Вопросы, поставленные временем - Марк Бойков

Увы, не только властители, но и обслуживающие их ученые больше думали и думают о своей физиономии в истории, чем о благе народа. То же происходит и сегодня. И в «ЭФГ» – тоже. Со мной здороваются, но не приемлют. О семинарах не сообщают и объясниться не хотят. Короче, изгой в стане идеологических родственников.

Я не похож на оракула-пророка, скорее – на сурка-прогнозиста. Вся-то моя заслуга – в вере и верности марксизму. Еще с 1963 года, когда, будучи студентом 2 курса философского факультета МГУ, на обычном семинарском занятии я предсказал, что коммунизм прописанными в Программе средствами построен не будет, мои прогнозы сбывались и сбываются далее. Меня изгоняли из партии, аспирантуры, не пускали на конференции, не печатали, а в степенях, званиях и чинах поднимались расчетливые умники.

Хвалить себя неприлично. Но ведь очевидные ошибки и искажения, теоретические подлоги и провальная практика продолжаются, и двигаться далее, не исправляя их, преступно. Верхи, со Сталина и до Путина, считают страну своей собственностью и куражатся над нею с высоты своего положения. Если бы Горбачев знал о подлинно «ленинской позиции» по классам, Иосиф Сталин давно закончился бы в своем пагубном давлении на наше развитие. И его прегрешения скоро забылись бы, сохранив в памяти заслуги. А «великий и ужасный» Ельцин остался бы в роли активного борца с партийной мафией и внес бы позитивный вклад в коммунистическое обновление.

Общее часто зависит от мелочи. Но вопрос о классах – это такая мелочь, которая освещает все движение. Истина говорит обычно тихим голосом, ее всякий может перекричать. Но ей не дают слова. Догматики просто хотят вернуть нас в прошлое, а коммунизм в будущем должен быть чище, выше и лучше. С человеческим лицом!

«Болото» иллюзий. Что далее?

Обычные люди, варясь и бултыхаясь в котлах современной политики, питают множество иллюзий, потому что не знают законов исторического развития. Не знают, потому что отказались от марксизма. А их нынешние разномастные лидеры тянут их в разные стороны, дергая за черно-желтые, красные, белые полоски, ленточки, веревочки, – суля им единство. Что смешно, когда единство порушено и отброшено.

Оно разрушено хрущевским обновлением, брежневским застоем, горбачевской перестройкой, бунтом ГКЧП, ельцинским расстрелом СССР, гайдаровскими реформами, новыми творцами всяческих мифов и пузырей. И разрывами интересов.

Посмотрите, человечество вообще с рожденья тыкается, как слепой котенок. Справа – налево, слева – направо. Изобрело каменный топор, выделилось из природы. Придумало себе богов, а мать-природу попрало. Захватило жизненное пространство, понастроило всякого. За науку взялось, до атома дошло, а понять себя не сумело. В революцию поднялось в XX веке, жизнь наладило на шестой части суши. А потом взяло и поломало все. Теперь по кубику заново пытается картинку сложить, новое единство обрести.

….Когда люди собираются на Чистых прудах, а потом в поисках правды переходят на Болотную площадь, где прежде бунтарей казнили, естественны вопросы: понимаем ли мы себя? Что мы можем без правды? Возможна ли истина без нее? и справедливость – без истины? излом страны углубляется. А тут еще и выборы президента, без выбора.

На самом деле эти выборы нам ничем не помогут. Связь времен в нашем отечестве порушилась еще при Сталине. Вождь отступил от марксистско-ленинской теории классов и извратил смысл диктатуры пролетариата. А дальше – пошло-поехало…

Ленин говорил, что диктатура пролетариата нам нужна только на время, т. е. в переходный период, пока существуют разные классы. Потом, с устранением классов и превращением граждан в равноправных тружеников, т. е. с установлением социализма, государство как орган политического господства начинает отмирать, превращаясь в «управление вещами и производственными процессами». Опираясь на Маркса, Ленин писал в «Государстве и революции»: «Маркс нарочно подчеркивает… – «революционную и преходящую форму» государства, необходимого для пролетариата. Пролетариату только на время нужно государство… Мы утверждаем, что для достижения этой цели необходимо временное использование власти против эксплуататоров, как для уничтожения классов необходима временная диктатура угнетенного класса» (ПСС, т. 33, с. 60). И далее (с. 95): «Государство отмирает, поскольку капиталистов уже нет, классов уже нет, подавлять поэтому какой бы то ни было класс нельзя». Диктатура пролетариата, следовательно, ограничивается переходным периодом, существуя только до утверждения самого социализма. Далее орган господства отмирает, превращаясь в орган управления: служит трудовому народу, меняя свои функции.

Сталин разделял эту позицию до 1934 года, пока в рядах большевистской партии было большинство ленинцев. Но при принятии конституции в 1936 г. он крупно схитрил. Объявил, что исчезли только эксплуататорские классы, а рабочие и крестьяне стали якобы «новыми классами», и поэтому «проект новой конституции оставляет в силе режим диктатуры рабочего класса», равно как и «руководящее положение коммунистической партии СССР» (И. Сталин. «Вопросы ленинизма», ГПЛ, 1952, с. 561). Рабоче-крестьянская аудитория бурно одобрила это решение.

Так «диктатура» от пролетариата перешла к генсеку и стала опорой его личной власти. Состоялся скрытый государственный переворот. И репрессии, происходившие прежде, вместо затухания стали массовыми. Люди просто начали уничтожать друг друга.

Думается, что Сталин сам этого не ожидал. Ему ведь было нужно упрочение своего положения, а не репрессии. Но повернуть вспять он уже не мог. Оставалось лишь как-то контролировать процесс, что он и делал по личному усмотрению. Однако излом власти обернулся изломом общественного развития, маскируемым экономическими успехами.

Хрущев разоблачил культ личности Сталина, но не коснулся вопроса о верности марксизму-ленинизму. И сам угодил в ту же ловушку. Культ далее просто менял фамилии, а извращения марксизма, накапливаясь, затрудняли исправление ошибок и искривлений.

Это оборачивалось переходящими друг в друга кризисами, пока социализм не оказался разрушенным и дискредитированным. О Сталине с тех пор говорят много разного, но только не о том, в чем он действительно виноват.

Горбачев дал надежду, но в итоге тоже обманул нас. В марксизме он смыслил не больше других. А теперь от ельцинского переворота мы не можем оправиться. Власть передается из рук в руки, как взятка или страховка, хотя давно следовало поставить вопрос о верности марксизму. Или хотя бы о выборе народа.

Уместно поэтому спросить: а не вернуться ли нам к истокам? Не к застою или хрущевскому обновлению. И не к революции даже. А к началу всеобщей истории, чтобы понять, почему все так получилось и куда это ведет. Ведь даже малая правда имеет свою предысторию и в суетных потугах, совместно с общей историей, сохраняет в истоках свою первобытность.

…Известно, что человечество существовало не всегда. Тем более, в таком виде, в каком мы его застали. Оно прошло долгую, в 2–4 миллиона лет, стадию природного формирования. То была животная стадия, сложившая человечество как биологический вид. Не прекращаясь полностью, она перешла затем в менее долгий, до 50 тысяч лет, период трудового становления человека и зарождения его сознания. Труд и сознание неотделимы, поскольку именно труд требует проникновения в сущность вещей.

Этот цикл также подразделялся. Была фаза «дикости», по Энгельсу, первобытного коммунизма, то есть, естественного разделения труда по полу и возрасту. И – фаза «варварства», социального разделения, расцвета трудовой специализации общин и лиц. Эту фазу следовало бы назвать первобытным социализмом, высшей к исходному коммунизму. Она завершила рождение человека как разумного существа, homo-sapiens, но вовсе не закрыла его животный период. Просто одно увязалось с другим.

Далее следует неопределенный, особо не выделяемый, большой переходный период.

Что же происходило в это время? Энгельс пишет в «Происхождении семьи, частной собственности и государства» (Соч., т. 21), что возникший на фазе «варварства» обмен продуктами привел сначала к случайному, а затем и преднамеренному их накоплению в отдельных руках. Из этого возникло имущественное неравенство, из которого затем сложилось неравенство общественного положения. Общинная собственность уступила место частной, имущественное расслоение завершилось расколом общества на классы, общинное самоуправление пало перед рабовладельческим государством с его чудовищной военной силой для контроля своего и завоевания других племен и народов.

Однако возникшая из этого цивилизация не стерла животные инстинкты, она их многократно усилила. Животность вышла из-под общественного контроля, вооружившись новыми, более эффективными средствами отъема. Место зубов и когтей, звериной воли и силы дополнилось новыми путями присвоения. Переход к т. н. цивилизации, по существу, не возвысил, а опустил человечество в пороки, до того ему не ведомые. Ни один из видов животного мира не знал потом такого взаимоуничтожения, как человечество.