Последний тигр. Обитель Святого Ёльма - Татьяна Белова

печать на луке седла.

— Ясного вам утра, господари, — миролюбиво обратился Орис к гернам, рука, как влитая, легла на рукоять топора. — Неспокойное нынче время?

— И вам ясного, грамард, — ответил тот, что постарше, и выехал Орису на встречу. — Могу ли попросить милейшего даря, предъявить грамоту?

Орис без вопросов полез в футляр на поясе и извлёк свиток, заверенный печатью Святой церкви. Герн, так и не удосужившись назваться, развернул, внимательно прочёл и вернул владельцу.

— Благодарю, дарь Ёльдер, можете проезжать.

— Могу ли я поинтересоваться, чем вызван переполох?

Лицо герна, скрытое под маской благожелательной скуки, дрогнуло. Проступили очертания тревоги, но быстро пропали. Прощаясь, страж приложил ладонь к сердцу и герны поскакали дальше.

— Опять война? — спросил дед.

Орис пожал плечами и долго смотрел вслед всадникам. Красные метки значили многое, в том числе и войну. Что-то нехорошее зашевелилось внутри, потревожило тонкие нити предчувствия, зазвенели над ухом колокольчики. Орис опасливо оглядел стройный лес вечнозелёных верёз и серых ясеней, прислушался и ничего не услышал.

— Нет, дед, не война, — произнёс он задумчиво. — Зато, теперь думаю и мне работёнка найдётся, пока ты на свои святые мощи любуешься.

— Прикусил бы ты свой ядовитый язык, юноша. Гробница Святого Ёльма место паломничества благочестивого люда со всех концов земель Ахорнских. А свои мощи, я пока с трудом, но таскаю, а любуешься ими ты!

Город разместился на пригорке, меж Верёзовыми горами и самой северной оконечностью Изумрудных лесов. Изначально это была тихая обитель на окраине обжитых земель, подальше от всевидящего ока столицы. Сначала выстроили церковь деревянную, потом белокаменный монастырь. Перекинули мост через реку и так, шаг за шагом, поселение разрослось и понадобились крепостные стены.

Епископ Сешальский привёз в далёкий, дьярский монастырь, известный в столице, как Верёзовка, мощи Святого Ёльма, укрывая их от войны, что тогда бушевала на юге Ахорна. С тех пор город зовётся Сешалем, а монастырь именуют — обитель Святого Ёльма.

Как не старался Орис, но вспомнить хоть что-нибудь про самого Святого, так и не смог.

Издали городские стены растекались алой лентой по холмам, реяли флаги, да возвышался надо городом купол главного, кафедрального собора. Чем ближе они подъезжали, тем сильнее одолевало Ориса разочарование. Красочным историям, которыми развлекал его дед в детстве, реальный Сешаль сильно уступал.

Красная, кирпичная стена местами порушилась, проржавели ворота, которые с последней войны и вовсе не закрывались, а подъёмный мост вряд ли теперь уже поднимут снова. Заросший мхом, тиной и болотным плющом, он частично просел и касался воды, отчего та приобрела бурый оттенок. На въезде их ждала неожиданная очередь из паломников, купцов, деревенских жителей и даже босоногих нищих, всех досматривали.

Городские ворота проезжали долго, когда подошла их очередь, Орис уже весь взмок от палящего солнца и нетерпения, и мечтал только об одном — холодной ванне.

— Грамард? — переспросил писарь, раскрывая въездную книгу. Молодой парень в белой хламиде адепта, с монастырским гербом на рукаве. — Ты учёный или как все, самоучка?

Будь писарь девицей, сомлел бы в раз от сладкой, как кленовый сироп, улыбки и сражён наповал взглядом тёплых, как каштаны на солнцепёке, карих глаз. Грамард умел притворяться.

— Не учёный я, зато наученный. Вы по делу интересуетесь или праздное любопытство замучило? — смеясь, спросил Орис, но грамоту все же достал. Писарь глянул и поджал губы.

— Языкастый какой, — пробормотал священнослужитель на эсалле. Вручил Орису въездную виру и тут же отвернулся.

— Спасибо, — сказал грамард на языке суров. — Нужен буду, обращайтесь.

Писарь головы не повернул, но покраснел до корней волос.

Орис взял лошадей под уздцы, и они с дедом двинулись по главной улице в сторону Площади Храмовников, откуда доносился звон поющего обедню, колокола.

Сур, царапающий пером у главных ворот вместо писаря, это неспроста. Гостей ждут? Уж не из Столицы ли кого ветром занести должно? Или беглецов ищут? Мысль засела занозой, так и сяк крутил её Орис в голове, подбирал догадки, но так ни на чем и не остановился.

— Не проходите мимо! Лучший сешальский лен и хлопок, тэвейский шёлк и бархат.

— Подковать лошадь? Починить кольчугу? Кузнечных дел мастер приветствует вас…

— Лесопильня! Срубы, доски, дрова!

— Дом терпимости сьярии Рошель!

Зазывалы и мальчишки-глашатая перекрикивали друг друга. Торговая улица была переполнена, мощёная дорога, кое-где залатанная серым, жидким камнем, уводила все глубже в дебри суетливого города. Улочки становились все уже, торговцы настойчивее, а Орис раздражительнее. Им стоило свернуть на менее людный проулок и поискать гостиницу, но грамарда не покидало навязчивое желание побывать на площади Храмовников. Поймав очередного горластого зазывалу за ворот куртки, Орис спросил:

— Где в вашем городе, благородным господарям, можно остановиться на ночлег?

Мальчишка смерил благородных наглым оценивающим взглядом и задумался.

Да, стоило признать, дед с внуком совсем не выглядели платёжеспособными. Седой, сгорбленный старик, в поношенном одеянии, перевязанном верёвкой, напоминал дьяра — отшельника. Орис же, хоть и носил теперь титул благородного даря, с виду походил скорее на обнищавшего наёмника: истёртые в дальних дорогах кожаные штаны в заплатках, белая рубаха, да куртка из синего сукна. Богаче во всех отношениях смотрелись лошади, на которых Орис денег никогда не жалел.

— «Виноградная лоза» — неплохой постоялый двор, — с сомнением в голосе сказал мальчик. Орис покачал головой и сверкнул перед носом зазывалы серебряным клёном. Монета ловко пробежала по костяшкам пальцев и исчезла в кармане.

— Проводить сможешь?

— Конечно! — глаза мальчишки загорелись. — Все что пожелают милостивые дари! Проводим, устроим, словечко замолвим!

— Значит, договорились? — улыбнулся Орис и всучил поводья. — Лошадей в конюшню. Накормить, напоить, почистить. Приду, рассчитаюсь.

Взгляд прохиндея потух, на скулах заходили желваки. Мальчишка готов был уже дать дёру, как вмешался дед:

— Нечего деньгами разбрасываться, — сказал Серат, прищурился и, хитро глядя на зазывалу, достал из кармана медный клён. На раскрытой ладони дед протянул его мальчишке, но как только тот потянулся за ним, дед сжал кулак, а когда разжал, монеты не оказалось.

— Поищи-ка в подоле, вдруг найдёшь, — засмеялся Серат.

Орис скорчил деду кислую мину и, заложив руки за спину, покачался с носка на пятку, изображая нетерпение.

— Так в какой же гостинице мне вас искать говоришь? — обратился он к сияющему мальчишке, который не мог отвести восхищённого взгляда от деда. В руках мальчик держал монету, неожиданно найденную в собственном кармане.

— «Маковый цвет» господарь, лучшая гостиница во всем Сешале, — с энтузиазмом выпалил малец. — Вы легко её найдёте, почти из любого квартала к ней ведёт путеводная нить из красного камня, там на крышах, по бортам, клумбы с цветами красными насажены, и сами крыши — красные!

— Вот и