Сексуальный зверь (ЛП) - Джорджия Ле Карр

— После того, как ты признаешься, что украла… и я накажу тебя.

Крик полного недоверия вырывается у меня.

— Чтоооооо?

— Это справедливо. Ты допустила ошибку и должна за нее заплатить.

Я с подозрением прищуриваюсь. Я знала, что так и будет. Я всегда знала это. Он друг нашей семьи. Но вот доказательство, которое я всегда искала,… что он просто критически низко пал. Он всегда был низок, и всегда будет таким. Он способен даже шантажировать меня! Может быть, он хочет, чтобы я раскрыла ему какие-нибудь секреты бизнеса Джейка.

— О каком наказании ты говоришь?

— Ты получишь такое, которого у тебя никогда не было… я отшлепаю тебя, — в его голосе слышится даже удовольствие.

Я смотрю на него недоверчиво. Сама идея настолько нелепа, что ее даже не стоит и рассматривать, поэтому начинаю смеяться.

Он даже не улыбается.

— Я не вижу ничего смешного.

Смех замирает у меня в горле.

— Ты не можешь по-настоящему отшлепать меня? — недоверчиво спрашиваю я, чувствуя, как озноб проходится у меня по телу.

Он вопросительно приподнимает брови.

— Ты серьезно хочешь меня отшлепать? — тупо повторяю я.

— Твоя проблема, Лейла Иден, заключается в том, что ты была избалована с самого раннего возраста. Твой отец и Джек слишком сильно любили тебя и не предпринимали никаких дисциплинарных мер по твоему воспитанию. В следствие этого, ты выросла непослушным сорняком, — терпеливо объясняет он.

— Как ты смеешь…? — начинаю я.

Но он холодно прерывает меня.

— Это уже становится утомительным. Выбор прост: ты извиняешься и соглашаешься на порку, или мы звоним твоему брату… или может ты предпочитаешь твоей матери.

Джеку? Моей матери? Моя псевдо-ярость тут же улетучивается, как вода, сливающаяся в раковине. Я беспокойно прикусываю нижнюю губу, представляя мамины глаза, наполненные унижением, Джек бы смотрел на меня, не веря своим глазам. Он отдавал мне все самое лучшее. Когда мы были бедные и маленькие, мама говорила, что Джек всегда отдавал мне самый лучший кусок еды, если я хотела.

Мой поступок не имеет оправдания. Я на самом деле опозорила и обесчестила свою семью. Я прокралась в спальню Пилкингтона и украла одну вещь, как обычный воришка. Хуже всего то, что я понятия не имею, зачем я это сделала. Я никогда не делала ничего подобного, никогда. Это самая глупая и сумасшедшая вещь, которую я когда-либо совершала.

Мой взгляд скользит к его рукам. Они такие огромные, как лопаты! Я резко поднимаю взгляд на его загорелое лицо.

— Зачем ты хочешь это сделать?

Он беспечно пожимает плечами, его лицо ничего не выражает.

— Для тебя же это ничто, — с отчаянием настаиваю я.

Он улыбается, но его улыбка совершенно не веселая.

— Откуда ты знаешь, что для меня это?

Мой желудок ухает вниз. Я опускаю глаза вниз и перемещаю на пространство у него между ногами. Это конечно же было бы несолидно, но я могла бы попробовать проскользнуть у него между ног. Да, я могла бы попробовать так сделать, но мне почему-то кажется, нет я даже почти уверена, что он поймает меня, и это будет еще хуже.

— Послушай, — пытаюсь я уговорить. — Я очень, очень сожалею, что пришла сюда. Это было совершенно неправильно с моей стороны, вторгаться в твою частную жизнь, но, если ты сейчас меня отпустишь, я обещаю, что никому ничего не расскажу, — я показываю рукой вокруг комнаты. — Это будет наш секрет.

— Это очень любезное предложение, но боюсь, что у тебя есть только два пути выйти из этой спальни. Порка или, — он протягивает мобильный телефон, который лежит на ладони напоминающей по своим размерам бейсбольную перчатку, — или в компании твоего брата.

Я опускаю глаза на обычный черный телефон. Физическое наказание или душевные терзания обеих — мамы и Джека. Не очень большой выбор. Я жестко сглатываю и встречаюсь с его глазами.

— Я…, — шепчу я, — выбираю… наказание.

— Отлично, — тихо говорит он, засовывая мобильный в карман брюк и делая шаг вперед. Сразу же комната кажется намного меньше. Инстинктивно я делаю шаг назад, он пинает ногой дверь, которая тут же закрывается.

— Как мы это сделаем? — мой голос звучит четко, но сухо. Мне необходимо сохранять, хотя бы часть своего контроля.

— Я сяду на кровать, а ты ляжешь мне на колени. Я подниму твои юбки и отшлепаю тебя. Восемь раз.

Поднимет мои юбки! Мои глаза тут же опускаются на его правую руку. Бог мой! Я чувствую, как жар распространяется у меня по телу. Ах, стыдись этого. И еще, к моему ужасу, что-то темное и горячее начинает раскрываться у меня внутри, отдаваясь между ног. Я никогда не могла предположить, что такое может со мной случиться. Как я могла возбудиться от такой развратной и ужасной перспективы? Я смотрю ему в глаза. Они пусты, высматривать там собственно нечего, только видеть саму себя. Воровку.

Но я все равно вглядываюсь ему в глаза, и вижу вспышку чего-то застарелого.

И вдруг я вспоминаю. Это унижение, а не наказание за то, что я пришла к нему в спальню и украла его зажим для галстука. Это касается, что случилось давно, когда мне было всего лишь тринадцать лет. Я споткнулась о корень дерева и упала. Моя юбка взлетела кверху, выставив на показ трусики. Я до сих пор помню, из белого хлопка в красный горошек. Все дети и Би Джей видели их. Я ненавидела их за это. Я хотела вскочить, но у меня запуталась нога в корне, поэтому не могла двинуться с места. Униженная и пристыженная я так и лежала, распростертая на земле, являясь объектом насмешек.

Кто-то из ребят засмеялся, и я знала их. Они боялись Джека и никогда бы не посмели смеяться, если рядом с ним не было Би Джея. В то время наши семьи (Би Джея и моя) упорно враждовали уже не одно поколение. Совсем недавно, Джек и Би Джей убрали ограды из колючей проволоки существующие между нашими семьями испокон века. Поскольку все знали о кровной вражде, эти парни подумали, что смогут втереться в доверие к Би Джею, посмеявшись надо мной.

Но моментально Би Джей подошел ко мне и легко поднял на ноги. Даже тогда он был уже рослым парнем. Другие сразу же перестали смеяться, потому что боялись его.

— Ты в порядке? — спросил он.

Но мне было стыдно до смерти, что он стал свидетелем моего унижения, и я с ненавистью набросилась на него.

— Убери свои грязные лапы от меня, грязный Пилкингтон, — выплюнула я ему прямо в лицо.

Он тогда носил прическу ирокез, выглядело это странно, но он покраснел до корней волос. Он убрал руки подальше от меня.

Я развернулась на каблуках, насупилась и прихрамывая, потому что у меня была вывихнута лодыжка, высоко задрав нос, отправилась домой. Я чувствовала, что он наблюдает за мной, но я даже не думала оглядываться. После этого случая мы стали врагами. И теперь он поймал меня в своей спальне.