Лабиринт искажений (СИ) - Филатов Валерий

Людмиле, будущей жене будущего полковника, было уже двадцать пять лет, и она решительно согласилась выйти замуж за Андрея. Как-бы надо было иметь семью и хотя бы одного ребёнка. После рождения сына «внушительные» формы Люды превратились в то, что называется нехорошим словом — обабились. Миловидная девушка превратилась в несуразное подобие вечно что-то поглощающего бегемота, а «внушительные» формы — в бесформенную массу. А после того, как Ткачёва перевели в главк, и дали звание полковника, то изменился и характер жены. Если раньше её практически всё устраивало, то теперь появились странные для Ткачёва материальные амбиции.

— Андрей, вон у Хромовых дача есть, а у нас нет.

— Люд, а зачем тебе дача? Что ты будешь там делать? Консервы закатывать? Так от подарков Хромовых в кладовке места нет. Мы не успеваем эти консервы есть.

— Андрей, вон Абасовы трехкомнатную квартиру получили. А мы всё в двушке ютимся.

— Люда, у Абасовых двое разнополых детей. Им надо. А тебе зачем?

В главке МВД можно было достать многое — сотрудникам главка Щёлоков дал массу преференций, но Ткачёв не стремился к ним. Даже сотрудники его отдела порой удивлялись.

— Андрюх, твоя очередь на автомобиль подошла. Ты чего не оформляешь?

— Да денег нет, и мне без надобности. Я на метро быстрее доеду. А за машиной ещё и ухаживать надо. Гараж там, бензин… Не моё это.

Никто не знал, а порой только догадывался, что стоило бы Ткачёву только заикнуться про машину, квартиру или ещё что-то ценное, то это было бы у него на следующий день. «Законники» бы принесли бесплатно, да ещё бы и в подарочную обёртку завернули. Как-то один из «авторитетов» пошутил:

— Викторыч, если бы ты попал на зону, то она была бы образцовой…

— Это почему?

— Слово твоё шибко твёрдое, а авторитет непререкаемый. «Кум» бы просто отдыхал в сторонке.

— Спасибо, конечно. Но на зону я не тороплюсь.

Попрощавшись с сыном, полковник поехал на вокзал. По дороге он уже включился в процесс расследования и, постукивая пальцами по портфелю, раздумывал и рисовал в голове возможные версии. Как в эти версии можно было органично вплести приданного ему агента КГБ, он не видел. Впрочем, и материалов по делу было недостаточно. То, с чем он ознакомился в главке, было очень поверхностным. Множество деталей было не видно.

Около поезда Ткачёва встретил маленький мужчина в очках. Тот, которого Автондил называл Чародеем.

— Вам передали, что останавливаться в гостинице и на служебной квартире не надо. Запоминайте адрес — улица Советская, дом два. В Зареченске садитесь в такси, которое к вам подъедет. Адрес не называйте, а передайте таксисту вот это, — он протянул Ткачёву монету достоинством в один рубль. — Слово за вас сказали, а там сами разберётесь. Ключи от дома у соседки напротив. Зовут её Мария.

Глава 2

На удивление, Ткачёв в поезде хорошо выспался. Он поблагодарил проводника за чай и чистое бельё и вышел из вагона.

Зареченск Андрея Викторовича встретил зимней тишиной провинциального города. На привокзальной площади вальяжно расхаживали две пушистые кошки, прячась за колёсами заиндевевших от мороза автобусов. Не было какой-то суеты и беготни. Пассажиры с поезда чинно расселись по автобусам и такси, и вскоре площадь почти опустела. Только дворник махал метлой, поскрипывая снегом под валенками.

На площадь влетела черная «Волга» гудя двигателем, и остановилась возле Ткачёва. Скрипнула дверь и ему навстречу шагнул улыбчивый человек в форме милицейского подполковника.

— Здравия желаю, товарищ полковник, — козырнул он Ткачёву. — Я заместитель начальника ГУВД Зареченска Василий Ефремович Шмелёв. Как доехали?

— Здравствуйте. Нормально. Только встречать меня не было необходимости, — с легким недовольством ответил Андрей Викторович

— Извините, если что не так. Мне полковник Гладышев поручил вас встретить — я встретил, — Шмелёв продолжал улыбаться.

«Разумно», — отметил про себя Ткачёв и вслух добавил:

— Скажите полковнику, что вы встретили. А теперь попрошу вас вернуться и к одиннадцати организовать мне рабочее место и собрать всех, кто участвует в расследовании по нападению на инкассаторов. И материалы по делу в полном объёме.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Улыбка сошла с лица подполковника.

— Слушаюсь. Может подвезти вас до служебной квартиры?

— Не стоит, Василий Ефремович. Вопросы с бытом оставим на потом.

— Разрешите выполнять?

— Не задерживаю, — и Ткачёв протянул ладонь для рукопожатия. Ему понравился этот исполнительный подполковник, не задающий глупых вопросов.

Чёрная «Волга» резво уехала, а на её место подъехала желтая, с полустертыми шашечками на двери. Ткачёв сел на заднее сидение. Таксист молча взирал на него через зеркало в салоне.

Андрей Викторович не спеша достал монету и протянул ему. Таксист взял, потёр её пальцами, а потом открыл, как баночку с вазелином. Внутри монеты оказалась записка. Прочитав, таксист пристально взглянул на Ткачёва, опять через зеркало и, включив передачу, плавно тронулся с места.

Ехали они не долго. Пропетляв по узким улочкам, такси выскочило в жилой сектор из одноэтажных деревенских домов и остановилось у бревенчатой аккуратной избушки с синими наличниками.

— Стукнешь три раза через равные промежутки. С тебя рубль двадцать, — пробасил таксист.

Полковник отсчитал мелочь и вышел из такси. Машина немедленно скрылась.

— Однако, — прошептал Ткачёв. — А становится всё интересней.

Он подошёл к двери дома и постучал. Дверь приоткрылась.

— Хм, мент пожаловал, — раздался старческий женский голос. — Ну, заходи…

Ткачёв зашёл и увидел немолодую женщину с папиросой в зубах.

— Не маячь, в дом заходи, — сказала она. — Чаю выпьем. Ты, поди, с дороги голодный, да неумытый.

— Правда, твоя, — Ткачёв поставил в прихожей чемодан, снял пальто и шапку.

— Рукомойник на кухне. И полотенце там висит чистое, — раздался голос хозяйки и шум доставаемой посуды. — Обувь не снимай, прохладно ногам будет.

Ткачёв умылся и прошёл к столу.

— Ну, говори, кем будешь? — хозяйка долила из самовара воду в кружку с чаем. Подвинула к Андрею Викторовичу. — Ты, мент, пирожки бери. С вишней. Сама пекла.

— Полковник я, — прогудел он, откусывая порог. — Из Москвы. В главке служу опером шестого управления. (6 управление — управление по борьбе с групповыми и организованными преступными проявлениями (ранее управление по борьбе с бандитизмом) прим. автора)

— Понятно. А меня, значит, Серафимой Васильевной звать. Весточка о тебе из столицы прилетела. Сказали, что ты мент правильный. Ну, спрашивай. Порядок знаешь…

Полковник съел пирог, хлебнул чай.

— Серафима Васильевна, ты же знаешь о нападениях на инкассаторов в городе?

— Допустим.

— Скажу тебе, что в третий раз не по своей масти куш взяли.

Женщина задумалась, достала папиросу и закурила.

— Ты, мент, сейчас что мне предъявляешь?

— А ничего, — Ткачёв потянулся за ещё одним пирогом. — Взяли они, что им не положено. Из-за этого большая беда будет всем.

Серафима выдохнула облако дыма, кашлянула в кулак.

— Поясни.

— Человек сюда приедет неразборчивый и жесткий. Шухер наведёт — мама не балуйся. И заметь, только за третий раз. Я-то разбойников сыщу. Сдохну, но найду. Кто был не при делах — может спать спокойно. А у приезжего такой задачи нет.

— Стращать вздумал?

— А оно мне надо, Серафима Васильевна?

— А кто тебя знает, мент? Это ты в столице уважаемый, а я тебя в первый раз вижу.

— Ладно, — Ткачёв поднялся. — За чай с пирогами благодарствую. Проводишь?

Полковник оделся, шагнул за порог и обернулся к Серафиме.

— Ты скажи там, что ежели принесут мне, что на третьем налёте взяли, то шухера не будет. Три дня у тебя, Серафима. Потом не говори, что я не предупреждал.

— Я не знаю о чём ты, мент…

Ткачёв ушел, приподняв воротник.

— И где эта улица Советская? — тихо спросил сам себя, шагая в том направлении, куда уехало такси.