Вызов принят. Невероятные истории спасения, рассказанные российскими врачами - Соколов Ярослав

К сожалению, не всегда всё проходит так радужно, порой приходится отступать, когда в ходе операции ты сталкиваешься с непреодолимыми препятствиями. Здесь вспоминается другая моя пациентка. Женщине 76-ти лет диагностировали камни в почке, консервативное лечение эффекта не давало, наблюдались признаки острого пиелонефрита, возникали также подозрения на почечное кровотечение. Было принято решение об оперативном вмешательстве: если возможно – удаляем камень, если же почка сильно повреждена острыми краями камней, отчего и могли быть кровотечения, – удаляем почку. С пациенткой и её родными все эти варианты, естественно, оговаривались, и решение зависело от того, что мы увидим по факту. Однако то, с чем мы столкнулись, вскрыв брюшную полость, полностью перечеркнуло все наши планы и заставило опустить руки. У пациентки обнаружилась опухоль в брюшной полости 4-й степени, которую, казалось, ничто не предвещало – она не диагностировалась ни при одном из проведённых исследований. Случай был совершенно неоперабельным, метастазы были настолько обширные, что захватили уже и печень, и лимфоузлы, и даже лёгкие.

КОГДА ВРАЧ СТАЛКИВАЕТСЯ С ПОЛНОЙ НЕВОЗМОЖНОСТЬЮ

ПОМОЧЬ ПАЦИЕНТУ, У НЕГО «ОПУСКАЮТСЯ РУКИ».

НО ЖИЗНЬ КУДА ЗАГАДОЧНЕЕ, ЧЕМ КАЖЕТСЯ.

ИНОГДА ОНА ПРЕПОДНОСИТ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО

НЕВЕРОЯТНЫЕ СЮРПРИЗЫ.

В подобных ситуациях главное не паниковать. При любом развитии событий ты должен быть собран и сосредоточен, ведь от тебя зависит вообще всё – и ритм операции, и состояние пациента, и состояние твоих коллег, медсестер, анестезиолога. Ты всё должен видеть и контролировать. Но в той ситуации я не ощущал ни намёка на панику, лишь глубокое опустошение и горькое разочарование – ведь я ничем не мог помочь пациентке.

Мы не стали ничего делать – зашили и всё. Оперировать не было смысла, наше вмешательство лишь существенно ухудшило бы общее состояние больной. Я не стал сообщать ей столь жестокий диагноз, сказал, что всё сделали и месяца через два будет полегче. Однако её дочери всё рассказал – родным лучше знать истинное положение дел и быть готовыми к неизбежному.

Но история на этом не закончилась! Через полгода бабушка снова появилась в нашей клинике, пришла ко мне на приём. Тогда, после операции, она уехала в Абхазию, где у неё были многочисленные родственники, которые могли обеспечить хороший уход и всяческую заботу, и, по словам самой пациентки, там она всегда лучше себя чувствовала. И вот приходит ко мне – и ничего у неё нет: ни камней в почках, ни раковой опухоли. Чудо, да и только! А как иначе это воспринимать? Помню, мы все тогда были в шоке, даже представить не могли, что когда-нибудь увидим её снова, а тем более излечившейся. Случай уникальный, безусловно, и интерпретировать его можно по-разному, но это уж точно не про хирургию.

Если любишь свою работу, то всегда будешь выполнять её добросовестно, с полной самоотдачей. У меня даже, знаете, как иногда бывает – вот не было пациентов сегодня, я с работы ухожу и осознаю, что никому не помог, ничего не сделал. Чувствую, день зря прожит. Очень не люблю такие смены, гнетущее ощущение после них. А когда работы полно – понимаешь, что всё было не зря, учёба, лекции, книжки, весь твой предыдущий опыт. Всё это было, чтобы кому-то помочь.

Раньше, когда работал в стационаре, бывало, что из операционной не выходил вообще весь день. В 8 утра захожу, в 16 выхожу, а то и гораздо позже. А медсестры привозят и привозят новых пациентов, прямо как на конвейере. И всё равно была радость и удовлетворение. Вообще говоря, я мог ровно в 16:00 скальпель бросить и уйти – и никто бы слова не сказал. Только это совсем не про меня. Так что, когда надо, я всегда оставался, хоть до ночи.

Безусловно, работа хирурга – это не только операции, но и установление контакта с пациентами, помимо осмотра. Прямое общение обязательно. Нужно собрать анамнез максимально подробный. Попытаться выяснить, в чём главная причина заболевания. Опять же, нет ни одной операции, при которой стопроцентно исключены какие-либо осложнения, и я обязан рассказать пациенту о перспективах лечения.

Кроме того, не все операции проходят под общим наркозом, многие под местным. Даже ампутации некоторые делаются при спинальной анестезии, когда блокируется только нижняя часть тела. Общий наркоз – это ведь не есть хорошо, не все больные его нормально переносят. Это и на сердце большая нагрузка, и многие болезни могут из-за него обостряться, лёгочные и неврологические, например. А региональная анестезия, то есть обезболивание конкретного участка тела, не так вредна. Чтобы морально подготовить пациента к ампутации, тоже необходимо большое искусство хирурга, о котором мало кто говорит. Ампутируешь больному ногу и разговариваешь с ним. Ты должен очень тонко чувствовать человека, знать, что и как ему говорить, как отвлечь, исключить лишнее волнение.

Любая хирургическая манипуляция – серьёзный стресс для организма, вмешательство в его работу. Больной отдаёт своё тело и свою жизнь в твои руки и он должен полностью тебе доверять. Если он идёт на операцию, позитивно настроенный на лечение, на улучшение своего состояния, шансов на успех гораздо больше. Повторюсь, очень важно общение с пациентом. Врач должен лечить не только делом, но и словом.

Очень счастливый человек

«Стать хирургом я решил ещё со школьной скамьи, – говорит Александр Харитонов, хирург с 15-летним стажем. – В колледже, где я учился, существовали медицинские классы, их как раз проходили для того, чтобы можно было понять – твоё или нет. Понял – мое. Поступил в мединститут. Там разделения на специализации не было очень долго – учишься просто на врача. Только на старших курсах выбираешь конкретную область медицины, в которой будешь в дальнейшем работать.

Сосредоточившись на обучении в клинической ординатуре Института хирургии им. Вишневского и развитии практических врачебных навыков, я скоро отметил для себя, насколько втянулся в работу, стал находить в ней истинное удовольствие. Мне фантастически повезло с руководителем обучения, им был Игорь Петрович Иволгин, которому я благодарен и по сей день.

Хорошо помню свои первые самостоятельные операции. Куратор мне говорит: «Приходи и рассказывай от и до, пошагово, что и как будешь делать, полностью анатомию органа, который будешь оперировать, какие нервы есть вокруг, какие возможны осложнения». Первая операция – удаление вросшего ногтя. Я ночь не спал – изучал, читал книги, статьи. Это была не зубрежка, а чёткое понимание всего процесса. После того как я всё это подробнейшим образом изложил, Игорь Петрович разрешил мне оперировать. Руки дрожали немного, но всё прошло хорошо. Наставник ничего не говорил, стоял рядом со мной и смотрел. Потом только сказал: «Молодец!»

Вторая операция – удаление инородного тела из пальца. Пациент работал столяром, поранил палец, туда попала стружка. Наружная рана вскоре закрылась, а сама стружка так и осталась внутри, началось воспаление. Это только кажется совершенной ерундой – подумаешь, поранил пальчик. Но нет, от такой маленькой занозы могут быть большие проблемы, причём чреватые и ампутацией – когда гнойное воспаление распространяется глубже, переходит на костную ткань и развивается уже остеомиелит. Прооперировал я работягу. Фрагмент стружки, действительно, оказался мизерным, малюсенькая крошка, её вообще не видно было, но я нашёл. По-другому нельзя.

МАЛЕНЬКАЯ ЗАНОЗА

МОЖЕТ СТАТЬ ПРИЧИНОЙ БОЛЬШОЙ БЕДЫ.

ВСЕГДА НАДО БЫТЬ ВНИМАТЕЛЬНЫМ И ОСТОРОЖНЫМ.

ЕСЛИ ЖЕ РАНА НАЧАЛА ВОСПАЛЯТЬСЯ —

ЭТО ПОВОД ОБРАТИТЬСЯ КО ВРАЧУ.

Первым опытом абдоминальной хирургии, то есть полостной операции, для меня стала аппендэктомия – удаление аппендикса. Ассистентом был мой наставник, Игорь Петрович, которому прежде долгое время ассистировал я сам. Я стоял и всю операцию говорил, проговаривал вслух каждое своё движение, вплоть до инструментов, которые использую. И хотя методика операции отработана годами, и я, конечно, отлично знал её, к тому же сам не раз ассистировал коллегам, тем не менее определённое волнение перед операцией присутствовало. Но всё прошло без каких-либо эксцессов.