Следами чужих ошибок - Фреш Бриз

– Миш, я завтрак приготовлю, ты не против? Любишь горячие бутики?

– Люблю. А я тебе сделаю чай, можно?

– А можно кофе? Я его дома не пью, как-то по привычке всё чай да чай, но я сегодня хочу как ты, тоже кофе.

Мишка улыбнулся: – Окей, значит кофе! – И тоже встал с постели.

Сперва я, конечно, забежала в санузел, справить утренние надобности и умыться. А уже потом пошла на кухню, где очаровательный взлохмаченный блондин протянул мне чашку ароматного горячего напитка.

– Я не парюсь с завариванием его в турке, – сказал Мишка, – просто заливаю молотый кипятком. Надеюсь, тебе тоже понравится.

Я снова улыбнулась и взяла чашку, но не отпила, т. к. напиток был ещё горяч, а бутерброды не сделаны.

– Спасибо, Миш. Не только за кофе.

Сама себя смутилась и, поставив чашку на стол, кинулась к холодильнику. Пока я мудрила над завтраком хозяин квартиры успел принять утренний душ, это я поняла по мокрым волосам. Умилительно так он потянул носом, вдыхая аромат бутиков, и сразу отправил один в рот. Мишка жевал, не отрывая от меня взгляда, и при этом умудрялся ещё и лыбу тянуть. Как только еда со рта не вываливалась? Я тихонько потягивала кофе. Есть как-то не хотелось.

– Вкусно! Молодец! А как мой кофе?

– Тоже вкусный.

– Мне через адресное бюро пробить прописку твоего отца – плёвое дело. Только полное имя нужно и дата рождения, хотя бы год точный. Есть?

Я кинулась в коридор доставать из кармана куртки злополучную бумажку. Есть ли там эта информация я не знала, т. к. вчера в расстроенных чувствах даже не глянув на вырванную из материнских рук бумагу, засунула её в карман, одеваясь. А потом, когда ревела на лавочке, даже и не вспомнила про листок. Вернувшись на кухню, я развернула листик и прочла: Сорокотяга Руслан Борисович, 1965 г.р. В 1989 м году работал на заводе «Мотор Сич». Протянула бумагу Мишке, тот взял и, нахмурившись, сказал:

– Да, не густо. Но ничего, минус только в том, что ответа из адресного придётся ждать недели две, не меньше.

Я приуныла, но кивнула. И где мне жить эти две недели? Хотя, что я хотела? Чтобы папочка нашёлся уже в понедельник, а во вторник купил мне квартиру и выделил деньги на содержание? Сразу подумалось и о том, что домой идти придётся, как бы ни противна была мне эта мысль. Видимо, Мишка опять прочитал это всё на моём лице, бегущая строка у меня там, что ли?

– Ксюш, ты можешь здесь жить, если хочешь. Я трогать тебя не буду, не бойся. И, Ксюш, я очень хочу этого, правда. Тебе уже семнадцать, так что хоть ты и не совсем совершеннолетняя, но, думаю, что если ты маме расскажешь, что ты тут живёшь, она против не будет. По крайней мере, даже если и не воспримет это на ура, хоть не будет писать заявление в милицию о твоей пропаже.

Я посмотрела на парня удивлённо, растерянно, не зная, что ответить, а он тут же слез со своего стула, сел передо мной на корточки, развернул меня к себе, положил руки мне на талию и глядя с надеждой на меня снизу вверх, сказал:

– Ксюш, я правда тебя не трону. А за деньги не волнуйся, у меня есть. Мы сегодня же вместе к тебе домой съездим и с мамой поговорим, и вещи заберём. Она, конечно, вряд ли поверит, что между нами ничего нет, ну в смысле секса нет, но с другой стороны, пусть думает, что уже есть. Так вроде понятнее, почему я тебя забираю. Согласна, Ксюш?

А я молчу.

– Ксюш? Ксюша, девочка, – Миша чуть-чуть приподнялся, встав на одно колено между моих ног, и взяв в свои ладони моё лицо, приблизил к своему так, что его губы оказались совсем-совсем рядом с моими губами. Только он не поцеловал меня, а глядя в глаза продолжил просить, – согласись, пожалуйста! Ты мне очень нравишься, я очень хочу, чтобы ты со мной была, Ксюш. Не так, как раньше, не просто пару раз в месяц на прогулку сходить. Я понимаю, что я старше гораздо, всё-таки десять лет разницы и хоть, двадцать семь это ещё очень молодой возраст, но я для тебя, наверное, совсем дядька взрослый, да? Ксюш, ответь, а?

– Что ты, какой дядька? Я вообще нашу разницу так не воспринимаю. Просто мне страшно как-то. И мама вряд ли разрешит.

– А что она сделает? Поистерит и всё, смирится. Ты мне главное скажи, Ксюш, я тебе нравлюсь?

И так он на меня смотрел, что сказать я ничего другого и не могла, тем более, что говорила я правду:

– Очень.

И вот он мой первый в жизни настоящий поцелуй! От которого захватывает дух, что-то разливается теплом внизу живота, нервно стучит сердце и разбежались в панике мысли. Я и не заметила, как во время сего действа сама обняла Мишку за шею, за плечи, как подвинулась ближе к краю стула, чтобы к Мишке ближе. Потом сразу же был второй поцелуй, а был он потому, что после первого всё-таки нужно было вдохнуть ртом, т. к. через нос что-то не очень дышалось. А потом третий и мне так понравилось, что я даже и не останавливала парня, он сам ушёл. В смысле, оторвал меня от себя и хрипло так как-то и смущённо сказал:

– Прости, Ксюш, я увлёкся. Но ты не переживай, я могу себя держать в руках и пока ты не захочешь, ничего большего не будет.

Потом он встал с колен и сел на своё место, продолжил поглощать бутерброды, уже не горячие, уже еле тёплые. А я сидела и не могла даже глоток кофе выпить, потому что боялась испортить вкус Миши во рту.

– Что, не понравился кофе, – спросил настороженно Мишка, – или я не понравился?

– Миш, – ответила я, чуть замявшись, – мне понравилось, очень. Я просто смущена… немного. А можно ещё? Не кофе.

Теперь он не присел передо мной, а встал, резко выхватил меня с моего стула и стоя так целовал, он та-а-ак меня целовал! Не знаю, мне сравнивать не с чем, разве что с его же поцелуями в щёчку и в лобик. Но эти мне нравились куда больше! Я даже вдруг прямо сейчас захотела, чтобы вот то самое, что он собирался не делать пока и без моего согласия, чтобы он это прямо сейчас сделал! Только признаться мне в этом ему стыдно, а сам он точно не додумается! Поэтому всё закончилось через несколько минут, а может это всего одна минута прошла, не знаю я, но закончилось тогда, когда я животом почувствовала что-то ему принадлежащее, твёрдое такое, причём, только что этого точно не было тут между нами, откуда вдруг? Хотя, чего комедию ломать, не в том веке я живу, чтобы не знать, что и почему встало вдруг между нами. И мне стало так приятно от того, что встало, и как-то грустно от того, что из-за него Миша опять отстранился.

– Прости, цветочек, я не хотел. То есть я хочу, но не сейчас точно. То есть сейчас, но не буду. А сейчас к маме твоей поедем, вот чего я хочу.

Глава 3

Ксюша

И мы собрались и поехали. По дороге я спрашивала Мишку про его работу, чтобы не думать о предстоящем дома.

– Миш, а сколько в исполнительной платят? Я просто не знаю, куда мне поступать и кем быть после школы. Я на тебя смотрю, тебе вроде нравится в исполнительной службе работать.

– Не столько платят там, чтобы любить такую работу. Тебе я такой не пожелаю.

– Ну, ты же справляешься. А женщины у вас там работают?

– Работают.

– Ну, вот видишь.

– Всё равно работа сволочная. К тебе туда никто и никогда не придёт с хорошим настроением, даже просто с ровным настроением. Все в тебя, и должники и взыскатели, как в выгребную яму сбрасывают свои негативные эмоции, постоянно, каждый день. Приёмные дни, это только должно так быть. На самом деле, они приходят постоянно и толкутся в коридорах и кабинетах, пока их не выслушают. Обвиняют, требуют. Как будто это мы, исполнители виноваты в том, что у них так сложилось.

– А почему не поменяешь работу?

– Деньги хорошие.

– Ты же сказал, что платят не достаточно!

– Платят мало, а деньги хорошие. Особенно, когда взыскание на миллионы.

– В смысле?

– В смысле, что мог бы я на зарплату рядового госслужащего на такой машине ездить? Нет. Только, если бы друзья подвозили или родители купили. Но они мне уже квартиру купили и на транспорт их раскручивать мне было бы стыдно.

А машина у Мишки и правда классная, Шкода Октавия, вроде бы называется, я в моделях не очень разбираюсь, потому больше и не могу про неё ничего сказать, кроме того, что цвет у неё чёрный, а салон – светлая кожа.

– Миш, ты что, взятки берёшь?

– Нет, только благодарности за взысканные деньги или удачно затерявшегося должника. Ксюш, пусть тебя не волнует моя работа, ладно? И то, как я свои деньги зарабатываю.

– Не обижайся, я тебя не осуждаю. Просто я думала, что машина тоже тебе от родителей перепала. А знаешь, мне даже нравится, что ты сам на неё деньги нашёл, в смысле заработал, в смысле достал… или получил.

Мишка засмеялся, я улыбнулась, но сказала я точно правду. Сейчас честно и на зарплату жить можно только впроголодь, а впроголодь не хочется. А когда твой мужчина, ой! я Мишку что, уже в свои мужчины записала? Не важно, но всё равно приятно, что он умеет быть при деньгах, не выпрашивая их у родителей.

– Зайчонок, мы приехали.

– Я вижу, 17 лет тут прожила.

– Пошли?

Я только кивнула, говорить больше не могла, в горле резко пересохло, ноги стали ватными. Мишка помог мне выйти из машины и, держа за локоть, повёл в подъезд. Всё так же поддерживая меня, позвонил в звонок. Мать открыла моментально, как будто дежурила под дверью в ожидании заблудшей дочери. В квартиру нас она пустила молча. Смотрела на меня не очень дружелюбно, а на парня, меня сопровождающего, так и вовсе с намёком: «И чего от тебя мне ещё ждать хорошего?» Слышно было, как отчим с младшим братом пытаются учить уроки. Нам предложили пройти на кухню.