Драконовы земли - Kuras

беспокоило бурое яйцо без всяких признаков, ведь неправильный уход мог навредить детенышу, если не погубить. Зелёный дракон решил пока поддерживать одинаковый уход за бурыми. Разве что, то, с фиолетовыми прожилками, которые были пока еле заметны, надо меньше выставлять на солнце. Ему не хотелось сделать что-то неправильно, ведь он в ответе за них. «Всё же самки лучше чувствуют, как следует ухаживать за ними», в очередной раз подумал чернокнижник, отодвигая зелёное яйцо от двух остальных.

Жизнь шла своим чередом, прошло несколько месяцев, и Трефалкир чувствовал себя несколько уверенней. На всех яйцах стали проявляться признаки той или иной стихии, самым неожиданным стало то, что бурое без прожилок стало краснеть. И земляной самец волновался, потому что не знал, какой жар безопасен для этого детеныша. А температуру надо было повышать, потому что иначе драконыш внутри не сможет вынести даже огня собственной крови и буквально сгорит изнутри. Но опасно было и слишком резко повысить температуру. Как-то вернувшись с обхода своих границ — дракон всегда задерживался у северной, тщетно пытаясь взором отыскать свою Азайлас — он обнаружил на красном яйце трещины. Тогда впервые за всю недолгую по меркам своего вида жизнь он ощутил себя беспомощным. На данном этапе трещины были опасны, и сложно сказать, почему они вообще появились. Он прислушался и с ужасом обнаружил скачущее сердцебиение внутри. Нарушалась герметичность, и малыш внутри мог погибнуть. Трефалкир не знал, что ему делать. Единственное что пришло в голову: это залатать яйцо магией, молясь, чтобы эта самая магия не ударила по детёнышу. Бормоча заклинания и чаруя своё пламя, зелёный дракон принялся слегка выдыхать на трещину огнём, принявшим более тёмный цвет, чем обычно. Минут двадцать он бережно держал яйцо в своих передних лапах и ещё более бережно направлял пламя. Наконец трещины начали затягиваться. Выдох облегчения. Он всё ещё слышал биение детёныша, уже более спокойное, значит, всё в порядке. Напуганный этим происшествием Трефалкир целую неделю не покидал своё потомство, тщательно наблюдая и следя за малейшими изменениями.

2. Кошмары и грёзы

Неумолимо приближалось долгожданное вылупление детенышей, и Трефалкир просто не находил себе места. Дракон нервно наматывал круги по своей пещере, почти не спал, лишь изредка погружаясь в призрачную дремоту. И у него были весомые причины для беспокойства. Он смог разобраться, как ухаживать за яйцами, потому что в итоге, на каждом проступили отличительные признаки той или иной стихии. Одно было с чётким влиянием ветра и льда, бурое с фиолетовыми прожилками. Неожиданно чисто огненное яйцо тёмно-красного цвета. Яркое голубовато-зелёное, даже сейчас он затруднялся сказать, какая стихия, земля или вода, возьмёт верх. Каждому требовался свой уход в силу их различий, и с этим дракон справился, раз все три яйца уцелели до момента вылупления. Зелёному и бурому он давал обычное количество жара, а огненное пришлось несколько раз на дню обдувать сильным пламенем. Трефалкир очень надеялся, что ему удалось постепенно повышать температуру огня. Зелёное яйцо каждый день часа четыре он держал в реке. Дракон брал с собой всех детей, боясь оставить остальных в пещере одних, и бережно нёс их всех к ближайшей речке. Передними лапами он становился в воду и ставил перед собой яйцо, два других он размещал на пятне солнечных лучей, прорывавшихся сквозь густую листву, и обвивал чешуйчатым хвостом. Не особо удобная поза для задних лап, но так ему было спокойней, когда всё было под контролем. После речной прогулки он обычно занимался фиолетово-бурым яйцом, ветреная стихия тоже требовала внимания. В лесу попросту не существовало места, где можно встретить порывистые и постоянные ветра, как это бывало в горах, поэтому дракон где-то на час помещал яйцо в наколдованный небольшой вихрь. Не особо безопасная мера, но выбора не было. У самца создавалось ощущение, что детеныши внутри довольны и радуются таким прогулкам. Ему казалось, и он не мог сказать самообман это, вызванный одиночеством, или он в самом деле начал улавливать их эмоции. Последняя мысль выглядела слишком привлекательной, чтобы безоговорочно поверить в её правдивость. В пещере земляной дракон обустроил места для яиц, которые требовали слишком разного ухода, чтобы держать их в одном общем подобии гнезда. Для красного он соорудил что-то вроде выемки с желобами, по которым струился огонь, для бурого почти ничего нельзя было сделать, а зелёному он вырыл яму в земле и держал по большей части в тени. Время пролетало достаточно быстро, но не было ни одного дня, когда дракон не думал о своей возлюбленной. Каждый день он пытался отследить её прорицанием, и лишь изредка что-то неразборчивое пробивалось сквозь белую пелену снега. Только это и позволяло думать, что его Азайлас ещё жива. Никаких новостей до него не доходило — Трефалкир не появлялся в Скрытой Долине, не желая надолго оставлять потомство. Возлюбленная могла не вернуться, а их дети были здесь. Война научила его принимать и отпускать, но просто так смириться он не был готов. Продолжал прикидывать, когда он сможет сам отправиться на север и вернуть Азайлас, уж точно не раньше того момента когда детеныши научатся летать. Но до этого ещё надо было дожить. До этого им предстояло благополучно вылупиться.

А это нелёгкий процесс, прежде всего потому, что Трефалкир почти ничего не знал об этом, ровно как и об уходе за детёнышами в первый годовой период. Самки обычно помогают малышам выбираться из прочной, защищающей скорлупы, когда те пытаются выбраться наружу. Если этого не сделать, то драконыши внутри просто задохнутся, а если сделать слишком рано, они тоже рискуют погибнуть. Чернокнижник надеялся, что инстинкты, а также собственная наблюдательность подскажут ему. Да и отпрысков он сможет видеть глазами и больше понимать их потребности, а не строить выводы лишь на основе логики и своих познаниях в формировании стихий. Во всяком случае, дракон хотел верить, что так будет и что он не растеряется. Но всё же некая доля потерянности и беспомощности присутствовала. Вот уже несколько мучительных и тревожных дней внутри яиц слышались новые постукивания и скрежет. Что это: нормальные ворочания или уже попытки проломить скорлупу? Самец не знал, а потому почти непрерывно следил за яйцами, стараясь поймать взглядом малейшие изменения, слушал. Он не спал уже долгое время, от подкатывавшей к горлу тревоги голова шла кругом. Трефалкир периодически погружался в дремоту, но просыпался от малейшего шороха. Правда, почти все звуки ему всего лишь мерещились, так сильно он опасался пропустить нужный для вылупления момент.