Академия Последнего Шанса – 1. Кадры решают всё - Шервинская Александра Юрьевна Алекс

Увидел Теодор и болото, о котором говорил его спутник, один из приятелей отца и по совместительству ректор столичного Университета. От болота отчётливо пахло тиной, застоявшейся водой и неприятностями.

Всё, что увидел молодой ректор, объединяло одно: везде царило запустение, разруха и какая-то глухая безнадёжность. Помянув про себя его хитроумное величество тихим добрым словом, Теодор вернулся в замок.

Уже знакомая пустота встретила его настороженным молчанием. Видимо, мысль о том, что жизнь бесповоротно изменилась, замку пока не слишком нравилась, и в чём-то Теодор его понимал.

– Как ты считаешь, какую комнату мне выбрать для кабинета? – доброжелательно поинтересовался он у пустоты, которая пустотой, как выяснилось, не являлась. – Нужно, чтобы от него можно было быстро добраться сюда, а также во все ключевые места замка. Может быть, у бывшего хозяина был кабинет? Помоги мне, пожалуйста!

Тишина сменилась еле слышными вздохами, невнятным бормотанием, каким-то кряхтением, а затем Теодор услышал, как на втором этаже что-то стукнуло, словно сквозняком распахнуло дверь. Сочтя это приглашением, ректор быстро поднялся по боковой лестнице на второй этаж и в центральном коридоре увидел распахнутую настежь дверь.

Подойдя к гостеприимно открытой комнате, он осторожно заглянул в неё: как ни странно, оттуда никто на него не бросился, хотя от замка всего можно было ожидать. Теодору показалось, что где-то на пределе слышимости он уловил хихиканье, но снова наступила тишина.

Подготовив на всякий случай пару эффективных, но не разрушительных заклинаний, будущий глава Академии шагнул в предложенные ему апартаменты.

Комната была огромной: три окна, из которых открывался дивный вид на бесконечное кладбище, старинный и, наверное, когда-то очень красивый камин с таким широким дымоходом, что туда при желании спокойно пролез бы сам Теодор, ещё и место осталось бы. Он хотел было заглянуть в трубу, но тут же представил, сколько грязи, копоти и Бесконечность знает чего ещё там накопилось за несколько столетий. Поэтому, подумав, решил отказаться от исследования камина, во всяком случае, пока.

Комната была заставлена старинной мебелью: здоровенный письменный стол, какие-то конторки, комоды, столики и кресла, было даже явно женское трюмо. Теодор мрачно обозревал мебельные завалы, с тоской прикидывая, какое колоссальное количество магической энергии уйдёт у него на перемещение даже пары предметов мебели из обжитых мест в эту глухомань. Да и не построить сюда нормальный грузовой портал – только пассажирский. Почему? Да кто же его знает? Такая вот местная магическая аномалия.

Следовательно, нужно как-то обходиться тем, что есть. Но для начала убрать пыль и грязь, потому что даже присесть – и то не на что.

Теодор вздохнул и, пробормотав что-то о нелёгкой ректорской доле, закатал рукава светлой рубашки, чтобы не мешали. Сосредоточившись, он произнёс несколько слов, в результате чего в комнате стало абсолютно чисто. Вот то есть совершенно, стерильно чисто: не стало ни грязи, ни пыли, ни мусора на полу. Но вместе с грязью почему-то исчезли и все предметы интерьера, и если истлевшим занавескам туда была и дорога, то антикварную мебель было реально жалко. И сесть, опять же, по-прежнему было некуда, поэтому ввергнутый результатами заклинания в состояние шока Теодор просто сел на пол.

– Ну кто же здесь в полную силу кастует заклинания? – в глубоком бархатном голосе, который подошёл бы королевскому лекарю или очень дорогому стряпчему, звучал мягкий упрёк, и Теодор непонимающе оглянулся. Не увидев никого, кому этот красивый баритон мог бы принадлежать, молодой ректор подозрительно прищурился, оглядывая пустой кабинет. – Ох уж эта мне молодёжь! Всегда спешит, нет чтобы подумать, оценить перспективы…

– Вы кто? – спросил он у пустоты, предполагая, что замок наконец-то решил пообщаться с ним не на уровне эмоций и скрипов, а нормальными словами. Голос замку, кстати, прекрасно подошёл бы: у старинных аристократических домов и голоса должны быть соответствующие. – И почему здесь нельзя использовать заклинания?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Вы извращаете мои слова, мой юный, очень юный друг, – укор в голосе стал заметнее, – я сказал, что в полную силу не рекомендуется, а не в принципе.

– Хорошо, – послушно согласился Теодор, – почему нельзя в полную силу?

– Потому что этот кабинет защищён магическим куполом, – как маленькому, объяснил ему голос, и бархатная мягкость сменилась в нём нежными шелковистыми переливами и сытым атласным блеском, – и любое заклинание, отражаясь от него, удваивает свою силу. Так называемый эффект Броффера-Гальцони, который каждый уважающий себя маг…

Голос журчал, обволакивал и вызывал странное непреодолимое желание слушать его бесконечно. Теодор, уже почти провалившийся в мягкие объятия потрясающего голоса, тряхнул головой, сбрасывая наваждение, и упрямо уточнил:

– Вы так и не ответили на мой вопрос: кто вы?

– Разрешите представиться, Хантер Макферс Кеннет Скотт О’Тул Миллер, – с чувством продекламировал голос, и Теодор на какое-то время застыл, пытаясь осмыслить услышанное.

– Это одно имя? – по возможности вежливо уточнил он, так как ссориться с обитателями замка не входило в его планы. – Простите, если мой вопрос как-то задевает ваши чувства.

– Ничего, я уже давно привык к умственной неполноценности окружающих меня время от времени человеческих существ, – с восхитительным высокомерием ответил голос, – это печально, но, увы, неисправимо.

– А я Теодор Франциск Холверт, – вежливо представился новый владелец замка, обращаясь неизвестно к кому, – ректор Академии Последнего Шанса.

– Прекрасно, – с энтузиазмом откликнулся голос, – педагогика – это замечательно, это очень достойный труд, мой юный друг! А где же находится это, несомненно, достойное учебное заведение? И что вы делаете здесь?

– Здесь я осваиваюсь, – абсолютно честно сказал Теодор.

– Зачем? – в голосе слышалось искреннее недоумение.

– Жить здесь буду, – по-прежнему не говоря ни слова лжи, ответил молодой человек, – вот, привыкаю, порядок навожу.

– Какая восхитительная чушь! – голос по-прежнему очаровывал своими интонациями и тембром, но сквозь бархатистую томность проскользнули нотки неуверенности, чуть ли не паники. – Это абсолютно исключено! Этот замок совершенно, стопроцентно непригоден для жилья! И вообще, – он снова приобрёл гипнотизирующую мягкость, – вас наверняка ждут студенты, эти милые крошки, жаждущие знаний. Разве вам не пора вернуться к ним и забыть об это месте навсегда?

– Не пора, – Теодор, чувствуя в глубине души даже сочувствие к неизвестному собеседнику, сказал, – дело в том, уважаемый Хантер Макферс Кеннет Скотт О’Тул Миллер, что я не могу вернуться к своим, как вы их назвали, «крошкам». А знаете, почему?

– Нет, – сердито ответил голос, – и не хочу. Впрочем, за то, что вы с первого раза запомнили и правильно произнесли моё имя, так и быть, я готов вас выслушать.

– Академия будет здесь, – громким шёпотом сообщил Теодор, будучи готовым к любой реакции, вплоть до падающего на голову потолка. Мало ли, какой этот голос силой обладает. – Понимаете?

В ответ в кабинете повисло тяжёлое молчание, не прерывающееся вообще никакими звуками. Затем откуда-то сверху раздался неожиданно тонкий писк и в руки Теодора – причём в самом что ни на есть прямом смысле этого слова – свалилась здоровенная летучая мышь.

Зверёк не шевелился и вообще не подавал никаких признаков жизни, поэтому Теодор аккуратно положил его на пол. Откуда в совершенно пустом помещении могла взяться летучая мышь? Да ещё и днём.

– Эй, – молодой человек осторожно ткнул зверька пальцем, – ты живая?

– К сожалению, – открыв один глаз, произнесла мышь тем самым глубоким баритоном, с которым Теодор беседовал последние несколько минут. – Умоляю, скажите, что это была шутка! Ну пожалуйста, прошу вас, скажите, – тут голос задрожал, а потом почти сорвался в истерику, – что это была. Просто! Идиотская!! Шутка!!!