дреда и Ушастик, в гримерной, ровно через тридцать минут, Малыш начал шевелиться на полу. Потом сел самостоятельно и, умильно глядя на Ляльку, потребовал «дозаправки». Та, уже начавшая слегка понимать сленг закулисных аборигенов, догадалась, что требуется спиртное, и попыталась объяснить, что их ждут в гостях, а там есть все. Малыш разулыбался и поднялся с полной готовностью самостоятельно идти на праздник жизни. Подхватив гитару, он очень бодро вывел новую подругу на свежий воздух, сопроводил ее в ликеро-водочный магазин, оказавшийся прямо за углом, и, нежно прошептав в ушко, что он нынче не при деньгах, а нужно непременно что-нибудь братушкам принести, уговорил приобрести литровку «Столового вина № 21», в просторечье называемого «водкой». Уверив Ляльку, что деньги ей «кто хошь отдаст, как только приедем», Малыш позволил посадить себя в машину, где силы его окончательно иссякли, и он снова заснул. А вытащить его из машины было уже очень не просто. Наконец, дотолкав полусонного до крыльца «с угла — налево», Лялька изо всех сил жала кнопку дверного звонка.

Открывать, однако, никто не торопился. Но присутствие большого количества людей в квартире ощущалось. Взрывы хохота, звук нескольких гитар раздавались эхом на лестничной площадке. Ясно было, что внутри веселятся вовсю. Наконец, в момент временного затишья, гуляки услышали звонковое дребезжание, и некто зашаркал открывать. Прощелкали замки, и в дверной щели появилось несколько помятое, но улыбчивое лицо, в молодой щетине и с голубыми, по-детски незабудковыми глазами.

— О! Водка пришла! — радостно возвестило лицо, и дверь распахнулась во всю свою гостеприимную ширь.

Мужичок оказался невелик ростом, худощав, в стареньких потрепанных джинсах и клетчатой ковбойке. Он проворно освободил Ляльку от пакета со спиртным и умчался по длиннющему коридору, жизнерадостно бросив на ходу: «Заноси Малышевича». Лялька, обхватив тело Малыша двумя руками, потащила его по коридору, ориентируясь на веселый гул где-то в недрах квартиры.

Комната, где расположилась честная компания, была огромная — в три окна, с низкими подоконниками, заваленными книгами и старыми журналами. Длиннющий овальный стол стоял посредине, освещаемый лампой под оранжевым абажуром с кистями. С одной стороны стола был пристроен широкий диван, а чуть поодаль стояла громаднейшая допотопная кровать, украшенная блестящими никелированными шарами. На ней уже спали вповалку несколько человек, и рядом на полу, завернувшись в ковер, — еще двое. Остальные же уютно устроились за столом, уставленным переполненными пепельницами, тарелками с бутербродами и стаканами. Лялька узнала и круглолицего барабанщика, и флейтистку, и клавишника, и даже кое-кого из закулисных тусовщиков. Троица из гримерной тоже присутствовала здесь и одобрительно закивала Ляльке как доброй знакомой. Литровка водки посреди стола была почти пустой, рядом под радостные восклицания была водружена новая, купленная Лялькой. Малыша уложили на диванчик, за спины сидящих, где он тут же мирно засопел. Народ дружелюбно потеснился, и Лялька пристроилась рядышком. Перед ней мгновенно возникли мутная рюмка и бутер со скрюченным сыром. Мужичок, который встретил их в прихожей, ловко разлил принесенное и, подняв стакан, произнес:

— Ну, за знакомство! Меня Митюхой звать, а тебя?

— Лялька, — ответила Лялька, улыбаясь и стреляя глазами.

Со всех сторон ребята потянулись к ней, чокаясь и произнося свои имена. Оказавшись в центре мужского внимания, Лялька обрела привычную почву под ногами. Тем более что противной Стаси нигде не было видно.

— Ну, жахнем! — воскликнул тот, кто назвал себя Митюхой.

— Добрый вечер! — хором воскликнули гости. И — жахнули! И Лялька жахнула тоже. Водка была горькая и противно теплая, но разлилась по жилкам быстро, приводя в благостное, веселое настроение. Забренчали гитары, зашумели, запели, заговорили гости, то тут, то там раздавались взрывы хохота. Заботливые руки все время наполняли рюмочку, да и народ все приходил, все приносил, снова и снова поднимались тосты, и со всех сторон мальчики шептали в ушки всякие милые пошлости, и так как-то разнежилась Лялька, растеклась. Сидела и улыбалась счастливо, облокотившись на спящего Малыша. Так и плыла она в дымном тумане, стаканчики звенели в унисон, и казалось, что все теперь будет хорошо-хорошо. Навсегда.

Настойка боярышника

Лялька проснулась одна, в полутемной комнате. Не было понятно, сколько дней она здесь провела, да и вообще — ночь сейчас или утро. А быть может, и вечер. И куда все остальные подевались — тоже было не ясно. В воздухе — застоялый запах табака, разрывающий легкие, голова раскалывается, язык — наждачный, и желание только одно — свернуться клубочком, накрыться с головой и заснуть снова. Но это как раз таки и не получалось. Словомешалка, будто белка в колесе, ворочалась в черепе, и какие-то пятна плыли перед закрытыми глазами. С трудом собрав себя в кучу, Лялька поднялась с целью исследовать помещение. Для начала рванула форточку — раз, два — та подалась только на третий, обдав струей свежего воздуха. Стало чуть легче. Поблуждав по квартире, которая с утра выглядела совсем не столь романтично, как вечером, Лялька обнаружила немыслимо захламленную кухню. Там нашелся чайник и полупустая банка с солеными огурцами. Не будучи опытной в принятии спиртных напитков, Лялька рассолу не выпила (а ведь помог бы, ох, как помог бы) и, включив чайник, уселась на табуретку, тупо глядя на гору неглаженого белья, громоздившегося на кушетке в углу. Мысли разбегались, голова продолжала болеть, в глазах было мутно, безнадежно и уныло. Вдруг куча на кушетке как будто пошевелилась. Лялька попробовала сфокусировать взгляд в одной точке, но не смогла. Подумав, что показалось, Лялька немного успокоилась, но вдруг куча задвигалась сильнее, и хриплый неопределенного пола голос произнес:

— Эй, кто тут есть? Чайку бы!

Лялька аж подпрыгнула на табуретке, а в это время из бельевой горы высунулась неопознаваемая седая голова и уставилась на Ляльку красными больными глазами.

— Слышь, золушка! — прохрипела голова. — Окажи первую помощь, налей чайку! Небось другого-то нет? — горестно продолжала она. — Выжрали ведь все до капли, ничего на утро не оставляют, знаю я их!