Полнолуние - Лора Эллиот

— Нам придется немного прогуляться. На улицах слишком много народу, трудно проехать, — объяснил он.

Лесли понимающе кивнула.

Пройдя метров пятьдесят по запруженной пестрой толпой торговой улице, они остановились перед узким трехэтажным зданием, опоясанным балконами, над входом в которое висела вывеска со словами «Гостиница „Радж“». Со скорбью в сердце Лесли догадалась, что ей придется здесь поселиться.

Стоило им остановиться, как дверь гостиницы распахнулась, и густой полумрак фойе проглотил сначала услужливого таксиста, а следом за ним и ослепленную полуденным солнцем Лесли.

— Черт, почему здесь так темно? — пробурчала она в темноту. — Я ничего не вижу.

— Никаких проблем, мэм. Идите за мной. Просто в районе отключили электричество. Но это ненадолго, — послышался из темноты голос ее провожатого.

Лесли сделала еще несколько неуверенных шагов в направлении его голоса и вдруг почувствовала резкий толчок в плечо.

— Ай! — вскрикнула она. — Поосторожнее!

— О-ля-ля, простите, мадемуазель!

Часто моргая и потирая плечо, Лесли всматривалась в полумрак.

— Простите, ради бога, — снова проговорил приятный мужской голос. Затем последовала длинная сердитая фраза на французском, очевидно, адресованная владельцем приятного голоса самому себе.

Наконец глаза Лесли привыкли к темноте, и она разглядела перед собой невысокого, атлетически сложенного молодого мужчину.

О боже! Неужели? Неужели это он? Она застыла с приоткрытым ртом, невольно прислушиваясь к ударам собственного сердца. Неужели они уже встретились! И так романтично! Столкнувшись в интимном полумраке гостиницы!

— Вам больно? — снова услышала она приятный голос. — Я ужасно сожалею.

— Нет… — пролепетала она себе под нос, боясь снова поднять на него глаза. — Это вы меня простите. Здесь так темно… Я совсем не видела, куда иду…

— Я тоже. И все же, скажите правду, вы не сильно ушиблись?

— Терпимо. А вы? — От волнения ей показалось, что ее голос прозвучал где-то на расстоянии от нее.

Она услышала, как он усмехнулся.

— О чем вы, мадемуазель? Для меня это было подобно нежному прикосновению. Признаться, я не отказался бы столкнуться с вами еще раз. Только ни в коем случае при этом не причиняя вам боли.

Галантная дерзость француза на миг лишила ее дара речи. Неужели это все-таки он? Чувствуя, как ее щеки заливает румянец, она набрала полные легкие воздуха и заставила себя снова посмотреть на мужчину.

Француз был необыкновенно привлекателен. В полумраке живо поблескивали его глаза, на губах играла мягкая улыбка. Несколько секунд, не моргая, они смотрели друг на друга. Он тоже, казалось, был очарован ею.

Наконец Лесли не выдержала, отвела глаза и заметила повисшую в воздухе руку своего таксиста.

— Мне нужно идти. Заполнить регистр, — торопливо пробормотала она.

— Собираетесь поселиться здесь? Значит, будем соседями. Надеюсь, еще увидимся… При свете.

Лесли рассеянно улыбнулась.

— Да… возможно…

И устремилась к стойке приемной.

Неужели, неужели, вертелось в ее голове все время, пока она расправлялась с гостиничными формальностями, расплачивалась с услужливым таксистом, а затем следовала по темным коридорам и лестницам за своим очередным проводником — мальчиком на побегушках, несущим ее чемодан на голове.

Неужели этот мужчина — он? Они смотрели друг на друга так, будто пытались узнать. И ее сердце при этом… Черт, ее сердце при этом просто неслось куда-то оголтелым галопом.

Оказавшись наконец на месте, Лесли опомнилась и оглядела номер. Он был вполне достоин двухсот пятидесяти рупий, которые за него попросили. Огромная двуспальная кровать, рядом с кроватью — тумбочка с телефоном. Напротив кровати, в огромном ящике под стеклом — телевизор, у окна — журнальный столик с видавшим виды креслом рядом. В одной из стен — встроенный шкаф с зеркалом на дверце.

Лесли посмотрела на своего провожатого.

— Спасибо.

Но мальчик не спешил уходить и стоял, глупо улыбаясь. Лесли догадалась, что словесную благодарность не мешает подкрепить материальной, порылась в кошельке и сунула ему в руку двадцатирупиевую бумажку.

— Если что-то понадобится, мэм, звоните в приемную, — проговорил улыбчивый мальчик и тут же улетучился.

Лесли осталась одна. Подойдя к окну, она пошире распахнула шторы. За окном открывался вид на облупленные стены соседних домов, тесно прижимающихся друг к дружке, на их плоские крыши-террасы, увешанные бельем и обставленные вдоль каменных перил цветочными горшками.

Лесли уселась в кресло.

Невероятно! Но она сделала это! Впервые в жизни она совершила самостоятельный поступок! И какой отчаянный!

Но если бы она не сделала этого… Да, если бы она не сидела теперь в дешевой гостинице в Дели, она была бы с Малкольмом на Гавайях. Черт, даже страшно думать теперь об этом.

Малкольм. При мысли о нем Лесли неприязненно скривилась. Ох, если бы она не сбежала… Черт, она все равно никогда не смогла бы оказаться в объятиях Малкольма. Чтобы оказаться в постели с мужчиной, недостаточно стать его женой. И закончился бы весь этот фарс тем, что по возвращению с Гавайев они бы подали на развод. Может, на это она втайне надеялась?

Что ж, Малкольм угробил кучу денег на свадебные приготовления, и она, Лесли, искренне сожалеет об этом. Но зато теперь у него есть шанс сэкономить на разводе.

Но хватит об этом. Все это уже позади. Хотя мать с сестренкой, наверное, до сих пор в панике.

«Не ищите меня, мои дорогие, потому что найти меня будет нелегко. Я просто хочу, чтобы вы поняли, что у меня есть шанс встретить мужчину, которого я смогу полюбить, и я не намерена отказываться от него. Целую вас крепко. Ваша Лесли».

Слова записки, которую она оставила в своей спальне на опрятно убранной кровати, четко отпечатались в памяти. Пожалуй, ничего больше к ним добавить было нельзя. Нужно надеяться, что они поймут. А вот отец наверняка только порадуется за нее. Он — единственный, кто не одобрял этого брака. Пусть он делал это слишком робко, намеками, но Лесли уверена, что он будет на ее стороне. Малкольм, хоть и солидный и очень богатый человек, но его интерес к Лесли ограничивался только желанием присвоить ее. И отец знал об этом. Нет, сожалеть о том, что она совершила, Лесли никогда не будет. Даже если цыганка одурачила ее.

Но нет, цыганка не могла ее одурачить. Зачем ей это? Цыганка знала о предстоящей свадьбе еще до того, как Лесли успела открыть рот.

— Выйти замуж за мужчину, которого не любишь, — самая непростительная ошибка в жизни женщины, — сказала она ей вместо привета, как только уселась рядом на скамейку парка.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});